Отпущение грехов - Фрида Митчелл

Ее губы изогнула порочная улыбка. Гейл оперлась на руку, склонилась над Эндрю, отвела мороженое от его рта и коснулась брикетом своего соска. Розовый сосок тут же вздулся от холода. По телу Гейл прошла дрожь.

Этот трепет чуть не довел Эндрю до оргазма.

Никто не делал мне более заманчивого предложения, подумал он, когда Гейл наклонилась и протянула ему грудь. Эндрю взял холодный сосок в рот, зная, что ничего слаще он не пробовал за всю свою жизнь. Отныне при одном взгляде на пачку мороженого его всегда будет охватывать возбуждение.

Она потерла мороженым левую грудь, затем сменила позицию и снова предложила ему неслыханное лакомство. Он прикусил сосок зубами, а затем глубоко втянул его в рот. Гейл испустила еле слышный гортанный стон. Ее бедра задвигались; груди Эндрю коснулось мокрое, горячее влагалище.

Эндрю натянул шелковые путы, мешавшие ему овладеть Гейл. Он хотел прикоснуться к ней, отчаянно нуждался в этом, желал ощутить ее кожу, любить Гейл до тех пор, пока ее тело не сведет еще одна яростная судорога.

— Развяжи меня, — проскрежетал он.

Гейл отодвинулась, дыша так же тяжело, как и он сам.

— Еще рано. — Ее голос срывался от страсти.

Она снова сунула мороженое в рот, но, вместо того чтобы мучительно медленно вынуть его, начала быстро водить палочку взад и вперед. Взад. Вперед. Взад. Вперед. Ее тело слегка раскачивалось в ритме, от которого у Эндрю сразу подскочило давление.

Он больно закусил губу, пытаясь отвлечься и надеясь, что это позволит ему восстановить власть над своими чувствами.

Гейл встала на колени, отодвинулась и села между его раздвинутыми ногами, привязанными к столбам кровати. При этом ее шелковые ляжки коснулись кожи Эндрю. Все еще держа палочку мороженого в ярких вишневых губах, она протянула руку, сомкнула пальцы на восставшем члене и начала дразнить его.

Мороженое выскользнуло из ее рта. Она нагнулась и обхватила его член губами. Холодными. Мокрыми. И в то же время пламенными. Когда Гейл отстранилась, а затем снова взяла в рот его член, на этот раз не вынимая мороженого, Эндрю пронзила сладкая боль желания.

Гейл начала сосать его набухшую крайнюю плоть, заставив Эндрю выгнуться дугой и заскрипеть зубами. Его пульс зачастил как бешеный.

— Гейл… — сдавленно прошептал он, затем чудовищно напрягся и кончил, не в силах совладать с собой. Его тело сотрясали волны экстаза. Но это не остановило Гейл. Она всасывала в себя его сперму и глотала ее, пока у него не истощились запасы семени.

Эндрю попытался вдохнуть в себя воздух, но она не дала ему опомниться. Швырнув пустую обертку на тумбочку, Гейл начала целовать его тело, продвигаясь снизу вверх, а затем сунула язык в его пупок. Черт побери, от этого его бросило в дрожь, как робкую девственницу.

— Развяжи меня, — снова потребовал Эндрю. Он должен был прикасаться к ней, ощущать вкус ее кожи, любить ее!

— Нет, — пробормотала Гейл, не отрываясь от своего дела. — Слишком быстро.

Эндрю рванул шарфы, привязывавшие его к кровати.

— Хочешь, чтобы я начал тебя умолять? спросил он, когда зубы Гейл впились в его сосок.

Она по-прежнему сжимала член Эндрю и нежно массировала его, творя чудеса.

— Не хочу, — сказала она, затем подалась вперед, прижав Эндрю к матрасу, и развязала его правую руку. Даже не сняв с запястья голубой шарф, Эндрю положил свою ладонь на ее ягодицу. Тем временем Гейл начала развязывать второй шарф. Когда узел подался, Эндрю рванул Гейл к себе, приподнял и припал ртом к ее влажным половым губам.

Когда его язык вонзился в ее горячее тело, Гейл вскрикнула от наслаждения и боли. Она попыталась отстраниться, но он удержал ее, все глубже проникая в складки ее кожи и одновременно нежно покусывая их. Она сдавленно застонала, пролепетала его имя, выгнула спину и уперлась ладонями в бедра Эндрю. Он поддерживал Гейл на весу, слегка сжимал ее ягодицы и постепенно смещал пальцы к влагалищу, ощущая кончиком языка его влажное тепло.

Ничего другого не существовало. Только Гейл и сотрясавший ее яростный оргазм. Только жалобные стоны, срывавшиеся с губ, когда Эндрю безжалостно сбросил ее в пропасть наслаждения, заставив испытать еще одну блаженную судорогу.

Потом он медленно вернул ее на землю. Но самому Эндрю до оргазма было еще далеко. Твердый как камень и готовый вновь овладеть ею, он осторожно положил Гейл навзничь. Эндрю хотел лечь на нее сверху, но ему помешали шарфы, по-прежнему привязывавшие его лодыжки к столбикам кровати. Сдавленно чертыхнувшись и туго натянув путы, он всей тяжестью навалился на свою жертву.

Ее глаза. Глаза, напоминавшие золотистые бриллианты. Таинственно мерцающие и полные страсти. Страсти, которую пробудил он и до конца дня пробудит еще не раз. Конечно, если ему будет предоставлено право голоса.

Ее веки сонно затрепетали. Однако спокойствие, написанное на ее безмятежном лице, было обманчивым. Ляжки Гейл крепко стиснули его бедра, ягодицы поднялись навстречу; их тела по-прежнему стремились стать единым целым.

Эндрю вонзился в Гейл. Ее мышцы яростно стиснули его член, и ему показалось, что он сейчас умрет, не выдержав силы владевших им чувств.

Жар. Страсть. Экстаз. На самом деле до сегодняшнего дня он не знал, что это такое. И узнал только благодаря Гейл.

Звуки. Музыка. Негромкие страстные стоны. Голос, шепчущий его имя, зовущий к новым и новым наслаждениям… Они разъединились только тогда, когда одновременно испытали еще один оргазм, рухнули в водоворот, а затем воспарили к небесам.

Небеса, подумал Эндрю, зажав губами рот Гейл, из которого вырвался последний страстный крик. Место, которое для него запретно. Место, куда его не впустят. Разве заслуживает рая мужчина, занимающийся любовью с женщиной, которую он соблазнил только ради того, чтобы добиться своей цели? То, что этой целью является торжество закона, оправданием не является. Обман есть обман.

Собственная правота доставляла Лавкрафту огорчение второй раз в жизни. Впервые это случилось тогда, когда родная мать взяла героин и бросила Эндрю на произвол судьбы. Но на этот раз результат должен был оказаться еще более удручающим. Как для него, так и для Гейл.

Да, он установил с ней близкий контакт. Именно это было его целью. Черт бы ее побрал, эту цель, подумал Эндрю. Из-за его фанатичной решимости добиться победы любой ценой и во что бы то ни стало закончить дело ни он, ни Гейл больше никогда не станут прежними.

Все изменится, как только он скажет ей правду.

Он бережно прикрыл обнаженное плечо Гейл простыней с цветочным рисунком, оставил женщину, спавшую беспробудным сном, и пошел в ванную, чтобы принять горячий душ. Боль, от которой ныло тело, не имела никакого отношения к столкновению на баскетбольной площадке, случившемуся три дня назад. Ее причиной было нечто куда более приятное.