Том 12. Матиас Шандор. ПОВЕСТИ И РАССКАЗЫ - Жюль Верн

- Я прошел хорошую вымучку, - говаривал он.

Но «почему, скажите на милость» (излюбленное выражение Пескада), почему же в тот день эти два бедных малых никак не могли привлечь к себе внимание публики? Почему ее тянуло к другим балаганам, раскинувшимся на набережной Гравозы? Почему от наших приятелей ускользал даже самый скудный и столь необходимый им заработок? Это казалось прямо-таки необъяснимым.

А ведь их речь - приятная смесь провансальского с итальянским - была вполне понятна далматинцам. Родителей своих наши друзья не знали, потому что были поистине сынами случая; они уже давно покинули родину, пустившись наудачу в странствия по большим дорогам, по базарам и ярмаркам. И они кое-как выходили из положения, жили скорее плохо, чем хорошо, но все-таки жили, и если завтракали не всякое утро, зато ужинали почти каждый день. А этого было вполне достаточно, ибо «нельзя же, - как говаривал Пескад, - требовать невозможного».

Хотя требовать невозможного и нельзя, все же славный малый стремился к этому невозможному, всячески стараясь завлечь в балаган хоть десяток зрителей, и не терял надежды, что они все-таки посетят его убогую арену. Но ни зазывания, столь занятные благодаря иностранному акценту Пескада, ни остроты, которые могли бы прославить любого водевилиста, ни ужимки, способные рассмешить даже статую святого в соборной нише, ни гимнастические номера, во время которых тело Пескада складывалось самым невероятным образом, ни травяной парик с косичкой из укропа, болтавшейся на его красном камзоле, ни двусмысленности, достойные римского Пульчинелло и флорентинского Стентарелло, - ничто не действовало на публику.

А между тем Пескад и Матифу уже несколько месяцев забавляли жителей здешних мест и знали, чем угодить славянскому населению.

Покинув Прованс, приятели перешли Прибрежные Альпы, миновали Миланскую провинцию, Ломбардию, Венецианскую область и во всех случаях жизни прекрасно дополняли друг друга, ибо один пускал в ход свою силу, а другой - изворотливость. Успех довел их до Триеста - до самого сердца Иллирии. Затем они прошлись по Истрии и добрались до далматинского побережья - до Зары, Салоны и Рагузы - и все еще считали, что выгоднее идти вперед, чем возвращаться вспять. Позади лежали места, где их уже видели. А продвигаясь вперед, они несли с собой новый репертуар, что сулило известный заработок. Однако теперь они все более убеждались, что их турне, и без того не слишком прибыльное, начинает принимать уже совсем плачевный оборот. Поэтому бедные неудачники мечтали лишь об одном: как бы вернуться на родину, вновь увидеть Прованс. Они давали себе зарок, что больше никогда не будут так далеко уходить от родных мест. Но к ногам их были привязаны тяжелые колодки, колодки нищеты, и пройти несколько сот лье с такими колодками было делом нелегким!

Однако, прежде чем думать о будущем, следовало позаботиться о настоящем, то есть об ужине, который был еще отнюдь не обеспечен. В кассе не было ни гроша, - если позволительно назвать кассою уголок носового платка, куда Пескад обычно завязывал их совместный капитал. Тщетно паясничал он на подмостках! Тщетно бросал в пространство отчаянные призывы! И тщетно Матифу выставлял напоказ свои мускулы, на которых вены выступали, как ветви плюща на узловатом стволе! Ни единый зритель не проявлял желания проникнуть за холщовый занавес.

- Ну и тяжелы же далматинцы на подъем, - говорил Пескад.

- С места не сдвинешь, - соглашался Матифу.

- Право же, сегодня, видно, почину так и не будет! Придется нам, Матифу, складывать пожитки.

- А куда мы отправимся? - осведомился великан.

- Много хочешь знать, - ответил Пескад.

- А ты все-таки скажи.

- Как ты думаешь, не отправиться ли нам в страну, где есть надежда поесть хоть раз в сутки?

- Что же это за страна, Пескад?

- Она далеко, очень-очень далеко... страсть как далеко... и даже еще дальше.

- На краю земли?

- У земли нет края, - многозначительно изрек Пескад. - Будь у нее край, она не была бы круглой. А не будь она круглой, она не вертелась бы. А не вертись она - она стояла бы на месте, а стой она на месте...

- Что же тогда? - спросил Матифу.

- Ну, тогда она свалилась бы на солнце, да так быстро, что за это время и кролика не своровать.

- А тогда что?

- А тогда случилось бы то, что бывает, когда у неуклюжего жонглера сталкиваются в воздухе два шара. Крак! Все трещит, все валится, публика свистит, требует, чтобы ей вернули деньги, и их приходится возвращать, и уж в такой день ужина не бывает.

- Значит, - уточнил Матифу, - если бы земля свалилась на солнце, ужинать уж не пришлось бы.

И Матифу погрузился в бескрайние размышления. Он уселся на подмостках, скрестил руки на груди, обтянутой трико, покачивал головой, как китайский болванчик, ничего не видел, ничего не слышал и молчал. Он был захвачен течением причудливых мыслей. Все смешалось в его огромной башке. И вдруг он почувствовал, что где-то внутри, в самых глубинах его существа, разверзлась некая бездна. Ему показалось, будто он куда-то поднимается - очень, очень высоко. Страсть как высоко. (Выражение, только что употребленное Пескадом, произвело на Матифу сильное впечатление.) Потом ему почудилось, что кто-то выпустил его из рук и он падает... в свой собственный желудок, то есть в пустоту!

Истинный кошмар! Бедняга встал со скамейки и протянул руки как слепой. Еще немного, и он свалился бы с подмосток на землю.

- Что с тобой, Матифу? - воскликнул Пескад, схватив товарища за руку и не без труда оттаскивая его назад.

- Со мной... со мной... Что?

- Да, что с тобой?

- Вот что... - проговорил Матифу, собираясь с мыслями; хоть их было и не много, задача все же была не из легких. - Вот что... Надо мне с тобой поговорить, Пескад.

- Ну так говори, друг мой. Можешь не бояться, нас никто не подслушает, - вся публика разбрелась!

Матифу присел на скамейку и могучей рукой осторожно, словно боясь переломать своему маленькому товарищу кости, привлек его к себе.

ГЛАВА ВТОРАЯ Спуск трабаколо

- Значит, ни с места? - спросил Матифу.

- Что ни с места? - переспросил Пескад.

- Да дела.

- Они могли бы идти походче, слов нет, но могло бы быть и того хуже.

- Пескад!

- Что, Матифу?

- Ты не рассердишься, если я что-то скажу?

- Может быть, и рассержусь, если оно того стоит.

- Так вот... тебе бы лучше со мной расстаться.

- Как это «расстаться»? Оставить тебя в беде? - спросил Пескад.

- Да.

- Говори, говори, чудак. Что ты еще придумал?

- Ну да... Я уверен, что если ты останешься один, ты живо выпутаешься из беды. Я тебя связываю, а без меня тебе ничего не стоит...