Ареал. Цена алчности - Сергей Тармашев

Внезапный сигнал зуммера заставил Медведя замолчать. Майор потянулся за мобильным телефоном и секунду изучал текст пришедшего сообщения.

— Сожалею, но я вынужден попрощаться, — констатировал он, — меня в срочном порядке вызывают на базу. До свидания, и советую понаглее давить на Чёрного Плаща, не то будете ждать ремонтников до второго пришествия! — Он кивнул учёным и направился к лестнице.

— Всего доброго, — ответила профессор Николаева. — Я обязательно приму к сведению ваш совет, можете не сомневаться!

— Если будете располагать временем — загляните к нам, — произнес вслед уходящему могучему бойцу Степанов, — мы с удовольствием расскажем вам о своих исследованиях. Заодно обсудим проблему ионизаторов воздуха.

— Я зайду, — пообещал Медведь и, легко преодолевая лестничные ступени по три штуки за шаг, скрылся из виду.

Николаева встала с коробки и подошла к степе, задумчиво разглядывая замурованную видеокамеру. Поразмышляв несколько мгновений, она обернулась к своему коллеге:

— Никита Владимирович, а не воспользоваться ли нам этим неожиданным подарком неизвестных лиц в целях науки? У нас как раз серьёзный недостаток оборудования для фиксирования экспериментов. — Профессор хитро прищурилась.

— Блестящая мысль, Людмила Петровна! — лукаво улыбнулся тот. — Нам подарили превосходную возможность фиксировать все наши действия по подготовке и проведению опытов. Надо только добавить немного проводов. Для себя.

Он открыл одну из коробок, покопался в ней пару секунд и, достав небольшой молоток и зубило, решительно направился к стене.

10

Иван лежал в тёплом облаке пуховой перины и видел сны. Сны были разные и причудливые, порой странные, порой забавные. Однажды ему приснилась Маша. Она сидела в кабинете Рентгена, облачённая в длинный чёрный плащ едва ли не до пят, на отворотах которого ещё поблескивали крохотные дождевые капельки, и с грозным видом о чём-то спорила с контрразведчиком.

— И все же я хочу знать, на чём конкретно основываются ваши обвинения, кроме ничем не подкреплённых домыслов человека, чьи слова сейчас даже нет возможности проверить! — продолжала бушевать Лаванда. — Что даёт вам право считать Тумана изменником Родины?!

— Я этого не говорил, — обречённо вздохнул Рентген, бросая тоскливый взгляд на часы. Вот уже сорок минут он жалел о том, что согласился на этот «пятиминутный» разговор. — На данный момент мы только подозреваем капитана в измене, но ещё не выдвигали против него обвинений…

— Оставьте свои юридические уловки, Рентген! — Казалось, ещё пара-другая секунд, и её глаза точно начнут метать гром и молнии. — Мы не в зале суда, и рядом со мной нет адвоката! Я прекрасно понимаю, что для себя вы уже все выводы сделали ещё в день начала Выброса!

— Что вы хотите от меня, Мария Сергеевна? — терпеливо отбивался контрразведчик. — Я делаю свою работу — расследую дело государственной важности, в котором затронуты интересы страны и наносится прямой урон её безопасности! Я обязан проверить все возможные и даже невозможные варианты!

— Ну так и проверяйте, Рентген! — немедленно подхватила Лаванда. — Проверяйте! А не сидите в кабинете сложа руки! Что конкретно вы предприняли для выяснения истины, кроме как задавать людям провокационные вопросы типа «не показалось ли вам подозрительным поведение Тумана тогда-то или тогда-то»? Вы специально навязываете всем изначально предвзятую точку зрения!

— Действия нашей комиссии подпадают под гриф «государственная тайна», — нахмурился Рентген, — и вы не можете…

— Я имею допуск по форме «государственная тайна»! — театрально воссияла Лаванда. — И вам прекрасно это известно! Так что можете не стесняться! Как сказал один человек, не бойтесь, я почти никому не расскажу!

— Я имею особые полномочия и не обязан отчитываться ни перед кем в РАО «Ареал», включая Совет директоров. — Он тяжело вздохнул. — Тем более перед вами, Лаванда.

— А вы не отчитывайтесь! — с готовностью согласилась она. — Просто расскажите, что делается для того, чтобы, например, убедиться в его невиновности? У нас в стране, насколько я помню, презумпция невиновности, а не наоборот! То есть человек не виновен, пока не доказано обратное! Так почему же вы и ваши сотрудники изначально строите беседы со всеми с позиции, будто Туман едва ли не лично сознался в измене Родине?! На каком основании вы так поступаете? Или вам так проще — поступила какая-то кляуза, значит, всё так и есть, зачем обременять себя лишними хлопотами?

— В интересах следствия не раскрывать никаких деталей ни вам, ни кому бы то ни было ещё. — Рентген постарался произнести эту фразу как можно мягче. — Но могу вас заверить, Лаванда, что мы проверяем все варианты, в том числе и возможность клеветы. Поверьте, мои люди — одни из лучших и дело своё знают. Нам виднее, как именно и в разговоре с кем именно необходимо формулировать вопросы. Могу заверить вас, что их постановка не влияет на наши выводы. Мы лишь собираем информацию, и порой для того, чтобы люди охотнее обращались к своей памяти, нам приходится их провоцировать. Таковы методики следствия…

— Очаровательные у вас методики! — вскинулась Лаванда. — Вина человека не доказана, но все, кто его знает, уже неделю шепчутся о том, что он — агент иностранной резидентуры, который укрывает ни много ни мало целую подпольную лабораторию в Жёлтой Зоне! Да вы сами-то хоть понимаете весь абсурд подобных заявлений? Туман едва полгода в РАО, а лабораторию начали искать почти десять месяцев назад! Я уже не говорю о том, откуда в РАО перевели Тумана! Вы подозреваете в государственной измене одного из лучших сотрудников группы «Альфа»! Боевого офицера, многократно награждённого правительственными наградами, спасшего множество жизней, потерявшего здоровье в результате полученного в бою ранения! И что, по-вашему, он вступил в сговор с Джеймсом Бондом ещё лежа в госпитале?

— Откуда у вас секретные сведения? — насторожился Рентген. — Это закрытая внутренняя информация Службы Безопасности. Для служебного пользования. Вы не можете иметь к ней доступ!

— А вы арестуйте генерала Рябова, начальника Отдела Физической Защиты! — мстительно посоветовала Лаванда. — Это он мне проболтался! Вы не усматриваете в этих его действиях прямой намёк на измену Родине?!

— Мария Сергеевна, — Рентген старался быть дружелюбным, — я даю вам слово, что досконально разберусь во всём. — Он демонстративно посмотрел на часы. — Я понимаю вашу личную заинтересованность и буду держать вас в курсе…

— Ну, разумеется, не будете! — всплеснула руками Лаванда. — Не считайте меня за идиотку, Рентген! Я прекрасно понимаю, что вы не расскажете мне ни слова, о чем бы ни узнали! И не стоит намекать на мою связь с Туманом, тем более что её не было! Пока не было! Можете уточнить данный вопрос у майора Медведя, он большой знаток местных амурных сплетен! Но, насколько я знаю, это первое, о чём вы навели справки, не так ли?

— Об этом вам тоже сообщил генерал Рябов? — поднял брови контрразведчик, едва заметно улыбаясь.

— Об этом вам может сообщить кто угодно! — отрезала Лаванда. — Если вы думаете, что держите своё расследование в глубокой тайне, то сильно ошибаетесь! В «Ареале» идет Выброс, отдел ЧС готовится к ликвидации его последствий, остальным же заняться нечем, так что ваша активность давно уже стала главной темой кулуарных обсуждений!

Она бросила взгляд на дисплей мобильного телефона, сверяясь с часами, и встала с кресла.

— Спешу вас обрадовать, Рентген: мне пора идти! — заявила она. — Но не расстраивайтесь, мы ещё вернёмся к этому разговору! Я добьюсь нашей следующей встречи, можете даже не пытаться скрываться от меня, не выйдет! Всего вам доброго!

Лаванда подхватила зонт и гордо покинула кабинет контрразведчика, на ходу запахивая свой чёрный плащ. Тот облегчённо вздохнул, залез рукою под узел форменного галстука и расстегнул верхнюю пуговицу воротника.

— Вот вредная баба! — пробормотал Рентген. — Ей бы капюшон и зазубренную косу в руки — картина была бы полной…

Сон затуманился, словно пропадая в мутной дымке, и Иван увидел чистую и просторную светлицу, соседнюю с горницей, в которой стояла кровать и где он спал в своём сне. Голубые солнечные лучи, льющиеся из красных резных окон, освещали комнату тёплым, мягким и почему-то белым светом. Возле одного из окон стояла прялка, точь-в-точь такая, какую он видел в далёком детстве в доме своей старенькой прабабки, подле которой с веретеном в руке сидела та самая девушка в сарафане с бездонными ярко-синими глазами, так часто являвшаяся к нему во сне. С улицы донёсся грохот, очень напоминающий собачий лай, и девушка отложила веретено. Она вышла из светлицы и спустилась по широкой резной лестнице на первый этаж. На этот раз сарафан на ней был ослепительно белый, с богато вышитыми узорами. Девушка подошла к широкой двустворчатой входной двери и остановилась в двух шагах от неё. Резные створы почти беззвучно распахнулись, и в дом вошёл русоволосый солдат во фронтовой форме времён Великой Отечественной, с автоматом ППШ через плечо.