Резервация разума - Сергей Самаров

– Значит, шлем может быть у них, но пока он не будет работать? – спросил я.

– Да. Такой вариант тоже существует. Пока стерехи не поймут, что это, или пока не передадут шлем кому-то более грамотному из своих. Из тех, на чей прилет они надеются.

А я сразу вспомнил, как шлем адмирала пытался заставить сначала рядового Пашинцева, а потом и меня отнести себя к месту гибели корабля, чтобы вернуть адмиралу. И подумал, что этим можно воспользоваться. И сразу высказал свою мысль своему квантовому киберкомпьютеру. Но он не согласился.

– Если бы Прсжнан, сын Матомоссэ был жив, он мог бы обратиться к своему шлему, и, возможно, была бы какая-то реакция. Наши же попытки ни к чему привести не смогут. Тот шлем не знает наших биометрических данных, и у него нет возможности дистанционно изучить их. Но я могу попробовать. Что я должен протранслировать?

– Заставь стерехов пойти к палаточному лагерю американцев. Пусть спецназ горных стрелков поупражняется в стрельбе.

– Сделаю…

Напряжение моего квантового киберкомпьютера я ощутил сразу. Мне даже голову сжало от этого напряжения. Тем самым шлемом и сжало, но не стянуло, и вообще впечатление сложилось такое, что сжимает голову что-то изнутри – к центру стягивает. Тем не менее, ответ меня обескуражил, как, наверное, и майора Медведя:

– Бесполезно. Ничего не получается. Он или не слышит меня, или не желает услышать, не желает подчиниться. Возможно, рядом с ним сейчас никого нет, и потому он не реагирует на мои призывы. Когда рядом нет живого разумного существа, шлем не активируется.

Это значило, что загадка осталась неразрешенной. И мы по-прежнему не знали, где находится шлем. Мы даже не знали, где находится тело ктарха Прсжнана, сына Матомоссэ.

– Ладно, – сказал Медведь, – я к полковнику бегу.

На связь он вышел через две с половиной минуты.

– Мы проверили данные по компьютеру. Наблюдатель видел стерехов уходящими за три минуты до выстрелов. И это значит.

– Это ничего не значит, товарищ майор, – сделал я вывод за Медведя, – но может значить, что оставшиеся стерехи не знают, скорее всего, что трое ушедших к ним не вернутся, и не доберутся до тоннеля перехода. И оставшимся ждать помощи неоткуда. Исходя из этих данных можно сделать вывод, что трое стерехов «залягут на дно», то есть, попросту спрячутся от всех глаз, и будут ждать помощи, не предпринимая никаких действий. Найти их в этом случае будет достаточно сложно, если только не искать сразу. То есть, я сейчас же вылетаю на поиск. Товарищ майор, можно сбросить мне на «планшетник» карту с отметками места, где их видел часовой?

– Тридцать секунд. – взял время на исполнение Медведь. Я только сначала на свою карту нанесу, и сразу тебе ее скопирую.

«Планшетник» у меня в нагрудном кармане слабо пискнул, подавая короткий электронный сигнал. Майор выполнил мою просьбу быстрее, чем обещал. Я включил свой гаджет, что еще неделю назад казался мне чудом техники, почти фантастикой техники, с возможностями, которые еще год назад казались невероятными, а теперь «планшетник» виделся уже простейшим, мало значащим и привычным инструментом. Без проблем я нашел нужную карту с отметками, коротко посмотрел, и запомнил. После чего шлем, что внимательно контролировал мои действия, используя мои же глаза, закрыл фонарь кабины, и я взлетел без всякого реактивного звука. Здесь мне некого и незачем было пугать реактивной струей и ревом несуществующего двигателя. И даже наоборот. Лучше было не показывать где-то поблизости бродящим стерехам, что их пытаются найти и рассмотреть сверху.

Квантовый киберкомпьютер без проблем перенес тепловизионную и обычную камеры с «беспилотника», что находился в моем рюкзаке, не корпус скутера. Мне даже рюкзак для этого не пришлось развязывать. Видимо, и еще какое-то оборудование приема-передачи сигнала перенес, и я, держа «планшетник» на коленях, рассматривал все, что находилось внизу, под камерами моего скутера, точно так же, как раньше, когда камеры стояли на квадрокоптере. Шлем сообщил мне, что если стерехи включат приборы контроля, он их работу почувствует, и сумеет сгладить волны, не позволив им отразиться. Там, я облетел всю зону против третьего участка технического контроля, поворотом камеры даже сумел рассмотреть вышку с пограничником на ней. Пограничник меня, кстати, не видел и не слышал. Наверное, я мог бы и над ним пролететь, он бы все равно меня не зарегистрировал. Хотя нарушение границы произошло бы. Но ни стереха, ни каких-то следов других живых существ, я не увидел, как, к своему удивлению, не увидел ни одного грузинского пограничника. Подумалось, что американская бригада договорилась с командованием грузинского погранотряда, чтобы пограничники пока в эти места не совались. Сам начальник погранотряда взять на себя решение такого вопроса не мог, следовательно, вопрос решался выше. Туда, выше, видимо, и пойдут материалы после гибели трех американских спецназовцев и одного грузинского пограничника от рук, скорее всего, ктарха, но едва ли кто-то может высказаться в данном случае о присутствии российского спецназа.

Что и требовалось доказать.

ЭПИЛОГ

Напоследок я слетал даже в сторону палаточного лагеря, рассчитывая, что стерехи могли или войти в контакт с американцами, или просто давно находятся с ними в контакте, и сейчас пришли туда ночевать. Но мои камеры упорно показывали только людей, и одно существо, которое я сначала по-наивности принял за стереха, из-за чего даже опасно снизился. Но только тогда, когда я завис над костром, я увидел, как это существо подошло к людям, в надежде выпросить подачку в виде кости, и разобрал, что это обыкновенная собака. Собака была достаточно крупной, сверху казалось полностью белой, и напоминала кавказскую овчарку, только необыкновенно добрую и человечную, в отличие от большинства своих собратьев. Я где-то когда-то читал, что международные стандарты не допускают полностью белого цвета у кавказских овчарок, хотя, например, казбекская ветвь этой породы всегда белая. Видимо, эта собака в американском лагере была как раз из казбекской ветви породы.

После этого я еще час продолжал поиск, когда шлем несколько раз сообщил мне одну и ту же фразу?

– Здесь мы уже смотрели. Ничего не нашли…

Я отвечал каждый раз одинаково:

– Может, пришли откуда-то со стороны. Надо просмотреть…

Но просмотр стабильно не давал результата. Стерехи, похоже, далеко под землю провалились. Это уже надоело майору Медведю, которому я несколько раз докладывал о безрезультатности своего поиска. В конце-концов майор не выдержал, и предложил мне вернуться.

– Понял, товарищ майор. Только в брошенную деревню еще загляну, и возвращаюсь.

– Стерехи из оврага двинулись в противоположную сторону.

– Это ни о чем не говорит. Может, они следы путали, может, решили идти другим путем, более ровным, под подошвой горы.

– Хорошо. Заодно сделай и снимок всей деревни. В том числе, и башни сними.

– У нас же есть спутниковый снимок.

– Тем более. Будем сравнивать. Если устал, вернешься – отдохнешь. А пока – не взбрыкивай, и делай, что приказано.

Это прозвучало строго, и даже нотки укора в голосе были различимы. Как человек военный, даже когда устал, я умею преодолевать усталость, и выполнять приказ командира. В этом во многом состоит профессионализм военного. Так нам еще в училище втолковывали. Не умеешь или не желаешь приказы выполнять, даже если они тебе не нравятся или сил у тебя не осталось, меняй профессию, пока не поздно. Потом, во время службы, придется много приказов выполнять таких, от которых отвернуться хочется. Тем не менее, их тоже выполнять следует. И от этого ни одному офицеру не уйти.

А что мне вообще-то было противиться! Я сам собирался туда заглянуть. А про приказы, которые выполнять не хочется, вспомнил потому, что уже привык быть сам командиром среди солдат, и быстро забыл, что в батальоне над командиром взвода есть и командир роты, и комбат, и начальник штаба батальона, и куча других старших офицеров в штабе. Это в командировке командир взвода – всему голова, хотя и здесь ему тоже пытаются навязать свою волю. То командир и начальник штаба сводного отряда, то кто-то из штаба антитеррористического комитета, то еще кто-нибудь, порой даже из другого ведомства, из ФСБ или из МВД. Но уж так сложилась нынешняя командировка, что от штаба сводного отряда я, согласно обстоятельствам, удалился, хотя первично поставленную именно этой инстанцией задачу выполнил – уничтожил составом взвода и банду эмира Магомета Арсамакова, и самого эмира, и даже еще какие-то две банды, перешедшие под его командование. А потом уже выполнял напрямую команды самого крупного своего командира – командующего войсками спецназа ГРУ, пока приказом того же командующего не попал в группу майора Медведя. И Майор Медведь отнесся ко мне, как к человеку, лучше других изучившему обстановку в зоне Резервации, и потому позволял принимать решения самостоятельно. Мне это, кажется, понравилось. Почувствовал себя, что называется, королем ситуации, простое сомнение которого принимается за истину в последней инстанции. Тем не менее, мне не показалось сложным и обидным вернуться к нормальной армейской действительности. Да и дело-то все было в производстве съемки, которую я первоначально делать не думал. Но, поступил приказ моего прямого командира. И я «осадил» себя.