Боец тишины - Стас Северский

— Что ты, в коробке плохо сидеть — я знаю… Она привыкла ко мне. Она не убежит… она меня любит.

— Держи в коробке! С глаз долой! Скрывай и храни в тайне!

— Вольф, что такое? Что ты так из-за крысы?

Она ласково потрепала зверька по костлявому загривку, провела рукой по голому хвосту. Хотел бы я поменяться с этой крысой местами. Только мне, видно, суждено не в ее волосах купаться, а в коробке у немцев томиться. Черт… Посмотрел на руку Агнешки — она помечена кодом подопытного, как эта крыса. Товарищи по несчастью. Нашли друг друга. Ничего, станут они еще у меня счастливыми. И я — стану.

— Агнешка, крыса эта заражена вирусом-целителем, уничтожающим другие вирусы. И возможно — не просто заражена. Не знаю точно, но возможно — ДНК этого зверя изменен. И измененный код этого зверя способствует перестройке одного вируса в другой — в целительный. Я думаю, что изменения происходят именно в этом звере. Тебе ясно? Зверь — бесценен для государства, для всех. Береги его. И держи в тайне.

Девушка задумалась и вдруг вскинула голову.

— Это лечение? От всего?

— Только от вирусов — зато от всех вирусов, Агнешка.

— О боже… В моих руках…

— Биологическое оружие. Еще не изученное оружие, Агнешка, — еще только изучаемое. Ты заражена этим вирусом, избавившим тебя от другой заразы. Я сделал это — у меня не было выбора. Только еще никто не знает отдаленных последствий такого заражения. Молчи о том, что заражена. И не подвергай заражению других. Это поставит под угрозу…

— Я опасна?

— Не знаю. Поэтому — никто не должен знать.

— Вольф, это же…

— Этот вирус передается через кровь — знай об этом, и не заражай других. Простые анализы его не определяют — никто не узнает. Перевези крысу в Тронхайм — позже я приеду и решу, что с ней делать дальше. Ясно?

— Ты продаешь оружие? Такое оружие?

— Я не наемник и ничего не продаю — ни себя, ни свое оружие, ни чужое! Береги крысу — при нужде мы обменяем ее на наши жизни! А пока — просто молчи! Ясно?! Слова стоят нам жизни! Ясно?!

— Да… Я поняла…

— Знал, что ты умна, — иначе бы тебя не выбрал. А теперь тебе прятаться пора. Скоро они с проверкой приедут.

Я развернулся резко, пошел на выход. Агнешка догнала меня, с опаской коснулась моего плеча и зашептала тихо…

— Ты же наш шпион, я права?

— Нет, не права. Время выходит. Тебе пора к Крюгеру спуститься, а мне — пуститься в путь.

Она подошла… Она совсем рядом… Ее рука у меня на груди, глаза устремлены к моим… и ее тихий шепот…

— Подожди… Постой… Ты на меня?..

— Да, обижен. Ты меня глубоко оскорбила. Только не время для объяснений.

— Ты тогда на меня набросился, и я… Я боялась и… Я думала, что ты просто… просто преступник.

— Нет, не просто! Не хотел я с тобой так поступать. Хотел тебя, но так с тобой поступать не хотел.

— Я прощу… И ты прости меня… Я не хотела тебя унижать… Я не знала…

— Не надо! Не время!

— Я прошу… Очистим души прощением…

Она прильнула к моей груди, что-то шепча и…

— Не время!

Она резко осеклась. Просто, я скинул одежду, примеряя строгий костюм седого поляка, — подходит.

Агнешка не уходит, упрямо смотрит меня в лицо.

— Теперь я думаю, о тебе не так.

— Давай косметику, которую я тебе притащил. Не тяни время! У меня лицо разбито, как у разбойника с большой дороги! Не могу я в таком виде в общество врачей войти!

— А в каком виде ты войдешь в общество?

Показал ей удостоверение нового мертвеца.

— Ступай к Крюгеру, Агнешка.

— Ты же вернешься, Вольф?

— Постараюсь вернуться.

Агнешка смотрит на меня растеряно… скорее, потеряно смотрит.

— Вольф…

— Остановишь меня — тогда тебе с мертвецами не надо будет прятаться, а мне не надо будет под пули подставляться, только Войцех тогда — труп.

Агнешка подняла голову, сверкнув глазами.

— Возвращайся, Вольф. Я буду ждать.

Волшебные слова. Только не уверен, что ты в полной мере понимаешь, Агнешка, что тебе придется произносить их всю жизнь, если ты выберешь жизнь со мной.

Надежда стучит в висках. Она будет моей. Будет. Я докажу ей, что никого лучше меня ей в жизни не найти. И плевать, что подставлюсь, плевать, что Войцеха с собой таскать придется. Не сожжет ревность того, кого страсть спалила. Предоставлю ей и священника, и преступника в добром здравии, раз ей так в голову взбрело из-за религиозных соображений. Религиозные убеждения — все ж убеждения… не глупый каприз, а проявление твердых принципов. А твердые принципы я уважаю… даже, когда считаю их глупыми. Таких попробуй переубеди, попробуй перекупи. Таких предателями сделать труднее остальных. Заслужу я Агнешку — заслужу и ее верность до смерти. Таких трудно завербовать, а если и завербуешь — рассчитывать на таких будешь больше, чем на других. Будет она моей, Игорь Иванович, душой и телом — вся, с головой… моей!

Глава 51

Так, надо нарочито выправить плечи. Теперь в глазах гражданских я явно военный. Подбитый глаз темными очками закрыть. Вроде порядок. При мне удостоверение убитого агента, на мне строгий костюм, соответствующий представлениям людей об агентах службы безопасности. И я… Я вишу на волоске. Мои мощные страховочные тросы готовы оборваться, а остался один только — волосок… золотой волосок Агнешки.

Эх, пожелай мне удачи, Агнешка. Нужна мне теперь удача так же, как ты. А вы, Игорь Иванович, не смотрите так строго и укорительно. И без вас совесть грызет.

Близок предел моих сил. Только я, не взирая на усталость, упорно и терпеливо готовлю машину. Застелил сидение полиэтиленом, чтобы Войцех его кровью не замарал. С трудом запихнул здоровенного поляка в машину.

— Черт… Войцех, пива ты, видно, пьешь больше положенного. Забыл про нашу армейскую дисциплину, лентяй. Знал бы, что тебя таскать придется, — напомнил бы про трезвость и тренировки.

Кстати, насчет пьянства мысль ко времени… вовремя вспомнил. Посадил поляка так, что по дороге, со стороны, за пьяного сойдет. Он все больше без сознания — только изредка бредит от того, что температура подскочила. Плохо это, что температура, а еще хуже, что — бредит… чушь несет какую-то на польском. Черт… Сажусь за руль, завожу.

Вырулил на дорогу к сносному госпиталю. У меня единственная возможность проехать — просто ехать и надеяться, что меня не остановят на посту или за мной не увяжется патруль. Адреналин шкалит от стресса — спокойнее становится только от того, что меня в лицо не знают. Меня разве что с Агнешкой признать могут, а так… К двум парням просто так цепляться не должны. Только вот Войцех… Никак он за немца не сойдет, на лице у него написано, что он — славянин. А я же не знаю, насколько серьезно за поляков взялись. Решил перестраховаться и низко пригнуть ему голову — словно он дрыхнет, голову на грудь уронив.

— Виноват, командир…

— Заткнись, Войцех!

— Виноват… Ветка хрустнула, и я…

— Войцех, вбей ты себе в голову, наконец, что стрелять надо после того, как цель определишь, — точно определишь!

— Стрелять надо…

— Не надо стрелять! Придурок!

— А это не я, это — парашют…

— Придурок…

— Не открылся…

— Оно и видно! Был бы я твоим парашютом — тоже бы не открылся! Агнешку благодари — добрая она!

— С запозданием открылся…

— Заткнись! Войцех, ведь не плохой ты солдат! Только тупой, как!.. Не знаю, как что… Не знаю ничего тупее тебя, Войцех!

Остановился около госпиталя, подхватил здоровенного поляка и потащил, проклиная Степана Петровича, заставившего меня вконец отощать, — тяжелый он, как… Не знаю, как что… Такой же тяжелый, как и тупой!

Поймал врача, с неимоверной скоростью ткнул ему в лицо удостоверением и так же стремительно спрятал документы.

— Мне нужен хороший хирург — срочно.

Ко мне вышел встревоженный врач, за ним явились санитары с носилками. Наконец, свалил поляка с плеч.

— Агент тяжело ранен во время проведения секретной операции. Вы должны оказать нам содействие, сохраняя секретность.

— Мы доставим его в ваш ведомственный госпиталь.

— Вы должны оказать ему помощь на месте и немедленно. Не должно быть регистрации и официального оформления. Мы свяжемся с вашим руководством впоследствии. Вопросы есть?

Врач оторопело взирает на меня, а время идет. Я сурового свел брови, и он очнулся.

— Нет. Нет вопросов. Огнестрельные ранения! В операционную его!

Решил разъяснить положение дел доктору, проследовав за ним на подъемник.

— Я должен присутствовать на операции.

— Вам дальше нельзя.

— Я должен.

— Вам нельзя в операционную — вы не стерильны.

— Я пройду обработку и буду с ним — я обязан быть с ним.

Врач начал выставлять меня тверже, но и я на своем стал тверже настаивать.