Покорение Южного полюса. Гонка лидеров - Роланд Хантфорд

Офицеру военно-морского флота в XIX веке было трудно обойти вниманием тот факт, что участие в полярной экспедиции сулило более быстрое по сравнению со сверстниками продвижение по службе. Список уволенных в запас, публикуемый Адмиралтейством, был тому красноречивым подтверждением.

После войн с Наполеоном спрос на военно-морской флот как на военную силу был низким, поэтому полярные исследования считались средством полезного использования офицеров и рядового состава. Прецедент, созданный капитаном Джеймсом Куком, перерос в традицию – и британские полярные исследования фактически превратились в дополнительный род деятельности военно-морского флота. В них принимали участие только добровольцы. Это был возможный побег из монотонности мирного времени и практически гарантированное повышение по службе, поскольку в разгар «Пакс Британника»[30] полярные экспедиции стали своеобразным суррогатом военных действий.

Так возник исключительно британский тип офицеров военно-морского флота, наиболее известным примером которого является Скотт, использовавший полярные исследования для обеспечения собственного карьерного роста.

Самым упорным защитником такого положения вещей был президент Королевского географического общества сэр Клементс Маркхэм. Он уже вскользь упоминался в истории Амундсена. А вот в жизни Скотта он стал deus ex machina[31].

Величавая, как на первых дагерротипах, фигура… Торжественное лицо епископа в раме бакенбардов. Сэр Клементс Маркхэм считался эталоном выдающегося представителя Викторианской эпохи. Многолетняя страсть к теме полярных экспедиций была его долгим крестовым походом за возрождение британских исследований Антарктики, угасших после южных открытий сэра Джеймса Кларка Росса в 1839 году.

Поскольку Нельсон еще юным корабельным гардемарином участвовал в арктической экспедиции, сэр Клементс, по его собственным словам, рассматривал полярные исследования

как питомник для наших моряков, как школу будущих Нельсонов и как признание наилучших возможностей выделиться молодым офицерам флота в мирное время.

Поэтому он полагал, что экспедиция в Антарктику должна была быть исключительно экспедицией военно-морского флота, и ратовал за нее всеми силами.

В прошлом сэр Клементс был связан с военно-морским флотом. В 1844 го-ду в возрасте четырнадцати лет он стал кадетом военно-морского флота, покинув его досрочно семь лет спустя при неясных обстоятельствах. Его последним местом службы оказалась Арктика – он принимал участие во второй экспедиции по поиску Франклина под руководством капитана Горацио Остина в 1850–1851 годах. Этот опыт и способствовал появлению преследовавшей его всю жизнь одержимости полярными исследованиями и заботы о военно-морском флоте, или, точнее, о юных морских офицерах.

За счет либеральных порядков того времени, с помощью друзей и связей в военно-морском ведомстве сэр Клементс мог плавать на военных кораблях в качестве гостя. Он часто бывал в военно-морском училище в Гринвиче, опекая молодых лейтенантов и корабельных гардемаринов. Некоторых из них – избранных – он принимал в своем лондонском доме в Пимлико, Экклстон-сквер, 21. Его привлекали порода и внешность. Ему нравились красивые люди со свежим цветом лица и приятными манерами. Он испытывал нескрываемую тягу к романтическим отношениям.

Сэр Клементс Маркхэм имел жену и дочь, но при этом был гомосексуалистом. Иногда он ездил на юг, чтобы потворствовать своим склонностям, не опасаясь уголовного преследования. Он любил юных сицилийских мальчиков. Но на родине вел себя благопристойно или по крайней мере осмотрительно.

В 30 лет сэр Клементс стал успешным руководителем экспедиции в Южную Америку, которую организовали для сбора и перевозки в Индию цинхоны – источника хинина, единственного известного лекарства от малярии. Он знал полдюжины языков, был словоохотливым собеседником и плодовитым писателем на тему истории исследований. Он обладал даром к претенциозной риторике. По словам одного из членов Королевского географического общества, на его заседаниях

он казался воплощением романтики географии; его грудь вздымалась, кружева на сорочке развевались, как паруса фрегата; голос повышался при восхвалении «наших славных географов», часто вызывая восторженные ответные возгласы.

Сэр Клементс обладал истинно викторианской страстью обращать всех в свою веру и, в сущности, был несостоявшимся миссионером (или политиком-моралистом).

«Он открывает новые миры, – написал как-то один молодой офицер военно-морского флота после того, как услышал выступление сэра Клементса в первый раз. – Каким мелким [все] кажется рядом с великими свершениями и героическими жертвами Росса, Парри и Франклина».

И действительно, именно восхваление страдания как идеала возносило сэра Клементса на вершины красноречия. Он считал полярные исследования упражнением в героизме ради героизма. Это отвечало духу времени.

Самопожертвование превозносилось как высочайшее достоинство человеческой личности – особенно это подчеркивалось англиканской церковью. Фрэнсис Паже, настоятель церкви Христа в Оксфорде, писал:

Несомненно, у войны, как и у любой другой формы страдания и несчастья, есть искупающий элемент, заключающийся в красоте и благородстве нравственных людей. В этом проявляется Божья благодать… люди растут сами и возвышают других, принося себя в жертву, а на войне величие самопожертвования особенно возможно.

Такое мнение имело точные параллели в полярных исследованиях:

Сколь благородны эти отважные джентльмены… посланные в путь сквозь льды и снега, с грузом в 200 фунтов на каждого… Ни один из них не уклонялся от работы, и даже если кто-то из храбрецов буквально умирал, держа в руках веревку, привязанную к его поклаже, не слышно было ни звука ропота… и когда ослабевший выбывал… всегда находились добровольцы, чтобы занять его место.

Это описание экспедиции Макклюра, отправленной на поиски Франклина на корабле «Инвестигэйтор» в 1850–1854 годах. Именно о той эпохе напоминал сэр Клементс, предлагая возродить экспедиции военно-морского флота начала XIX века, – громоздкие, плохо оснащенные, с большим количеством людей, с огромными затратами и ужасными страданиями.

Однако такие подвиги обходились военно-морскому ведомству непозволительно дорого, и после экспедиции Макклюра, которую, в свою очередь, тоже пришлось спасать, официальные британские полярные исследования угасли. Они возобновились лишь в 1872 году экспедицией спасательного судна военно-морского флота «Чэлленджер», которому разрешили отправиться в антарктические воды. Это было первое паровое судно, побывавшее в полярных льдах. В 1875–1876 годах командир «Чэлленджера» капитан военно-морского флота сэр Джордж Нарс возглавил экспедицию флота, попытавшуюся достичь Северного полюса через канал Смит-Зунд между Америкой и Гренландией, и дошел до новой, самой северной точки 83°20′. Но экспедиция оказалась затратным предприятием, а ее методы – устаревшими. Из-за цинги люди один за другим выходили из строя. По возвращении Нарс был вынужден оправдываться перед военным трибуналом. Официальный интерес к полярным исследованиям снова угас.

В 1893 году сэра Клементса Маркхэма наконец избрали президентом Королевского географического общества и он получил нужную ему власть, но ситуация вновь складывалась не в его пользу. Те самые международные проблемы, увеличившие шансы Скотта на успех, препятствовали крестовому походу сэра Клементса. В свете назревающего конфликта Адмиралтейство с пренебрежением относилось к второстепенным мероприятиям-, ориентированным на покорение полюса. Даже патриотический пыл, связанный с бриллиантовым юбилеем королевы Виктории в 1897 году, не смягчил официальную черствость. Но, хотело того военно-морское ведомство или нет, сэр Клементс определенно жаждал наладить «поставку» героев. Поскольку его предложение по поводу великой экспедиции военно-морского флота было отклонено, он в итоге остановился на следующей отличной идее: частной экспедиции с участием офицеров флота.

Он активно занялся сбором средств и убедил Королевское научное общество объединить усилия с Королевским географическим обществом, надеясь, что «громкое имя» этого августейшего дуайена[32] национальных университетов и официального консультанта правительства привлечет внимание публики. Но, даже имея такого союзника, как Королевское научное общество, к концу 1898 года он собрал лишь 12 тысяч фунтов стерлингов из требуемых 50 тысяч, да и то 5 тысяч из них оказались взносом Королевского географического общества. Это было унизительно мало. А ведь существовали и другие примеры. Так, Альфред Хармсворт, будущий лорд Нортклифф, полностью лично профинансировал арктическую экспедицию к Земле Франца-Иосифа, организованную майором Фредериком Джексоном[33] и стоившую 20 тысяч фунтов стерлингов.