Проходная пешка - Виктор Каннинг

Рейкс подал офицеру пропуск. Тот мельком взглянул на него и вернул со словами:

– Так вы не помните имени офицера?

– Нет. Но, может, Фаррар где-то здесь. Может, он в рубке.

– Пойдемте посмотрим.

Вот так. Все шло как по писаному, потому что Рейкс уже попал на корабль, потому что у него был пропуск, потому что он говорил и жестикулировал естественно, качал головой и подшучивал над Фарраром, который вечно опаздывал и путал все на свете. Офицеру же некуда было девать воскресенье, благо капитан и первый помощник сошли на берег, так что он был не прочь составить себе компанию и с охотой показывал Рейксу корабль, которым гордился. К тому же никаких предписаний он не нарушал. Итак, Рейкса повели на экскурсию - в прекрасную офицерскую лоджию, потом наверх, в каюты старших офицеров. Показали капитанскую гостиную - глаза Рейкса интересовались всеми подробностями, мозг запоминал их точно и аккуратно: стол напротив двери, настольная лампа с оранжевым абажуром, цветущий серебристо-серый кактус в горшке на низкой подставке, зеленые, с красными полосами пуфики у стен и под окнами, желтые и оранжевые занавеси, зашторенная дверь в рубку, перед ней - вход в спальню и ванную… Глаза смотрели, ум записывал… на столе вазочка с заточенными карандашами, телефон, пара маленьких держателей для книг, несколько карманных словарей… Рейкс мысленно сфотографировал всю комнату. Он знал, что вскоре будет стоять здесь и смотреть в лицо капитану, балансировать на лезвии ножа, уверенный что не сорвется. Он подвергнет капитана принуждению, какому подвергли его самого.

Через каюту штурмана офицер провел Рейкса в рубку, показал широкие окна, под которыми располагались органы управления судном, показал офицерский мостик, телеграф машинного отделения, радарную установку… Офицер рассказывал, Рейкс изображал удивленного зеваку. А за иллюминаторами были другие корабли, другие палубные надстройки, доки, серая, загаженная вода, застывшие бараки и склады. Рейкс понимал - ему повезло, боги повернулись лицом, представлял, как войдет в рубку ночью, когда все приборы светятся мягким голубым светом. Офицер ничего не таил от Рейкса. Он был влюблен в свою «Королеву Елизавету 2» и с радостью описывал красоты возлюбленной, объяснял все: «Здесь главный штурвал, за ним стоит рулевой, а это - навигационные приборы…» Когда над кораблем повиснет вертолет, отсюда, из рубки, включат освещение палубы. Рейксу дали посмотреть рабочую каюту капитана справа от мостика и - вот до чего доводит любовь и гордость! - даже туалет офицеров на мостике и умывальник слева от входа.

Рейкс выпил со своим поводырем чашку кофе, поболтал с ним полчаса и с облегчением узнал, что мачта на баке складная и опустится, когда корабль выйдет в море. Она служит для освещения и крепления якоря, но только когда судно стоит в порту. То, что так беспокоило Рейкса в последние дни, оказалось пустяком. А еще он узнал, что дверь к офицерам во время плавания запирается.

Рейкс вернулся в отель к обеду, подождал, пока не ушел портье, взял с его стола ключ от номера Альфреда Грэма. Поднявшись к нему, положил пропуск на туалетный столик, создав таким образом иллюзию, будто его подобрала с пола горничная. Потом Рейкс спустился в холл, отдал ключ портье, сказав, что ошибся, и попросил свой собственный.

В три часа он уже возвращался в Лондон.

С тех пор как Белла узнала, на что толкают Рейкса Бенсон и Мандель, ее терзали дурные предчувствия. Но боялась она не за себя. Пройдет еще немного времени, и Рейкс исчезнет из ее жизни навсегда. Пусть так, она привыкнет к одиночеству, научится жить с ним, но все равно Рейкс останется единственным, кого она любила и будет любить. Другие ложились с ней в постель, пользовались ее телом, давали ей наслаждение, но никогда не входили в ее сердце по-настоящему.

Она закурила и подумала: «Бедная Белла, ты заработала двадцать тысяч фунтов за - не криви душой - убийство собственного шефа. И получишь еще, в конце операции, но ведь на эти деньги ты не купишь и крошки того, чего ты действительно хочешь. Ни крошки. В один прекрасный день Рейкс вычеркнет тебя из своей жизни, и ты не получишь от него даже рождественскую открытку».

Она услышала, как он открывает дверь, увидела, как входит в прихожую. «Энди!…» - воскликнула она и бросилась навстречу.

Рейкс опустил чемодан, обнял ее, поцеловал, и внезапно она подумала, - что скрывается за этим поцелуем?… Разве его страсть, обнимающие ее руки могут превозмочь его ненависть к ней?…

Рейкс отступил на шаг, улыбнулся - около голубых глаз собрались морщинки - и сказал:

– Мне повезло. Пока я звоню, приготовь-ка коктейль, и повнушительней.

Она подошла к бару, услышала, как он говорит в трубку:

– Это Тони Эпплгейт. Я хочу встретиться с вами завтра. Позвоните мне домой.

Когда Рейкс закончил, коктейль был уже готов.

Эндрю взял стакан и улыбнулся.

– Я нашел тебе каюту. № 4004. Маленькую, но уютную. - Он отпил глоток и продолжил: - Знаешь, будь все по-другому, и лет пять-десять назад, я бы наслаждался этим делом. Да, да, представь.

Его снова встретил Бенсон, но уже не в «Рице», а в номере «Савойя» с окнами на Темзу. На столе стояла ваза с алыми и желтыми гладиолусами, и было ясно, что сейчас, в начале марта, они выросли не на английской земле.

Бенсон был в хорошо сшитом сером костюме, с маленькой аккуратной бабочкой и свободной золотой цепочкой на левой руке. Никогда еще не казался он Рейксу столь похожим на иностранца.

Хоть за спиной Бенсона незримо присутствовал Мандель, а за спиной Манделя, возможно, целая армия, Рейкс по привычке поставил себя выше Бенсона, командовал, а не подчинялся. Тот улыбался, не враждебно, но иронически, показывая, что заметил эту перемену.

– Мы уже разработали план, но не настолько подробно, чтобы передать его вам, - сказал Рейкс. - И прежде, чем идти дальше, надо кое-что выяснить.

– Что именно?

– На судне будут только я и мисс Виккерс. Ей нужна каюта. Лучше всего подходит № 4004 или ближайшая к ней. На четвертой палубе, с левого борта.

– На чье имя?

– Беллы Виккерс. Она получит визу и все выездные документы.

– Каюта будет.

– Я собираюсь снять золото с корабля через три-четыре часа после отплытия из Гавра. Если судно пойдет со скоростью двадцати восьми узлов, то к этому времени окажется севернее Нормандских островов. Точное время и координаты я сообщу позже. А теперь хотелось бы узнать, сможете ли вы раздобыть приписанный к Франции вертолет. Меня не интересует его скорость, нужно только, чтобы дальность полета была не меньше двухсот пятидесяти миль. На вертолете должна быть лебедка, чтобы, зависнув над палубой, на него можно было поднимать ящики со слитками.

– При скорости лайнера двадцать восемь узлов и возможном ветре?

– Корабль замедлит ход и пойдет по ветру.

– По вашему приказу? - Бенсон улыбнулся.

– Или по приказу капитана.

– Интересно бы узнать, как вам удастся склонить капитана на свою сторону?

– Всему свое время. Нужно выяснить наибольшую скорость ветра, при которой опытный пилот вертолета справится с нашим заданием. Если ветер в ту ночь будет слишком сильным, операция сорвется.

– А вы останетесь на борту без билета? Как я понял, вы собираетесь улететь на вертолете?

– Об этом не беспокойтесь. Меня прикроют. Я просто хочу знать, сможете ли вы достать вертолет, организовать его тайный вылет из Франции, а потом посадку с золотом.

– Это не так уж сложно.

– На вертолете полетит Бернерс. На корабле ему делать нечего. В вертолете должен быть еще один человек - поднимать с Бернерсом нагруженную сеть. Я хочу точно знать грузоподъемность машины. От этого зависит, сколько золота мы возьмем.

– Мне кажется, имея на борту четверых мужчин общим весом килограммов триста, вертолет поднимет тонну золота. Возможно, и больше. Я выясню. Восемьдесят слитков минимум по четырнадцать тысяч долларов за штуку дадут нам… - Бенсон откинул голову, прикрыл глаза, производя несложный подсчет. Рейкс смотрел на него, но размышлял не о цифрах. Двадцатипятифунтовые слитки напомнили ему, как однажды он прошагал целую милю с двадцатифунтовым лососем на плече. Рейкс хорошо помнил, как тяжел он был, как хлестал в лицо ветер со снегом… - около полумиллиона фунтов. Неплохо, правда? Ну, а если мы продадим золото по тридцать пять долларов за унцию, выше официальной цены американского казначейства, то выручим почти три четверти миллиона.

– Сейчас меня больше интересует другое. Раз уж мы решили воспользоваться вертолетом, надо испытать его. Узнать, какой вес можно поднять лебедкой за раз, сколько времени потребуется, чтобы поднять полтонны, тонну или две. Вот почему необходимо побыстрее познакомить с вертолетом Бернерса: он все проверит и рассчитает. Сможете вы это устроить?