Прах Энджелы. Воспоминания - Фрэнк Маккорт

Преподаватель медленно чистит яблоко. С улыбкой обводит взглядом комнату. Поддразнивает нас: ну как, ребятки, может, оставим кожуру голубям на подоконнике? Нет, сэр, отвечаем мы, голуби не едят яблок. Сэр, у них понос будет, выкрикивает Пэдди Клохесси, и все на головы нам польется, когда мы выйдем во двор.

Клохесси, ты omadhaun. Знаешь, кто такой omadhaun?

Нет, сэр.

Это гэльский, Клохесси, твой, Клохесси, родной язык. Omadhaun, Клохесси, это «дурак». Ты omadhaun. Кто он, ребятки?

Omadhaun, сэр.

Сэр, говорит Клохесси, мистер O’Ди тоже так и сказал мне – «omadhaun».

Преподаватель перестает чистить яблоко и принимается спрашивать нас обо всем на свете; кто будет отвечать лучше всех, тот получит приз. Поднимите руки, говорит он, кто знает: как зовут Президента Соединенных Штатов Америки?

Весь класс поднимает руки, и всем противно, что нам задали вопрос, ответ на который знает любой omadhaun. Рузвельт, кричим мы.

Тогда он говорит: вопрос тебе, Малкэхи. Когда распяли Господа Нашего, кто стоял под крестом?

Малкэхи долго думает. Двенадцать Апостолов, сэр.

Малкэхи, как на гэльском будет «дурак»?

Omadhaun, сэр.

И кто ты у нас, Малкэхи?

Omadhaun, сэр.

Финтан Слэттери тянет руку. Сэр, я знаю, кто стоял под крестом.

Уж конечно, Финтан знает, кто стоял под крестом, ему ли не знать. Они с матерью всегда торопятся на мессу. А мать у него всем известно какая набожная. Такая набожная, что муж от нее удрал в Канаду лес рубить, и счастлив, что ноги унес. Каждый вечер они с Финтаном стоят на коленях и читают розарий, и всякие религиозные журналы скупают: «Маленький вестник Пресвятого Сердца», «Светильник», «Дальний Восток» и всевозможные брошюрки Общества Истин католической веры. В любую погоду они ходят на мессу, причащаются, и каждую субботу исповедуются иезуитам - а тех, как известно, интересуют своеобразные грехи, а не обычные прегрешения обитателей переулков, которые только пьянствуют, иногда по пятницам мясо едят, чтобы не испортилось, да еще сквернословят. Финтан с матерью живут на Кэтрин Стрит, и соседи прозвали миссис Слэттери «миссис Пожертвуй»: что бы ни случилось - сломает ли кто ногу, прольет чай из чашки, или муж исчезнет, - она говорит: вот теперь я все это пожертвую, у меня будет индульгенций полным-полно, и я попаду в рай. И Финтан ничуть не лучше. Толкнешь его во дворе, или обзовешь, а он улыбнется и скажет, что будет за тебя молиться и все пожертвует за спасение твоей и своей души. Никто у нас в школе не желает, чтобы Финтан за него молился, и ребята грозятся надрать ему задницу, если застукают за этим делом. Он говорит, что хочет стать святым, когда вырастет - но это смешно, потому что пока не умрешь, святым стать нельзя. Он уверяет, что наши внуки будут молиться на его портрет. Мои внуки мочиться будут на твой портрет, говорит один мальчик из старшего класса, а Финтан знай себе улыбается. Его сестра в семнадцать лет сбежала в Англию, и всем известно, что дома он носит ее блузку и по вечерам в субботу завивает волосы горячими железными щипцами, чтобы в воскресенье выглядеть на мессе роскошно. Если он встретит тебя по дороге на мессу, обязательно спросит: правда, Фрэнки, у меня роскошные волосы? Ему нравится это слово - «роскошный» – хотя никто из ребят нипочем так не скажет.

Конечно, он знает, кто стоял под крестом. Даже знает, наверное, во что они одеты были и что ели на завтрак. Там стояли три Марии, отвечает он Дотти O’Нилу.

Подойди сюда, Финтан, говорит Дотти, и получи свой приз.

Не спеша он подходит к помосту, и мы глазам своим не верим: он достает карманный ножик, собираясь разрезать кожуру на кусочки и съесть один за другим, чтобы не пихать в рот все сразу, как мы все поступаем, когда получаем приз. Финтан тянет руку. Сэр, я хотел бы поделиться яблоком.

Яблоком, Финтан? Отнюдь. Финтан, нет у тебя никакого яблока. У тебя одна лишь кожура, жалкая кожурка. Ты не достиг, и никогда не достигнешь высот столь головокружительных, чтобы наслаждаться самим яблоком, Финтан - не моим, это точно. Итак, если я правильно понимаю, ты хочешь отдать кому-то свой приз?

Да, сэр, и я хотел бы отдать три кусочка Куигли, Клохесси и Маккорту.

Почему, Финтан?

Потому что мы друзья, сэр.

По классу прокатывается смешок, и ребята пихают друг друга. Мне стыдно, потому что про меня теперь скажут, что я завиваюсь, и проходу на школьном дворе не дадут. С чего это он вдруг решил, что я его друг? Если про меня скажут, что я ношу сестрину блузку, без толку объяснять, что у меня никакой сестры нет – тогда скажут: носил бы, будь у тебя сестра. Бессмысленно кому-то во дворе что-то доказывать, потому что кто-нибудь непременно найдет что ответить, и останется лишь одно: дать ему в нос кулаком; но если бить всех, кто найдет что ответить, придется драться с утра до вечера.

Куигли берет из рук Финтана обрезок кожуры. Спасибо, Финтан.

Весь класс глядит на Клохесси, потому что он среди нас самый большой и сильный - если он скажет «спасибо», то и я скажу «спасибо». Большое спасибо, Финтан, говорит он и краснеет, и я говорю: большое спасибо, Финтан, и стараюсь не краснеть, но ничего не получается, и ребята опять хихикают, и мне хочется им врезать.

После школы ребята окликают Финтана: эй, Финтан, ну что, домой идешь, роскошные волосики завивать? Финтан улыбается и поднимается по ступенькам со школьного двора. Взрослый парень из седьмого класса говорит Пэдди Клохесси: и ты, лысый-бритоголовый, наверно, тоже бы завивался – только нечего завивать.

А ну заткнись! - говорит Пэдди. Тот отвечает: а кто тут командует? Пэдди замахивается, но старшеклассник бьет его в нос, и он валится на землю, у него идет кровь. Я пытаюсь дать сдачи, но парень хватает меня за горло и бьет головой о стену, так что мне видятся вспышки света и черные точки. Пэдди уходит, держась за нос, и плачет, и старшеклассник толкает меня вслед за ним. Финтан стоит на улице. О, Фрэнсис, Фрэнсис, о Патрик, Патрик, что случилось? - говорит он. Патрик, почему ты плачешь? Я есть хочу, отвечает Патрик. Ни с кем подраться не могу, потому что с голода умираю, на ногах не держусь, и мне стыдно за себя.

Пойдем со мной, Патрик, говорит Финтан. Мама чем-нибудь нас покормит. Нет, у меня кровь идет из носу, говорит Пэдди.

Не переживай. Она какую-нибудь примочку сделает, или ключик положит на шею. Фрэнсис, идем с нами. У тебя вечно такой изможденный вид.

Что ты, Финтан.

Ну же, Фрэнсис, идем.

Ладно, Финтан.

Дома у Финтана как в часовне. Там висят два образа: «Пресвятое Сердце Иисуса» и «Непорочное Сердце Марии». Иисус указывает на сердце в терновом венце, все в огне и в крови. Голову Он склонил налево – в знак великой скорби. Дева Мария указывает на Свое сердце, и на него было бы приятно смотреть, если бы не терновый венец. В знак скорби Она склонила голову направо, ведь Она знает, что Ее Сына ждет горестный конец.

На другой стене изображен какой-то человек в коричневой рясе, а на нем кругом сидят птицы. Знаешь, кто это, Фрэнсис? - говорит Финтан. Нет? Это твой святой покровитель, Франциск Ассизский. А ты знаешь, какой сегодня день?

Четвертое октября.

Правильно, и это его праздник, а для тебя день особенный, ведь если ты что-то попросишь у святого Франциска, он обязательно все исполнит. Вот поэтому я и хотел, чтобы ты сегодня ко мне пришел. Садись, Патрик, садись, Фрэнсис.

В комнату с четками в руках заходит миссис Слэттери. Она рада познакомиться с новыми друзьями Финтана. Не хотите ли бутербродов с сыром? Ну и нос у тебя, Патрик. Крестом на четках она прикасается к его носу и читает короткую молитву. Этот розарий благословил сам Папа, объясняет она, так что им речной поток можно остановить, не то что кровь из носу у бедняги Патрика.

Финтан говорит, что он бутерброд есть не будет, потому что постится и молится за мальчика, который ударил меня и Пэдди. Миссис Слэттери целует его в макушку и говорит, что он святой, сошедший с небес, и спрашивает, не хотим ли мы бутербродов с горчицей, а Пэдди говорит: не знаю, что такое «бутерврот», в жизни не ел. Мы смеемся, и я думаю: неужели можно, как Пэдди, прожить на свете десять лет и ни разу не есть бутерброда. Пэдди тоже смеется, и видно, что зубы у него бело-черно-зеленые.

Мы съедаем по бутерброду, выпиваем чай, и Пэдди спрашивает, где туалет. Финтан провожает его через спальню на задний двор, и когда они возвращаются, Пэдди говорит: мне пора домой. Мать меня убьет. Жду тебя на улице, Фрэнки.

Теперь и мне надо в туалет, и Финтан ведет меня на задний двор. Он говорит: мне тоже надо. Я расстегиваю ширинку, но писать не могу, потому что он на меня смотрит и говорит: ты неправду сказал. Тебе вовсе не надо было. Мне нравится смотреть на тебя, вот и все, Фрэнсис. Я не стал бы грешить, ведь у нас в будущем году Конфирмация.

Мы с Пэдди уходим. Я еле терплю, и бегу за гараж пописать. Пэдди меня дожидается. Мы идем по Хартстондж Стрит, и он говорит: ну что, Фрэнки, бутерврот был отличный, и они с мамой очень святые, но я бы к Финтану еще раз не пошел бы. Он очень странный, скажи, Фрэнки?