Сердце трона - Лилит Бегларян

— Ты в порядке?..

Вся боль, которую я должен был прочувствовать до этого момента, одной волной проходит по всему телу. Я еле держусь, чтобы не закричать.

Кровь пропитала одежду. Я пытаюсь дышать как можно осторожнее, чтобы не потерять сознание. Я падаю на колени. Мир расплывается. Последнее, что я вижу, — это ее глаза, полные ужаса и слез, ее дрожащие губы. Последнее, что слышу, — свое имя.

***

Я открываю глаза. Темновато, пахнет землей. Я пытаюсь пошевелиться и чувствую, что я опираюсь спиной в холодную стену и меня удерживают. На моем плече что-то теплое.

— Ларрэт?.. — Странно, но нет прежней боли. Я могу говорить.

— В-вен?

Кожа стала более чувствительной и остро реагирует на прикосновения. Зато внутри я ощущаю пустоту.

— Вен, ты очнулся! — Ларрэт держит меня за щеки. Она близко, я вижу ее заплаканное лицо. — Вен, ты жив… Я с ума сошла! Ты едва дышал. Я думала, ты… — она всхлипывает.

— Мы одни?

Она отчаянно плачет, не отвечает, кладет голову на мое плечо и осторожно обнимает за плечи.

— Вен, ты умер… Ты не дышал!

— Я ничего не чувствую. Неужели это действие инэма?

Инэм — сильное обезболивающее. Он может как вдохнуть жизнь в умирающего, так и убить здорового человека. Его применяют в самых крайних случаях, когда не осталось шансов.

— Где Вы его взяли? Он был у лекаря…

— Да. Я вернулась.

— Ч-что?.. — Я пытаюсь присесть. — Ты с ума сошла? — Я вновь забываю, с кем говорю. — Ты понимаешь, что они могли с тобой сделать? Ларрэт…

— Но ты умер. — Она отстраняется и смотрит на меня безумными глазами.

— Мы могли оставить следы. Они придут за нами.

— Уже приходили. — Ларрэт подливает масла в лампаду, становится светлее. — Но мы были здесь.

Я замечаю, что мы находимся в узком тупиковом месте пещеры, загороженным большим камнем. Нас могли не найти.

— Значит, уже не придут? — спрашивает она.

— Надеюсь. А где Ваш плащ? Холодно.

— Я перевязала твою рану.

Ларрэт вернулась к отряду, нашла укрытие, спрятала нас обоих и остановила кровотечение. Ее руки по локоть в красном, пятна есть на одежде и на лице. Она вернула меня к жизни, рискуя собой. Неужели я этого стою?

— Я взяла твой кинжал. Я была осторожна, честно.

— Ты не должна была…

— Твои шрамы, они… — шепчет. — Я все видела.

— Они ужасны, знаю. Скажи лучше, что ты увидела там. Кто-то уцелел?

Ларрэт отрицательно качает головой:

— Я не нашла только Джэна.

Бычка могли забрать: пригодится в хозяйстве. А что стражников перебили до единого, то неудивительно. Интересно, не отравлены ли были стрелы? Вероятно, что да, и я уцелел только благодаря инэму. Иногда он действует как противоядие.

— Они умерли из-за меня. Вен, как мне теперь жить?

— Это их долг. Сейчас мы должны думать о тебе. Иначе их жертвы напрасны.

— Мы умрем с голоду. Они забрали еду и воду, телега пуста. Стрелы тоже: и наши, и свои. Не оставили ни одной.

— Это не грабители.

Лук — роскошь, доступная не для многих. Значит, это либо Эмаймон, либо Лайсэн. Другие напали бы с ножами, камнями и копьями.

— Где та, которая попала в меня? — спрашиваю. — Я могу предположить, чьих рук это дело.

— Вот. — Ларрэт протягивает ее, точнее то, что от нее осталось.

— Из архива. Он находится под Дворцом и содержится в строжайшей секретности. Это Лайсэн.

— А что, если он уже занял трон?.. И Айрона убил. О нет! Что я натворила…

— Вероятно, его остановили после того, как он послал стрелков. Помни: Орден служит тебе. Путь к трону не так легок, особенно если у Лайсэна нет доказательств, что ты мертва. Нам нужно вернуться во Дворец в любом случае и как можно скорее.

— Но как?.. Разве мы можем выйти отсюда? Нас ищут.

— На нас напали в трех четвертях пути до границы, верно? Значит, мы в том самом месте.

— Где старый выход из лабиринта? — Он раньше вел именно к южному побережью гор, а не к северному, потом его переделали.

— Верно. Мне кажется, он здесь, в этой пещере. Помните, выход замурован камнями. Мы должны его найти.

— Ты можешь идти? Тебе не больно?

— Могу, не больно.

Я чувствую прилив сил. Действие инэма закончится, и я снова могу потерять сознание. Надеюсь, к этому моменту мы что-то придумаем.

Мы выкарабкиваемся из ущелья и оказываемся в просторной части пещеры.

— Да, я помню, выход в середине пути к северу, — говорит Ларрэт. — Но здесь их много. Смотри. — Она показывает на дыру в одной из стен пещеры. — И вон там. — Показывает в другую сторону.

— Это точно где-то здесь. — Выходы выглядят одинаково, и я уверен, они вырыты людьми.

Мы подходим ближе к одному из них, и я замечаю странные надписи. Они дугой высечены над проходом.

— Ох, это крэтский язык, язык далеких предков, — говорит Ларрэт. — Я изучала его в детстве. Нас заставляли, это у нас семейное…

— И что написано?

— Единовластие, сила… закон и преемственность.

Мы переглядываемся.

— Что-то знакомое.

— Они не в том порядке! Я поняла. Нам нужно найти такой выход, чтобы слова слева направо были как там, под деревом в кабинете.

— Хороший шифр.

Они, выходы, находятся в разных частях пещеры, один похож на другой. Над некоторыми лишние слова, порядок везде разный. Наконец, с седьмой попытки, мы находим тот самый: закон, сила, единовластие и преемственность.

Мы забираемся внутрь. В начале проход узкий — приходится ползти на коленях.

— Вен, ты давай осторожно. Не забывай про рану.

Тоннель расширяется, и мы оказываемся в коридоре с низким потолком, но здесь уже можно встать в полный рост. Теперь гадать нечего — просто идем вперед, пока не натолкнемся на груду камней.

— У нас достаточно масла? — спрашиваю.

— Нет, это все, что осталось. Если лампада погаснет, придется идти наощупь.

— Тогда береги огонь.

У меня примерно четверть суток до того, как я вновь почувствую сильную боль, — столько времени действует лекарство. Этого должно хватить, чтобы дойти до Дворца.

Ларрэт несет на спине мой колчан и лук. Я иду с пустыми руками — так сказала она, сославшись на то, что я раненый.

— Как Нора это допустила? — спрашивает она в дороге.

— Понятия не имею, но она за это ответит.

Ларрэт знает про Нору: про то, что она следит за Председателем по моему приказу; про то, что именно с ней я помолвлен. Я думал, всем влюбленным свойственна ревность, но, видимо, ошибался. Ларрэт