Месть самураев (трилогия) - Михаил Белозеров

Перспектива же лазать по черным стенам Карамора не особенно пугала его. Помнится, что года три назад они с учителем Акинобу пробрались таким образом в сердце Анэгуа – цитадели гокё – и скопировали план подземной части крепости. Туннель вел к реке Оадэ. Гокё тогда проиграли. Их лодки были сожжены, а на выходе ждала засада. Правда, это не привело к окончанию вражды, а только разожгло ее еще больше. «Мир вообще создан не так, как нам хочется», – сказал тогда учитель Акинобу и прекратил принимать шпионские заказы, хотя выполнение их получалось у него наиболее успешно. Приятнее всего было путешествовать без явной цели, выискивая ее из слухов и сплетен, а ночью у костра анализируя услышанное, и выбирать цель. Они вдвоем никогда не возвращались из путешествий без какой-либо добычи. В этом был величайший талант учителя Акинобу.

– Вот, что я тебе скажу. Не знаю, кто ты такой, кому служишь и поклоняешься, но ты мне нравишься.

Натабура почему-то вспомнил недавнюю лесть мастера Мусаси. Нет, на такую приманку он больше не клюнет, хотя какая-то неуверенность осталась – ведь он не привык к принятию самостоятельных решений. Долгие годы это вольно или невольно делал за него учитель Акинобу.

– Думай, – сказал андзица, – если хочешь увидеть друга, идем со мной. Скоро стемнеет.

– Хочу, – сказал Натабура, подумав, что ради друга сумеет обмануть кого угодно, даже карабида.

Мысль провести еще одну голодную ночь его особенно не пугала. Садов в округе много. Ночи теплые. Под любым кустом найдется место. А в реке можно настрелять рыбы. В былые времена они с учителем Акинобу по многу дней обходились одной водой. Да и есть он не особенно хотел, хотя в животе поселилась пустота. Но она была привычной, словно собственная тень.

– Я сразу понял, что ты смелый парень. Если вступаешь на путь просветления – миккё, для тебя нет тайн в этом мире.

Хоп! Кто же об этом говорит? – удивился Натабура, поднимаясь вслед за андзица по осыпи на дорогу. Это все равно что извещать врага о своих планах или о нападении, или слишком медленно обнажать сето. Глупо – так учил учитель Акинобу. Глупо предупреждать, если хочешь победить. А победить меня этот карабид ох как хочет. Только не пойму, зачем, для чего и главное – в чем. Есть у него какой-то план, который я еще не понял. Может быть, ему нужны мои тайны? Но о них никто не знает, кроме учителя Акинобу. Поэтому на всякий случай надо держать язык за зубами и побольше слушать. Придя к такому решению, он пошел по дороге, залитой желтым вечерним солнцем, рядом с андзица, который только и делал, что болтал, выказывая привычки краснобая.

– Человеку свойственно вглядываться с будущее. Конечно, я теперь не человек, но мы произошли от людей. Знание будущего делает нас сильнее. Разве ты не хочешь узнать его на ближайшие дзиккан?

Натабура пожал плечами.

– Думаю, что в ближайшее время ты тоже станешь великим, непобедимым карабидом.

Тени удлинялись. С гор потянул приятный ветерок, неся прохладу. Афра периодически терся о ногу, радостно заглядывая в глаза в предвкушении еды. Маленький предатель. Вот сделаю тебе ошейник! – думал Натабура, не особенно слушая андзица. Какие-то карабиды?! Главное было побыстрее разделаться с ним и найти Язаки. Поэтому он промолчал. Нечего растрачивать энергию ки.

– Бойся спать! – ничего не замечая, вещал лунолицый андзица. – Сегодня наступит ночь в цикле шестидесяти! Спать нельзя! А есть поросенка можно! И не надо страшиться мести духов за несоблюдение благочестия. А ужин отработаешь.

Натабура хотел спросить как, но передумал. Спрашивать насчет карабидов передумал тоже. Никакой отработки не будет. И никакие карабиды меня не интересуют. Пусть скажет спасибо, что я вообще иду с ним. Как только расскажет, где содержится Язаки и как проникнуть в Карамора, наши дорожки разойдутся. Кими мо, ками дзо! Эти взрослые воображают, что они хитрее меня! Хм…

Перед мостом Годзё, там, где тасобаноки был особенно густ и зелен, находилась застава сэкисё во главе с зиганом. Десяток окаппиков, вооруженных мечами и копьями, изнывая от вечерней духоты, бездумно слонялись по обочине. Работы у них было мало: поток горожан к концу дня явно иссякал. Натабуру насторожили огромные кожаные плащи, похожие на крылья. Где-то я это уже видел? На страницах каких книг? А еще охранники обмахивали себя странными веерами – не стальными, а словно росшими из рук. Оружие для неожиданного нападения, понял Натабура, но не для серьезного боя. Чушь какая-то, решил он и немного отстал, приготовившись к худшему, но андзица украдкой показал зигану какой-то знак. Да и вообще, похоже, его узнали и соблюли лишь формальность.

Охранники пропустили их, почтительно склонив головы, однако при этом поглядывали на Натабуру со скрытой усмешкой, и он заметил странные, словно взятые опять же от жуков доспехи – очень похожие на санэ, но несколько другие. Санэ – доспехи в форме птичьей груди, рассчитанные на попадание каленой стрелы. Биться в них мог только очень крепкий и выносливый человек, который к ним привык и носил всю жизнь. Натабуре они никак не подходили – стесняли движение, главным его оружием была подвижность. Да и кусанаги, пожалуй, против них бессилен. По крайней мере, Натабуре не приходилось меряться силами с противником, одетым в санэ, хотя, конечно, он бился с бойцами в двойных доспехах. Несмотря на их силу, рано или поздно они уставали и выматывались.

Когда он проходил мимо окаппиков, то ясно уловил запах того самого такубусума.

Пара местных собак, распознав в Афра крылатого медвежьего тэнгу, предпочли убраться подобру-поздорову. Что на собачьем языке означало – уступаю дорогу без боя. Афра был счастлив. В нем прибавилось достоинства. Он даже заулыбался, как может улыбаться только собака, с гордостью взглянул на хозяина, приосанился и даже встал на цыпочки – если этот термин применим к собаке – и пошел, и пошел – гордо и независимо, поводя мордой то в одну сторону, то в другую, словно вступая во владение этим городом.

Человек в рваной соломенной шляпе обрадовался и закричал:

– Черепахи для подвала! Черепахи для подвала! – и толкал перед собой повозку с бочкой, из которой выплескалась вода. Но, распознав андзица, поспешно скрылся за кучей мусора, а рой мух, жужжа, воспарил над ней.

– Черепахи у нас очищают воду от личинок и слизней, – пояснил андзица, уверенно сворачивая в узкий переулок.

После бойни они попали на грязную, вонючую площадь перед воротами, где торговали скотом и где под ногами текла вонючая жидкость, затем вошли в город и вдохнули еще более неприятные запахи, которые становились все сильнее и сильнее. И вдруг очутились в длинном узком пространстве, зажатом домами, похожим на огромные соты – кругом были ямы, наполненные красной, желтой и бурой жидкостью. Отверженные – буракумины[33], в них мяли ногами кожу. Зловонные отходы стекали в затхлый канал.

– Мерзкое место. По ночам здесь любят пировать пришлые хонки – духи и демоны. С ними-то мы боремся. У нас есть секретные ловушки ками-дзуцу. – Андзица показал на огромные купола по обе стороны площади, накрытые тканью. – На ночь их открывают. Ну а потом, сам понимаешь, разговор короткий.

Возле ловушки стоял стражник в санэ и с копье в руках.

Они миновали горбатый мост Юй, истертый ногами горожан. По реке Черная Нита скользили джонки и мелкие лодки. Рыбаки на вечерке забрасывали сети. Темнело прямо на глазах, кое-где, совсем как в Киото, зажглись фонари – большие и поменьше. На маленькой круглой площади, которая находилась в тени громады замка-ямадзиро Карамора, андзица уверенно распахнул дверь в харчевню под названием «Цуки» – «Луна». Харчевня была полна. Но как только они вошли, разговоры смолкли и все повернули головы, словно увидели приведения.

– Хозяин! – уверенно крикнул андзица, – я с другом. Угости нас хорошенько!

– Еще один… – услышал Натабура странный шепот, больше похожий на говор волн.

– Еще один… – пронеслось по харчевне.

– Еще… ух… – пахнуло волнами страха.

– Господин?.. – Подкатил низкий, толстый харчевник Мурмакас в мокрой рубахе и с крепкими, как корни дерева, ногами. Мотнул головой, сделав знак челяди, и, тяжело дыша, самолично повел на второй этаж, где на балконе, выходящем в крохотный сад, было прохладно и тихо.

От харчевника пахло не такубусума, а застарелым потом.

Афра, цокая когтями, с большим интересом проследовал за Натабурой, суя нос по ходу дела во все дырки. Натабура давно приметил эту его черту – страшное любопытство. Толстый хозяин только покосился, не смея возразить против присутствия собаки. Кто знает, кому она принадлежит: если андзица, то дело ясное, трогать не стоит, а если его спутнику, то лучше не рисковать, потому что андзица очень влиятельный, если не страшный человек, вернее, карабид. А карабид карабиду, как известно, рознь. Может и в пыточную башню упечь.