Странный остров - Юрий Леднев

— Как твоя оратория? — спросил Юрий у друга, увидев на пюпитре нотные листки знакомой партитуры, над которой Орест трудится более пяти лет, вкладывая в нее весь творческий потенциал своей музыкальной души.

Орест сразу оживился. Глаза его загорелись от полыхнувшего внутри вдохновенного огня. Такой огонь вспыхивает в глазах творцов, когда они выносят на суд публики свое творение, и еще — в глазах матери, рассказывающей о любимом дитяте.

— Понимаешь, старик, оратория у меня пошла!

— Каким образом — пошла?

— У меня появилась новая музыкальная идея, которой так не хватало этой оратории. Первым делом я сменил название. Теперь она будет называться не «Боль народная», а «Воля народная»! Это звучит сильнее и, главное, современнее. — Он сел на стул перед клавиатурой, хотел взять несколько аккордов, но занесенные пальцы вдруг остановились. Он глянул в сторону комнаты, где была Лариса и тихо сказал: — Я тебе в следующий раз проиграю. Тут у меня тройное форте… — И композитор стал шепотом излагать музыкальные идеи своей оратории.

— Мальчики, о ком вы там шепчетесь? — прогудела беспокойно Лариса и укорила мужчин: — Это признак плохого воспитания — шептаться при людях, особенно при женщинах. Идите ко мне!

Мужчины покорились без возражений. А Орест подошел к ручке жены и, галантно изогнувшись, поцеловал супруге руку, удивив своим рыцарским жестом Юрия. Орест никогда не одобрял в других мужчинах кисейных нежностей; его коробило, когда представитель сильного, вернее, мужественного пола называл при всех свою милую «лапой», «кисой», «мулей» и другими выражающими сверхнежные чувства словами.

— Прости нас, лапушка, — резануло слух Юрия.

На что «лапушка» благодушно кивнула головой, улыбнувшись через марлевые амбразуры глазами.

Заколов булавкой конец марлевой повязки, она вдруг спросила у мужчин:

— Скажите-ка, мальчики, как вы собираетесь жить дальше?

— То есть? — не понял суть вопроса Юрий.

— Натурально! Что вы собираетесь делать после этой вашей островной эпопеи! Я слышу: вы говорите, говорите — и ничего конкретного!

— Честно трудиться, — ответил Орест.

— Бороться за лучшие идеалы человечества своим творчеством, — сказал Юрий.

Лариса хихикнула с издевкой.

— Быть честным и правдивым. Мыть руки перед едой. Не пить сырую воду во время эпидемий. Это все демагогия — честно трудиться, бороться за лучшие идеалы! Сегодня так нельзя! Надо конкретно: что вы хотите сделать?

— Бороться за мир. Против ядерной угрозы человечеству. Другой жизни я себе теперь не представляю! — сказал твердо Юрий.

— Но этим пусть занимаются политики, это их дело, — начала поучительно Лариса. — А вы — люди маленькие для этого дела…

— Я — не я, и лошадь не моя! — оборвал ее Юрий. — Если мы все так станем рассуждать, мир действительно скоро погибнет!

— Наивный вы человек, Юра! Я хочу сказать: если вы действительно хотите бороться за мир, значит, вы должны написать слова для песни, а Орестушка напишет на этот текст современную музыку в стиле рок. Песню надо отдать популярной молодежной группе, и пусть она поет ее в концертах. Вы сразу станете известными, вам пойдет хороший гонорар! Сегодня же займитесь этим!

— У меня пошла оратория, лапушка, — робко возразил Орест. — Я должен закончить…

Но лапушка рассердилась:

— Ораторию твою, милый, петь сегодня молодежь не будет! Ее еще надо написать и издать ноты! Потом найти исполнителя! Хор, который согласился бы спеть твою ораторию. А молодежная песня в стиле рок пойдет сразу. Из темы вашего острова Невезения…

— Благоденствия, — поправил Юрий. — Острова манекенов.

— Ну, это не так важно, как он называется, главное — содержание! Надо сделать современную конфетку, и песня станет популярной. Прозвучит по радио, пойдет по телевидению! Тема новая. Пойдет, ручаюсь. Только без глубоких идей! Просто. В доступной манере. Сейчас пишут уйму песен даже не газетные тексты. У вас талант, ребятки! И его надо использовать с выгодой себе и обществу. Ты понял меня, Орестик?

Орестик кивнул согласно головой, но по его гримасе Юрий понял, что в нем происходила сейчас внутренняя борьба созидающего чувства.

— Я не собираюсь разменивать свой талант на какие-то… э… песенки! — скорее в защиту друга заявил Юрий. — Если я не понимаю новых… странных для меня молодежных вкусов, я не могу на них тратиться духовно. Это выше моих сил.

— А как же вы собираетесь разговаривать с молодыми, если их вкусы вам непонятны? Вернее, вы не хотите их понять? Молодые — это будущее! Для кого же вы бережете свой талант?

После этих слов Ларисы в комнате наступила тишина. А у Юрия стало как-то неловко на душе, будто ее придавили в неловкой позе силой. В такие моменты он всегда вспоминал старца Аввакума. О его трагической судьбе он написал поэму, которая была спета песней свободному упрямому духу, предпочтившему сгореть на костре, но не отступить от своих убеждений.

— Я не могу отступать от своих идей и менять убеждения, как перчатки, — твердо возразил поэт. И добавил: — Не люблю сам таких!

Тут Лариса показала, что она вполне может разговаривать языком дипломатов:

— Юра, а какая польза от высоких идей, если они лежат мертвым грузом в столе ее творца? Идеи должны воевать за себя!

Поэт не нашел слов, чтобы ответить Ларисе, и Орест виновато опустил голову. Посмотрев на часы, Юрий вдруг сказал:

— Мне пора!

— Постойте. А чай? Мы хотели попить чайку? — умоляюще протянула Лариса. Орест вскочил и направился в кухню. Но Юрий остановил его.

— Нет, нет, спасибо. У меня совсем нет свободного времени. Мне надо работать над книгой, — извинительным тоном проговорил Юрий и двинулся к двери, на выход.

— Юрочка, мы договорились: вы принесете завтра текст песни, а Орестик сделает музыку. Я помогу вам найти ансамбль. У меня кое-какие связи есть. Договорились? — В последнем слове было столько волевой просьбы, а Юрию так хотелось скорее уйти, что он ответил: «Да». — Вот и отлично! Я очень хотела бы познакомиться с вашей супругой. С женой Георгия тоже. Давайте дружить семьями! Это прекрасно, когда дружат семьями! Я люблю компании друзей…

Лица новой супруги Ореста он так и не увидел. Красива она лицом или нет, так и не узнал. Огуречная кожура и бинт во имя женской красоты надежно скрыли от взора поэта все качества ее лика. Но странное дело: чувство и сознание Юрия были взбаламучены только одним ее голосом. Разговор с Ларисой породил в нем какое-то безотчетное чувство неприязни к ней. Особенно вызвало злость в нем то, с каким волевым нажимом она вынудила Юрия дать обещание — к следующей их встрече обязательно принести слова для современной модерновой песенки. Она буквально заставила его поступиться своим убеждением. И это теперь его злило.