Записки кладоискателя - Валерий Иванов-Смоленский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Значит, следует пытаться выбраться самому. У меня пять метров пространства, на котором я могу маневрировать. Попробовать выбить дверь — это вызвать новый обвал, который погребет и меня, наверняка. Нет, дверь трогать вообще нельзя. Только благодаря ей обрушение произошло дальше, а в этом месте она поддержала свод.
Разбирать завал и копать в обратном направлении к дому? Неизвестно, какова длина и площадь обрушения, а если это десятки метров? Да, и куда девать землю? Да, еще с моей лопатой. Конечно, хорошо, что есть и такая. Маленькая, с узким острым лезвием, титановая. Моя гордость. Но в сложившейся ситуации я предпочел бы широкий шуфель.
Вот идиот! Это я о себе. Полез под землю один, невтерпеж, видите ли. Шастал совершенно беспланово. Хватанул коньяка. Да в процессе поиска — спиртное вообще исключено. Потом, конечно, с нашим удовольствием, — посидеть со Стариком, к примеру, порассуждать, погипотезировать по теме, ругануть процветающую попсу и бескультурье, продажность политиков, Буша какого-нибудь недобрым словом помянуть. Ну, много есть, о чем поговорить хорошим людям за хорошим напитком. Ну, а махать в подземелье кувалдой, это вообще додуматься надо.
Ладно, критику — критикам. Мне сейчас, либо ложиться в уголок и складывать ручки, либо, назовем вещи своими именами, побороться за свою жизнь. «Терциум нон датур» — третьего не дано, в переводе с латыни. Или, как выразился О.Бендер, кажется, — «Пан или пропал. Выбираю пана, хотя…», ну и так далее. Я также выбираю пана, и начинаю ревизию своего имущества.
Кувалда. Пока бесполезна и даже опасна. Аккумуляторная электродрель. На худой конец, можно будет попытаться просверлить несколько сотен отверстий в двери в виде круга, выдавить этот круг и пролезть через него дальше. Не хватит энергии. И прилагать усилия опасно, а без усилия не выдавишь, дуб все-таки. Ломик — вещь удобная и пригодится при разборе завала. Фонарик, наравне с лопатой, самые полезные предметы в сложившейся ситуации. В темноте вообще не поработаешь. И еще часы, контроль времени необходим. Мобильник бесполезен. Есть еще всякие мелкие вещи, типа ножа, набора отверток, стамески, маленькой пилки и прочих мелочей.
Хуже обстоит дело с продовольствием. Полфляжки коньяка. Может вылить его сразу? Нет, может сгодиться для дезинфекции, если поранишься. На поясе всегда висит двухлитровая фляга с водой, не для питья, а чтобы промывать находки. Но пить можно, и на счастье, она полна. Как водится, сразу же обуяла жажда, скорей глотнуть. Нет, переходим на жесткий режим экономии, кто знает, сколько придется еще пробыть под землей. Где-то я читал, что без воды человек может прожить не более двух недель, а без пищи — больше месяца. А из пищи у меня всего лишь пакетик жевательной резинки «Орбит».
Вы уже, наверное, догадались, что единственный реальный путь к свободе — пробиваться наверх, через обрушившийся завал.
Бесполезно прикидывать, на какой глубине я нахожусь. Возле беседки я опустился под землю метра на три. Но затем ход постоянно опускался, хотя и ненамного. Однако если я спускался каждый метр на один сантиметр вниз, то через двести метров разница составит два метра. Хотя гадать бесполезно. Я бродил по подземельям в состоянии полнейшей эйфории, оттого, что мои предположения о наличии хода подтвердились и, в отличие от сложившейся практики, не делал записей, планов и чертежей с примерными величинами.
Понятно, что назад я вырвался, иначе вы не читали бы эти строки. Стоило мне это неимоверных трудов, и, наверное, нескольких потерянных лет жизни. Лишь на третьи сутки, грязный, с ободранными ладонями и сорванными ногтями, я увидел небо. Спас меня дуб. Недаром он считается у славян священным деревом, придающим силу, и является моим деревом по знаку Зодиака.
Дуб рос как раз почти над дверью, по которой я так легкомысленно лупил кувалдой. Его мощные разветвленные корни не дали земле обрушиться в этом месте. Корни же и помогли мне выбраться на поверхность. Я осторожно под углом цеплял лопатой почву, клал ее под ноги, по возможности укреплял обломками кирпичей рухнувшего свода, делая нечто вроде ступени вверх. Плашмя лезвием лопаты притрамбовывал и верхнюю часть своего лаза.
Так я продвигался вперед под углом около сорока — сорока пяти градусов. Работать лопатой было крайне неудобно, делать лаз шире было опасно ввиду угрозы обвала, приходилось часто отдыхать. При этом приходилось продираться между корней, никогда бы не подумал, что у дуба их так много. Понимая, что могу полностью обессилеть, я допил коньяк и поспал несколько часов. Иногда мне казалось, что мои усилия не принесут успеха, настолько медленным было продвижение вперед. Вы не представляете мои ощущения, когда лопата, наконец, ушла в пустоту, и, потянув ее назад к себе, я увидел кусочек дневного света….
Я стоял, обняв дуб, не меньше часа. Зазвонил мобильник. Меня искали. Никогда в жизни я больше не спускался под землю один.
Мы со Стариком довели это дело до конца. Нас ждали интереснейшие находки. Расследование показало, что пан Демкович, владелец усадьбы, занимался фальшивомонетничеством и в немалом масштабе. Сама мастерская находилась под садом, к ней вел как раз тот узкий ход влево, в который я лезть, тогда не рискнул. В ней находились мотки оловянной проволоки, куски серебряной проволоки, серебряные слитки, множество мелкой медной монеты, различный серебряный и медный лом в виде остатков посуды и предметов быта. Всего этого добра было более ста килограммов. Там же находились четыре чекана или штемпеля для чеканки фальшивых монет, различные молотки, щипцы, клещи и многие другие приспособления, непонятные для непосвященного в монетное дело человека.
Огромная постройка в лесу с большими окнами служила кузницей, а в поразившие меня своей величиной двери, заводили подковывать лошадей. Кузнецы выковывали и другие хозяйственные предметы, однако это все было, в общем-то, ширмой. Главным сооружением кузни был не горн с наковальней, а небольшая плавильная печь. В эту печь загружалось в определенной пропорции серебро, медь и олово, из которых получался сплав низкопробного серебра. Ну, а полученное серебро шло на изготовление фальшивых монет. С помощью «японца» мы нашли в различных уголках подземелий несколько тайников, а в них кожаные мешки с поддельными монетами.
В одном из тайников стоял шкафчик, на полках которого выстроились небольшие квадратные бутылочки темно-коричневого, темно-зеленого и светло-синего цвета. Их содержимое было разным. В двух светло-синих пузырьках определенно была ртуть. Еще одна светло-синяя содержала затвердевшую темно-красную массу. Во всех четырех темно-коричневых бутылочках были какие-то порошки. Мы их даже не открывали, опасаясь яда. Один темно-зеленый флакон, с плотно притертой пробкой, содержал какую-то тягучую жидкость. На дне другого темнел плотный осадок. Кроме того, в шкафчике стояли несколько тиглей, лежали пестики, щипчики, потемневшие серебряные ложки, несколько аптекарских гирек. Но самих весов не было. Тогда, мы дружно решили, что пан Демкович был еще и отравителем и готовил яды. Закрыли шкаф и ни к чему не притронулись.
Лишь позже, когда ко мне в руки попали пару книг по алхимии, я пришел к другому выводу. Владелец усадьбы, скорее всего, занимался алхимией, и пытался изготовить путем соединения различных веществ и определенных операций, золото. А может, так называемый «философский камень».
В то время этим занимались многие, в том числе известные ученые. Например, великий Томас Алва Эдисон, автор свыше тысячи различных изобретений. Или Никола Тесла, которому также принадлежит множество открытий и изобретений, а его именем названа единица магнитной индукции. Этих людей трудно заподозрить в «чернокнижничестве» и шарлатанстве.
Истории, мифы, легенды об алхимиках, инквизиционные дела по ним составили бы многотомный труд. Лично я верю, что одни вещества можно превращать в другие — ведь все состоит из атомов. Но не верю, что это было возможно в средние века. Хотя история оставила нам удивительнейшие факты, косвенно подтверждающие наличие такой возможности.
Алхимик Джордж Рипл, живший в XV веке, и являвшийся личным другом папы Иннокентия VIII, который, кроме папства, прославился своей ученостью, чего-то такого мог и достичь. Иначе чем объяснить его фантастическое пожертвование в 1460 году Мальтийскому ордену семи тысяч фунтов стерлингов. Фунт в те времена и был фунтом, то есть мерой веса. Откуда бедному алхимику можно было взять столь астрономическую сумму?
Или возьмем Стефена Эмменса — ученого-химика, автора многих серьезных научных публикаций и открытий. Лаборатория Соединенных штатов Америки, подтвердив наличие всех свойств золота, в трех изготовленных им слитках, в то же время отметила необычный серебристый цвет полученного металла. Она купила эти слитки. В ответ на требование открыть секрет изготовления этого золота, Эмменс сказал, что его открытие обрушило бы всю мировую финансовую систему. Согласившись, однако, продемонстрировать этот опыт публично на Парижской Всемирной выставке в 1900 году. Дабы не обвиняли в шарлатанстве. Но по дороге туда он исчез, и никогда уже о нем не слышали.