Клан Росс (СИ) - Губарев Алексей

Во второй половине дня я на своей шкуре ощутил, что такое — быть наместником столь большой провинции. Посетители шли сплошным потоком. И порой со столь глупыми просьбами, что под конец я не выдержал и, сформировав стальной хлыст, стеганул одного из мелких дворян, требующего от меня табун лошадей, который он потерял год назад. Привыкший, что на границе каждый старается сам справляться с мелкими неприятностями, я сначала растерялся от беспомощности местных, а затем обратился к князю Халею, заменявшему толмача:

— Князь, сделай так, чтобы на сегодня среди посетителей остались лишь те, кто считается дворянином не ниже лэрда. Остальным объясни, что меня прислали не править, а затем, чтобы карать непослушных. А ещё скажи, что отныне простые крестьяне со своими бедами и заботами могут обращаться к своим князьям, и лишь после того, как им откажут в помощи, пусть приходят ко мне. Похоже жители степи не поняли, зачем меня прислал император.

Гвардейцы помогли Халею выполнить мой приказ, так что через пятнадцать минут передо мной стояло два десятка степняков, одетых в богатые одежды и обвешанных драгоценными побрякушками. Лишь у половины на поясе висели кривые мечи, остальные довольствовались длинным кинжалом.

— Князь, передай уважаемым дворянам, что они отныне являются подчинёнными империи не только на словах, но и на деле. А значит несут ответственность за каждого крестьянина, каждого мастера, проживающего на их родовых землях. И если люди одного из владетелей придут ко мне более трёх раз за седьмицу с вопросом, который не смог решить их лэрд, значит тот справляется с возложенными на него обязанностями и будет лишен, как земли, так и титула.

Едва Халей закончил переводить мои слова, как в зале поднялся шум. Я не стал вмешиваться и утихомиривать дворян до тех пор, пока один из них не бросился на меня с обнаженным клинком. Не церемонясь, ударил по взбунтовавшемуся «Молотом разрушения», оставив вместо него кровавое пятно. Заклинание сработало в два раза сильнее обычного и двух дворян, случайно оказавшихся рядом, тоже зацепило, разбросав, как тряпичных кукол. Я поднялся на ноги и шагнул к враз утихшим вельможам.

— Князь, повторяй, — в груди медленно поднималась ярость. С великим трудом подавив разгорающийся хаос, я продолжил, — слушайте меня внимательно, высокородные! Или вы принимаете законы империи Росс, как свои, или я найду других вассалов, которые будут умнее вас!

Ошарашенные и испуганные, дворяне выслушали Халея, а затем грохнулись на колени и, кланяясь мне в ноги, стали медленно отползать к выходу. Я продолжал давить посетителей взглядом, хоть они и не могли видеть моих глаз. Ярость медленно успокаивалась, сходя на нет, а когда дворяне покинули тронный зал, полностью растворилась.

— Княже, у тебя опять глаза светились, как тот раз, когда была битва с гмурами, — негромко произнёс воевода, приблизившись, — я уж было решил, ты их всех сожжёшь. Хотя, я бы давно не выдержал и разогнал это сборище.

Князь Халей, в отличии от переговаривающихся дружинников, молчал. Было видно, что он испугался не меньше покинувших тронный зал соплеменников. Князь Дурак тоже посматривал на меня с неодобрением, но я не собирался отчитываться перед ним за свои действия. Предыдущий наместник уже пытался наладить отношения со степняками так, как это принято в империи, в итоге мне пришлось бросать свои дела и тащиться в степь.

— Князь Халей, я желаю поговорить с дворянами, чьи земли расположены на побережье и кто больше всех пострадал от набегов с моря. Как скоро ты сможешь собрать их здесь?

— Повелитель, три дня уйдет, чтобы всех собрать в столицу, — степняк неожиданно рухнул на колени и обратился ко мне странным титулом, будто я халиф, — повелитель, я приложу все усилия, чтобы твой приказ был выполнен как можно быстрее!

Халей прямо на коленях, пятясь, отдалился на пару саженей, а затем встал и спиной вперёд покинул зал. Я в недоумении посмотрел на посла и своих ближников. Спрашивать о странном поведении самого степняка было явно бесполезно.

— Княже, похоже ты смог внушить ему уважение, — задумчиво произнес наставник, — но, зная степняков, в ближайшее время нужно ожидать какой-нибудь подлости от дворянства.

Мастер Саян как в воду глядел. Закончив с государственными делами, я навестил в казармах Сварга, а по возвращении обратно, проходя мимо игровой часовни, попал в засаду. Десяток гвардейцев, что сопровождали меня, среагировали быстро и правильно, но это не помогло им. «Покров могущества» не успел накрыть всех, когда в нашу сторону пошла волна пламени грязно-рыжего цвета. Кто-то атаковал магией хаоса. Не пострадали лишь те, кто в момент нападения оказался за моей спиной, их спас «Щит ярости», остальных просто испепелило. Ещё бы, «Волна разрушающая», которую применил неизвестный враг, была хорошо мне знакома.

— Держитесь за мной, — крикнул я двум выжившим бойцам, сам используя то же заклинание, что и враг. Моя магия оказалась несколько сильнее, только вреда противнику она не причинила. В воздухе вспыхнул тёмно-серый купол щита, об который и разбилось заклинание. Зато я наконец-то увидел нападающих. Четыре фигуры, облаченные в серые балахоны, двое опираются на посохи, ещё двое скорее всего жрецы — лысые головы полностью в татуировках, как и обнаженные до локтей руки.

Долго рассматривать себя нападающие не позволили. В мою сторону понёсся сгусток чадного пламени, а следом сверху обрушился незримый удар. Маги хаоса, вот кто атаковал меня. Нужно добраться до них как можно быстрей, потому как я чувствовал — оба резерва довольно быстро опустошаются. Вторая волна пламени, пущенная мной, так же разбилась о серый щит, который даже не потускнел от удара.

— Отступайте, вы только мешает мне, — крикнул я гвардейцам, готовясь использовать самое мощное заклинание, которым владею, — живее в часовню!

Они умерли, не успев приблизиться к точке перехода, им оставалось десятка два саженей когда из часовни выскочили вражеские воины и почти в упор расстреляли гвардейцев. Я, собравшийся при неудачном стечении обстоятельств отступить туда же, в раз передумал, продолжая двигаться на группу чародеев. Новый шар хаотического огня ударил в меня, снося «Покров могущества» и рассеиваясь в локте передо мной. Неожиданно мелькнуло сообщение от «Стража», которое я смахнул, не читая, некогда отвлекаться.

Четыре «Молота разрушения», которые я один за другим обрушил на серый защитный купол, не принесли видимого результата, но все же отвлекли колдунов, позволив мне приблизится достаточно, чтобы использовать свое самое мощное заклинание. «Безумное пламя» рвануло от меня во все стороны, в мгновение выжигая пространство вокруг. Серый щит, столкнувшись с магией четвертого круга, практически исчез, но выдержал удар. От него осталась лишь блёклая тень, которую снесло от простой «Стрелы хаоса». Маги, не прекращавшие забрасывать меня смертоносными чарами, почти одновременно что-то закричали, каждый создавая свой щит, но было уже поздно. Им не следовало подпускать к себе так близко охотника. Щит ярости позволил мне шагнуть вперёд, развеивая защиту колдунов, а брошеный боевой молот на несколько саженей отшвырнул одного из жрецов назад. Шаг в сторону и оружие устремляется обратно в руку, по пути ударив в спину мага-хаосита, кидая того на меня. Миг, и слуга Кривды падает к моим ногам ещё одной мертвой куклой. Казалось бы, бой почти выигран, но! Лишь благодаря регулярным тренировкам с дружиной, я успел увернуться от тяжёлого посоха второго жреца. Молот прыгнул в правую руку, а в левой уже сформировался круглый щит, который я подставил под второй удар посоха, с трудом отводя его. Силён жрец, просто невероятно силен! Придется использовать «Воодушевление».

Молот на замахе перетёк в форму одноручного меча, и на обратном движении должен был перерубить посох надвое. Но не перерубил, оружие противника оказалось из невероятно прочного материала. Тогда я, чуть отклонившись вправо, ударил противника кромкой щита в голову, но тот успел пригнуться, из-за чего мы разошлись в стороны. Оказавшись в сажени друг от друга, медленно двинулись по кругу, каждый присматриваясь и оценивая противника. Тут я и заметил, что сражаюсь с кем угодно, только не с человеком. Из под капюшона на меня смотрели не глаза, а два багровых угля, полыхающих лютой злобой.