Самый лучший пионер 2 (СИ) - Смолин Павел

Охренеть у вас версии, старшие товарищи!

— Да ты дальше послушай, — шикнул охранник.

«Спустя сутки, от обширного инфаркта, скоропостижно скончался член Политбюро ЦК КПСС, Михаил Андреевич Суслов…»

Что, б*ядь? Типа от стресса? Ага, знаем мы такие инфаркты. Но как? Он же непотопляемый! И кто теперь рулит? Косыгин? Этот точно в генсеки не полезет — тупо не хочет. Даже не пытаясь разобраться, я просто тупил в потолок и слушал дальше.

«От лица всех граждан Советского союза, мы выражаем искренние соболезнования родным и близким покойных и желаем Сергею Ткачёву скорейшего выздоровления и дальнейших творческих успехов».

А вот и сигнал — «Сережа не виноват!». Что ж, все не так плохо — это же пиар высшего ранга, типа как с Чарли Менсоном и «Битлами». А на Западе-то уже стопудово знают, и такие штуки ОЧЕНЬ любят. Значит можно ждать в ближайшее время буржуйское издание «Миши», либо легальное, под крышей МинКульта, либо пиратское, которое придется терпеть. Ну и на обложке обязательно поместят кричащую надпись «Эта книга убила Брежнева!»

«В пятницу, 24 января, состоится внеочередной Пленум ЦК КПСС, в ходе которого будет выбран новый Генеральный секретарь. Суббота, воскресенье и понедельник объявлены траурными днями. Прощание с погибшими состоится в Колонном Зале Дома Профсоюзов».

Пауза. «Повторяем…»

Ой слухи по стране поди гуляют вкусные — тройные похороны, да еще вот таких вот деятелей, натурально «большая тройка» минусанулась. Теперь следующему генсеку ходить с репутацией гуру подковерных интриг и раздавателя «табакерок», и пофигу, кто там что по радио говорит.

— КГБ? — прохрипел я на сотрудника.

— КГБ, — кивнул он.

Монетку показывать не спешит, значит толку с него все равно не будет.

Я кивнул на стоящий на тумбочке у кровати графин. Сердобольный КГБшник налил морса в поилку и вложил мне в здоровую руку. Испив живительной влаги, поставил стакан на место и прикрыл глаза, провалившись в опиоидную темноту.

Пробуждение номер три было еще приятнее — то ли дозу увеличили, то ли яркое солнышко за окном помогло, но настроение было отличным. Если бы дед тоже сдох, об этом бы сообщили. И если бы его «ушли» на пенсию, тоже бы сообщили. КГБшника мне поменяли на свежего, а радио так и тарахтело бесконечным «Повторяем». А еще…

— Сережка, живой! — со счастливой улыбкой на заплаканном лице одетая в белый халат поверх серой юбки и блузки мама кинулась меня аккуратно обнимать за здоровую половину тела.

— Живой и пить хочу, — просипел я.

— Держи! — а вот и Соечка, тоже в халатике, но поверх свитера и джинсов.

— Спасибо, любимая, — поблагодарил я и попил, любуясь покрасневшими щечками.

Еще в палате присутствовали дядя Толя и Таня, последняя обняла меня после мамы и Сойки. Дядя Толя ограничился бодрым кивком и облегченной улыбкой. Хороший мужик.

— Пленум? — спросил я.

— Какой, к чертям, пленум?! — взревела мама. — Да ты на себя посмотри, какой тут пленум?!

— Надежда Николаевна, больному нужен покой, — вошел в палату Иван Андреевич в сопровождении целой пятерки врачей. — А нам нужно осмотреть Сережу, покиньте, пожалуйста, палату.

Мама закусила губки.

— Мы быстро, — терпеливо вздохнул врач.

Родные ушли, а меня начали щупать, мерить давление, светить в глаза и все прочее.

— Пленум? — не унимался я.

— Через полчаса начнется, услышишь, — успокоил меня врач, и они ушли, оставив меня в покое.

Родные вернулись довольными — никаких осложнений, чисто как в кино!

— Ой, Сережка, угораздило же тебя, — продолжила сокрушаться мама, отобрав у медсестры поднос и пичкая меня куриным бульоном. — Мы извелись все.

— Простите, — искренне покаялся я.

— Сережа не виноват! — вступилась за меня Соечка.

— Не виноват, но придушить все равно хочется, — с ласковой улыбкой кивнула мама.

— В туалет хочу, — признался я.

Сразу по обеим причинам.

— Утку? — засуетилась мама.

— Я сама! — схватилась за судно Соечка.

— Нет, я, он теперь мой брат! — присоединилась к ним Танечка.

— Медсестра! — простонал я.

Охранник с ухмылкой сходил за тетенькой в халате, которая выгнала всех из палаты, дав мне спокойно сделать дело. Обилие цветов в палате с избытком перебило вонь, но форточку она все равно приоткрыла. Вроде полегче дышать стало.

— А когда мне ходить разрешат? — спросил я ее напоследок.

— Это к доктору, Сережа, — мягко послала она меня и ушла.

Родные вернулись.

— Цветов у тебя теперь хоть магазин открывай, — перешла к хорошему мама. — Смотри сколько людей за тебя переживает.

— Приятно, — согласился я.

«Начинаем трансляцию внеочередного Пленума ЦК КПСС» — вклинилось радио.

Вздохнув на мои жалобные глаза, родительница замолчала и добавила громкости.

«Слово предоставляется председателю Совета министров СССР, депутату Верховному Совета СССР, члену Политбюро ЦК КПСС Алексею Николаевичу Косыгину».

Радио пошумело и разразилось речью на тему «нас постигла страшная утрата, но мы не должны опускать руки», и на три четверти состоящей из многословного перечисления достижений покойных. Минута молчания. Сука, ну не томи ты!

«…в очередной раз подчеркивая важность коллегиального принятия решений, от лица Политбюро ЦК КПСС, я предлагаю назначить на пост Генерального секретаря Юрия Владимировича Андропова, многолетним трудом доказавшего свою преданность идеалам коммунизма и Союзу Советских Социалистических Республик. Голосуем, товарищи!»

Пауза.

«Единогласно»!

Не выдержав сюрреализма ситуации, я ехидно захихикал — жесть дед дал! Ха, какое у мамы лицо удивленное! А дядя Толя вроде как просветлел — шансов на реабилитацию Судоплатова-старшего резко прибавилось. Но как? Я понимаю 82 год — передушил потихоньку непримиримых, склонил к сотрудничеству нейтральных, вот и выбрали на пост «компромиссного кандидата». Ну и маразма у него поменьше было, чем у других — может тоже свою роль сыграло. А сейчас? Тоже компромисс? Слишком быстро минусанулось аж трое тяжеловесов, и решили поставить условно-контролируемого, трусоватого и осторожного Андропова? Буду ждать конспиративного дедушкиного ночного визита — должен же прийти похвастаться? Обязательно должен! Всего, понятно, не скажет, но первичное любопытство будет утолено. А пока примеряем на себя погоны внука целого генсека — да, монарших детей у нас не выпячивают, но может это из-за того, что они нихрена не делают? Вот Галочка Брежнева, например, много она для страны сделала? У меня абсолютная память, но что-то я нифига хорошего о ней не помню. Зато теперь хоть за циркача выходи, хоть в тайгу вали отшельницей. Бриллиантов, правда, станет поменьше, но разве счастливая любовь того не стоит?

— Почему ты смеешься? — спросила Таня.

— Обезболивающего переборщили, наверное, — отмазался я. — Мам, попроси, пожалуйста, поменьше колоть — я так в овоща превращусь к выписке.

Тем временем из радио полился сладкий (для меня) голос Андропова, в котором он подчеркнул приверженность принципам коллегиального управления, пообещал продолжить курс дорогого Леонида Ильича и тому подобную чушь. Насрать — лет пять, и укрепившаяся вертикаль власти позволит ему делать все, вплоть до нового 37-го. Ха, а народ ведь именно об этом сейчас и судачит, а разного рода нечистые на руку приспособленцы жиденько какают под себя. Ничего, мы аккуратненько чинить будем, без Варфоломеевских ночей.

«Предлагаю назначить Председателем Комитета Государственной Безопасности СССР Семена Кузьмича Цвигуна, верного ленинца…»

Тоже выглядит как компромисс — кто-то Цвигуна взял под опеку/контроль, а хамло-Цинева сочли неактуальным.

«Единогласно»… «Предлагаю ввести в состав Политбюро ЦК КПСС Фурцеву Екатерину Алексеевну»… «принято большинством голосов». Ха, а вот и баба Катя приподнялась! Не единогласно, но это понятно — видимо часть старших товарищей еще не осознала, куда дует ветер. Ничего, дисциплину у нас поддерживать умеют. «Предлагаю ввести в состав Политбюро ЦК КПСС Министра Обороны Андрея Антоновича Гречко». Так, а вот это что-то новенькое! «Единогласно!». Ну еще бы не единогласно — с армией ссориться самоубийц нет. «Предлагаю ввести в состав Политбюро депутата Верховного Совета СССР, первого секретаря Московского горкома КПСС, Виктора Васильевича Гришина». Пока не знакомился, но обязательно надо наверстать — к нему с облагораживающими проектами и пойду. «Принято большинством»!