Милая моя... - Инга Берристер

Бросив на него сверкающий ненавистью взгляд, она собралась вырваться, как вдруг услышала доброжелательный голос Клариссы:

– Здравствуй, Люси. Не знаю, помнишь ли ты меня?

– Да. Ведь это у вас живет Руперт, – застенчиво ответила Люси.

– Да, у нас, – подтвердила Кларисса и обернулась к Трейси. – Трейси, как приятно видеть вас здесь, – тепло сказала она. – Я так ждала сегодняшней встречи, и мальчикам просто не терпится познакомиться с Люси.

Трейси смотрела на нее, не веря своим глазам, – перед ней стояла совершенно незнакомая, излучающая спокойствие женщина с голосом и лицом Клариссы. Прежде чем она успела что-нибудь ответить, дверь гостиной открылась и вошли сыновья Клариссы, сопровождаемые Николасом и Рупертом. Люси нагнулась, чтобы погладить явно вспомнившую ее собаку, а Кларисса обратилась к мужу:

– Николас, дорогой, почему бы тебе не взять Люси и мальчиков на прогулку? Нам понадобится падуб, а я, кажется, видела возле озера дерево с ягодами. – Подойдя к Трейси, она взяла ее под руку. – Пойдемте, я покажу вам вашу комнату.

Трейси, как лунатик, последовала за ней, затем, остановившись посреди лестницы, бросила на Джеймса растерянный взгляд.

Кларисса тем временем не переставала говорить мягким, умиротворяющим тоном, имеющим целью, как понимала находящаяся почти в панике Трейси, успокоить ее. Что тут происходит? Почему Джеймс не предупредил ее?

– Брат отвел вам эту комнату, – сказала Кларисса, открывая дверь и входя внутрь, так что Трейси не оставалось ничего другого, как войти следом. – Когда-то здесь располагалась спальня хозяина имения. – Полагаю, что вы захотите отделать ее по-своему. Выйдя замуж за отца Джеймса, моя мать сделала то же самое. Дом просто замечательный, не правда ли, но в нем не хватает женской руки. Когда мы жили здесь, мама всегда украшала комнаты цветами. Нам так нравилось здесь жить. Мне и маме. Думаю, что, когда я после одиночества и заброшенности всех этих лет жизни без отца начала жить здесь…

Она замолчала, потому что Трейси, недоуменно посмотрев на нее, спросила внезапно охрипшим голосом:

– Что вы имели в виду, говоря об отделке комнаты заново?

Кларисса взглянула ей прямо в глаза.

– Я знаю о вас и Джеймсе, Трейси. Не отрицаю, сначала я почувствовала себя покинутой, лишенной чего-то существенного, важного… Очень разозлилась, почти впала в истерику от ревности, но доктор Мартин – мой терапевт из калифорнийской клиники… Он помог мне понять, что моя зависимость от Джеймса связана с детскими воспоминаниями об отце, с ощущением огромной потери и вины, возникшим у меня после того, как он ушел от матери. Доктор Мартин помог мне понять, что внутри меня затаились эти оставшиеся еще с тех времен и неосознанно подавленные эмоции, отравлявшие мне жизнь… И не только мне. Не хочу утомлять вас подробностями лечения или, если хотите, моего психического взросления. Этот процесс проходил не всегда легко, безболезненно, но я многое поняла. Не скажу, что вообще не способна более испытывать чувство ревности. Возможно, я всегда буду относиться собственнически по отношению к близким мне людям, но, по крайней мере, теперь я знаю эту свою особенность и научилась сдерживать себя. Доктор Мартин помог мне увидеть, что моя ревность разрушающе действует не только на меня саму, но и на тех, кто находится рядом, что я наношу вред не только себе, но и им. Меня очень радовало то, что лечение проходит успешно, но я никак не могла понять, почему Джеймс выглядит каким-то отстраненным, несчастным. И тогда он рассказал мне о вас… Стыдно вспомнить, какие сцены я устраивала, какие жестокие, несправедливые словах говорила не только в ваш адрес, но и в адрес самого Джеймса. Дошло даже до предложения выбирать между нами. – Голос ее дрогнул, но она решительно продолжила: – Это было глупо. И поделом мне, когда Джеймс сказал, что в любом случае выберет вас. Как он мне объяснил, вы отказались потребовать от него сделать подобный выбор и оказались достаточно умны и великодушны, чтобы понять: я всегда буду занимать особое место в его сердце. А потом Джеймс признался, что не может без вас жить, что вы необходимы ему как воздух. Не скрою, мне было нелегко принять это. Принять тот факт, что какая-то другая женщина значит для Джеймса больше, чем я. Мне пришлось очень, очень трудно. И помог мне Николас, именно он сказал, что я разбиваю жизнь Джеймса, причиняю боль тому, кого, по моим словам, люблю. А что будет, когда вырастут мальчики, спросил он? Неужели я помешаю им найти свое счастье, как мешаю сейчас Джеймсу? Неужели оттолкну их этим от себя, заставлю ненавидеть или презирать? Я обвинила его в том, что он меня не любит. И тогда я узнала все. Он всегда любил меня и женился на мне вопреки подозрениям, что мне дорог другой человек. Он даже сказал… – она набрала полную грудь воздуха, – сказал, что иногда его одолевали сомнения, его ли сын Алек, но все равно он любит его как своего собственного ребенка. Для меня его слова явились совершеннейшей неожиданностью. Конечно, Алек родился от него, и я тоже люблю Николаса… всегда любила… А мой роман с другим человеком для меня ничего не значил. Так, мимолетное увлечение… Две недели назад я зашла в комнату Джеймса. Он сидел, уронив голову на руки, по лицу его текли слезы. Моему изумлению не было предела. Он всегда был человеком сильным, почти несокрушимым. Никогда еще я не видела его таким и спросила в чем дело. Джеймс сказал, что вы отказываетесь говорить с ним, отказываетесь выходить за него замуж. Что вы не можете продолжать с ним отношения из-за меня. Это правда, Трейси?

Трейси взглянула на нее и нервно облизнула губы. Она понятия не имела, как вести себя с этой новой Клариссой и что ей говорить.

Увидев, что Трейси молчит, Кларисса понимающе кивнула:

– Хорошо, я задам вам другой вопрос. Вы любите моего брата?

Выражение ее лица сказало Клариссе все без слов.

– Но это ведь самое главное, не так ли? – мягко спросила она. – Вы любите его, а он любит вас. Ваше место рядом с Джеймсом, так же как мое – рядом с моим мужем. Я знаю, что в сердце Джеймса всегда найдется для меня место и что, женившись на вас, он не выбросит меня из своей жизни… Мне хочется, чтобы вы знали, Трейси, счастье Джеймса для меня важнее, чем мои собственные страх и ревность. Вы нужны ему гораздо больше, чем я. Теперь у меня хватит сил не цепляться за него, жить своей жизнью с моим мужем и детьми и дать Джеймсу жить своей с вами… А чтобы доказать это… – Она отвернулась и, подойдя к окну, немного помолчала прежде, чем продолжить: – А чтобы доказать это, Ник и я решили начать новую жизнь в Калифорнии. Нам обоим там понравилось. Доктор Мартин тоже полагает, что это верное решение. По его мнению, большое расстояние между мной и Джеймсом будет способствовать моему окончательному выздоровлению. Не скажу, что не стану тосковать по нему и что не буду звонить ему, но обещаю: ни вам, ни вашей дочери, ни детям, которые у вас, может быть, появятся с моей стороны ничего не будет грозить. Когда я пришла в чувство и узнала, что наделала… – Она вздрогнула. – Думаю, я сама убила бы любого, кто попробовал бы причинить вред моим сыновьям. Когда это дошло до меня, я чуть было не покончила с собой. Заплатить кое-кому, чтобы разбить вашу витрину, это одно, но такое… Не прошу вас простить меня. Как можно это сделать? Жертвуя своим счастьем, вы не стали настаивать, чтобы Джеймс отрекся от меня…