Внутренний Замок или Обители - Тереза Авильская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
8. Обратите на это внимание, это важно, так что постараюсь объяснить получше. Душа хочет целиком посвятить себя любви, не думая ни о чем ином, но это невозможно, как бы она ни хотела — воля жива, но огонь, который ее воспламеняет только теплится, надо его раздувать. Неужели душе оставаться в сухости, ожидая огня с неба, чтобы тот спалил жертву Богу, то есть ее самое, как было с пророком Илией?[74] Конечно, нет! Нельзя уповать только на чудеса; Господь сотворил их, когда Ему угодно, так бывало и будет, но Он желает, чтобы мы признавали себя недостойными и делали все, что можем. Я думаю, какой бы возвышенной ни была наша молитва, мы должны это делать до конца жизни.
9. Правда, в молитве, относящейся к седьмой обители, разум участвует очень редко, а то и просто никогда, по причине, которую я разберу, если вспомню; однако душа все равно в постоянной и непостижимой близости ко Господу нашему Христу — Богу и Человеку. Когда же воля не воспламенена этим огнем и мы не чувствуем присутствия Божия, надо искать Его, как невеста в Песни Песней[75], ибо такова Его воля, или спрашивать у всего творения, как пишет блаженный Августин, то ли в Размышлениях, то ли в Исповеди[76]. Так что не будем неразумно терять время, ожидая того, что уже дано нам; может случиться, что Господь пошлет нам это снова через год и даже через много лет. Ему причина известна, и не нам узнавать ее, да и нет у нас нужды в этом. Мы знаем, как угождать Богу, исполняя Его заповеди и Евангельские советы, вот и будем исполнять их, памятуя о Его жизни и смерти и о том, как мы обязаны Ему, а в остальном — на Него и положимся.
10. Тут некоторые скажут, что они не могут думать об этом, и будут правы, я уже говорила, почему. Вы же знаете, одно дело — рассуждать, другое — припоминать те или иные истины. Сейчас вы скажете — меня уж совсем не понять, а может, я и сама толком не понимаю, вот и не умею объяснить, а все же постараюсь, объясню, как могу. Размышлением я называла мысли, которые идут одна за другой. Например — мы размышляем о милости Божией, когда Он нам отдал Единственного Сына, а потом остановимся и думаем о тайнах всей Его жизни на земле. Или начнем с Гефсиманской молитвы, а потом думаем обо всем, что потом было, до самого Распятия. Или выберем что-то из Страстей Христовых, скажем — как Его увели воины, и думаем об этом, вспоминая подробности, которые нас особенно трогают, например, предательство Иуды, бегство апостолов или еще что-нибудь. Молиться так очень хорошо и полезно.
11. Те, кого Бог привел к благодатному и совершенному созерцанию, будут правы, если скажут, что не могут размышлять вот так. Сама не знаю, в чем тут причина — это я уже говорила, — но они не лгут. Неправы они, если скажут, что не в силах сосредоточиться на этих тайнах и вспоминать их, особенно тогда, когда их отмечает Церковь. Просто быть не может, чтобы душа, получившая очень много от Господа, забыла о доказательствах Его любви, ибо они подобны живым искрам, еще сильнее воспламеняющим любовь к Нему. Но душа не принимает этих доводов, ибо постигла эти тайны более совершенно — она сосредоточена на том, что запечатлено в ее памяти, так что, представляя себе, как Господь молился в Гефсимании, лежал ничком, в страшном поту[77], она созерцает это не один только час, а много дней подряд. Она лишь взглянет на Него, и сразу поймет, Кто Он и как неблагодарны мы в ответ на все Его муки; а тут уже волю, хотя и в безутешности, воспламенит желание послужить и пострадать за такую великую милость Тому, Кто понес за нас столько страданий; вот какими мыслями заняты память и разумение. Я и думаю, поэтому душе кажется, будто она неспособна больше размышлять о Страстях Христовых.
12. Но если она и не может размышлять так, она должна к этому стремиться, ибо, я уверена, такая молитва не помешает ей, даже если она достигла самых высоких степеней созерцания, и потому иной духовный путь не кажется мне правильным. Отрешит Господь душу от чувств — и хорошо; волей-неволей останется с тем, что есть. Я совершенно убеждена, что подобная молитва не помешает ей, а поможет достичь высшего блага. Вот если бы она силилась связно размышлять о божественных тайнах (я говорила об этом вначале), это бы помешать могло, но, по-моему, такого не бывает с теми, кто взошел на высшие ступени молитвы. Опять же, пусть некоторым это возможно, Господь ведет души разными путями; главное — не осуждать тех, кто к этому неспособен, и не считать, что они не смогут наслаждаться великими благами, скрытыми в тайнах земной жизни Господа нашего Иисуса Христа. И все-таки никто, даже молитвенник из молитвенников, не убедит меня, что это — лучший путь.
13. Иногда новоначальные и даже — несколько преуспевшие, достигнув молитвы покоя, услаждаясь дарами и утешениями свыше, думают, что им только и осталось, что пребывать в утешении. Так вот, поверьте мне и не упивайтесь, я уже об этом говорила, ибо жизнь — длинна, испытаний в ней много, и надо смотреть, как переносил их Образец наш, Христос, и апостолы и святые, чтобы перенести их как следует. Благой Иисус и Его Пречистая Матерь — превосходное сообщество, нехорошо нам от них отдаляться. Он ведь хочет, чтобы мы разделили их страдания, пусть нам от этого и тяжелее. А потом, доченьки, не такой уже частый дар — утешение на молитве, чтобы не осталось времени ни для чего другого; и если кто скажет мне, что всегда утешается, и никак не может ни о чем размыслить, я скажу: что-то тут не так. Вот вы и сами сомневайтесь, старайтесь изо всех сил не упиваться, чтобы не впасть в обольщение.
