Арт-пасьянс - Владимир Качан

Знаменский. Что они там делают?

Театровед. Ничего особенного. Изучают Указ о борьбе с пьянством и алкоголизмом.

Томин. Эту хазу я знаю. У них там был съезд. Такая заварушка получилась, но здание выдержало, хотя не пользовались только гранатами и пулеметами. Все остальное было – царя переизбрали.

Знаменский. Какого царя?

Томин. Их прежний главарь. Кличка Царь.

Знаменский. Кто же теперь во главе?

Томин. Если бы знать! (К Театроведу.) Ну, колись, колись!

Театровед, начиная колоться, водит блуждающим взглядом по стенам кабинета. Вдруг синеет и медленно сползает со стула, его скрюченная рука в немом ужасе простерта по направлению к портрету на стене. Знаменский проследив взглядом в этом направлении, подходит к портрету Ульянова, снимает его со стены и пристально вглядывается.

Знаменский. Так вот кто скрывался под именами маршала Жукова, Егора Трубникова, Ричарда III. Все ясно.

Томин. Пора кончать с этой шарагой.

Знаменский. Пора. (Включает дистанционное управление телевизором.) Устройте нам приличный конец.

На экране появляется групповой портрет создателей «Знатоков» – Ольги и Александра Лавровых, рядом с ними еще один Лавров, Кирилл. Он улыбается, держа в руках свежий номер журнала «Театр».

Кирилл Лавров. Поздравляю наш любимый орган с пятидесятилетием. «Коза ностра» в переводе с итальянского – «наше дело». Дело, которому мы все служим, справедливо освещается только вами, славные вы наши. Что бы вы ни делали, мы вас всегда прикроем, работайте, пишите что хотите. Это говорю вам я, ваш друг, брат и крестный отец. Будьте счастливы.

Экран гаснет.

Знаменский (Театроведу). Мы тоже присоединяемся к поздравлению Кирилла Юрьевича и крепко жмем вашу руку. (Вместе с Томиным жмут руку растерявшемуся Театроведу.)

Театровед (не может прийти в себя). А как же весь этот допрос, разговоры про шайки, вышкой угрожали?..

Томин. Мы не виноваты. Так написали Мартынюк и Качан. Нам ведь что напишут, то мы и играем. Лавровы иногда и похлеще пишут.

Театровед. Значит, я могу быть свободным?

Томин и Знаменский (улыбаясь). Счастливого пути.

Театровед выходит, Знаменский нажимает кнопку дистанционного управления.

Знаменский. Проследить за ним, глаз не спускать. Установить все связи и явки. Об исполнении доложить.

Телевизор. Слушаюсь. (Отдает честь и уходит.)

Князев. А где же все? Никого?! Странно. Наталья Максимовна обещала, что будут все. Эй, дежурный!

Качан. Здравия желаю, ваше сиятельство!

Князев. Скажи, любезный, а где же все?

Качан. Кто «все», ваше сиятельство? Все вообще-то здесь.

Князев. Нет, я спрашиваю, где все из Щукинского училища?

Качан. Ваше сиятельство, при чем тут Щукинское училище? Я понимаю, Вы его ректор, но сейчас мы находимся в стенах альтернативного учреждения.

Князев. Ну! И где же мы находимся, любезный?

Качан. Там, ваше сиятельство, где о Щукинском училище вообще лучше не вспоминать. У вас там от внешнего к внутреннему, а тут – наоборот. Так что забудьте, что вы – ректор.

Князев. А кто я?

Качан. Вы сейчас артист, ваше сиятельство. Из спектакля Сергея Юрского «Провокация». И находитесь вы, напоминаю, во МХАТе.

Князев. Имени кого?

Качан. Имени Чехова.

Князев. Кто это?

Качан. Малоизвестный современный писатель. Жил долго в полном забвении и неизвестности, пока не написал трех «Чаек» для театра «Школа современной пьесы».

Князев. Три «Чайки»?

Качан. Да. (Смущенно.) Одна из них – оперетта.

Князев. Что-о-о?!

Качан. Не берите в голову, ваше сиятельство. Вернемся к действительности. Мы сейчас с вами на юбилее, который давно прошел. Еще летом.

Князев. А почему тогда?..

Качан. Не знаю, ваше сиятельство. Наверное, потому что это театр абсурда.

Князев. А чей юбилей?

Качан. Артистки Теняковой.

Князев. Да? К кто это?

Качан. Артистка МХАТа.

Князев. Имени кого? Ах да, я уже спрашивал… Так он и есть театр абсурда?

Качан. В какой-то мере да, ваше сиятельство.

Князев. Артистка-то хоть хорошая?

Качан. Превосходная, ваше сиятельство.

Князев. Народная?

Качан. Вполне.

Князев. Это хорошо… А она где училась? Не в Щукинс…

Качан (перебивает). Нет, не у вас, ваше сиятельство.

Князев. Тогда что же в ней хорошего?

Качан. Ну, во-первых, она жена Юрского.

Князев. А-а. Это неплохо… А кто это?

Качан. Я вам потом объясню. Во-вторых, она мать артистки этого театра Даши…

Князев. А отец кто?

Качан. Надо полагать, Юрский, ваше сиятельство.

Князев. Да, это меняет дело. Дашу я знаю, она училась в Щукин…

Качан (перебивает). Да нет же, ваше сиятельство! Она закончила балетное училище.

Князев. По классу рояля?

Качан. Да. А потом уже школу-студию МХАТ.

Князев. Имени кого? Ах да, неважно… Ну-ну, дальше.

Качан. Ну и третий аргумент в пользу хорошего – это то, что у нее сегодня, типа, юбилей.

Князев. Как это «типа»?

Качан. Ну, юбилей, который у нее уже был, летом.

Князев. У Даши?

Качан. Нет, ваше сиятельство, у ее мамы.

Князев. Вас понять трудно.

Качан. Мне самому трудно.

Князев. Кстати, о юбилее. Любезный, у вас бутербродика не найдется?

Качан. С сыром?

Князев. Да, пожалуй, что и с сыром.

Качан. Сколько угодно, только вот хлеб кончился. Но вас потом накормят, ваше сиятельство.

Князев. Правда?

Качан. Обязательно! Будет банкет. Не извольте беспокоиться, ваше сиятельство.

Князев. Это хорошо. А скажи-ка, любезный, сколько же ей лет исполняется, типа, сегодня?

Качан. Как бы, ваше сиятельство…

Князев. Ну «как бы». Так сколько лет?

Качан (у которого лопнуло терпение). Не ваше собачье дело, ваше cиятельство!