Измена по-венециански - Стив Берри

— Итак, вы теперь Энрико Винченти. Венецианский аристократ.

— Великолепно звучит, не правда ли?

— Хотите, чтобы я продолжила рассказывать о том, что мне известно?

Он кивнул в знак согласия.

— Вам шестьдесят лет. В университете Северной Каролины вы получили степень бакалавра биологии, в университете Дюка — степень магистра, в университете Восточной Англии — степень доктора в области вирусологии. Работали в институте Джонса Иннеса в Великобритании. Там вас завербовали работать на пакистанскую фармацевтическую фирму, имевшую тесные связи с правительством Ирака. Вы стали работать на Ирак в рамках их программы по созданию биологического оружия, начало которой было положено сразу же после прихода к власти Саддама Хусейна в тысяча девятьсот семьдесят девятом году. Работы велись в Центре технологических исследований в Салман-Парке, расположенном к северу от Багдада. Иран подписал Конвенцию тысяча девятьсот семьдесят второго года о запрещении биологического оружия, но Саддам ее так и не ратифицировал. Вы трудились на этом поприще до тысяча девятьсот девяностого года, когда началась первая война в Заливе. Иракцы закрыли программу, а вы, спасая свою задницу, навострили оттуда лыжи.

— Все правильно, мисс Нелле. Или лучше называть вас Стефани?

— Называйте, как хотите.

— Хорошо, Стефани, тогда скажите, чем я так заинтересовал президента Соединенных Штатов?

— Я еще не закончила.

Винченти жестом предложил ей продолжать.

— Сибирская язва, ботулизм, холера, чума, сальмонеллез, даже оспа — вы и ваши коллеги работали с возбудителями всех этих болезней.

— Неужели вы и ваши коллеги в Вашингтоне до сих пор не поняли, что все это была сплошная фикция?

— Возможно, это было фикцией в две тысячи третьем, когда Буш вторгся в Иран, но только не в тысяча девятьсот девяностом. Мне больше всего понравилась верблюжья оспа. Вы, мерзавцы, считали ее великолепным оружием, причем не просто биологическим, а скорее даже этническим, поскольку у иракцев, веками имевших дело с верблюдами, выработался против нее иммунитет. А вот для израильтян и жителей западных стран она была смертоносной.

— Еще одна сказка, — фыркнул Винченти, и Стефани подумала: сколько раз ему приходилось повторять эту ложь с такой же убежденностью?

— Вам не отпереться. Существует слишком много документов, фотографий, свидетелей. Именно поэтому вы смылись из Ирака после тысяча девятьсот девяностого года.

— Вернитесь к реальности, Стефани. В восьмидесятые годы никто не считал биологическое оружие оружием массового поражения, и Вашингтону было на него наплевать. Саддам, по крайней мере, сумел разглядеть перспективу.

— Теперь мы тоже видим огромную угрозу, которую оно в себе таит. Многие полагают, что первая биологическая война не станет катаклизмом наподобие обмена ядерными ударами. Это будет не глобальный, а локальный конфликт между каким-нибудь государством-злодеем и его соседом, подобный войне между Ираном и Ираком, в которой, кстати, были использованы некоторые из ваших вирусов-убийц.

— Интересная теория, но пусть по этому поводу голова болит у вашего президента. Я тут ни при чем.

Стефани решила изменить тактику.

— Ваша компания «Филоген фармасьютик» являет собой пример коммерческого успеха. Лично вам принадлежит два с половиной миллиона — или сорок два процента — акций компании. Вы главный акционер. Объемы ее деятельности впечатляют. Стоимость активов составляет почти десять миллиардов евро, включая на сто процентов принадлежащие вам дочерние компании, которые производят косметику, туалетные принадлежности, мыло, замороженные продукты, а также владеют сетью универмагов в странах Европы. А ведь пятнадцать лет назад вы купили эту компанию за гроши…

— И она в то время являлась практически банкротом. Надеюсь, это вам тоже известно.

— Что, в свою очередь, заставляет задаться вопросом: каким образом вам удалось купить компанию и сохранить ее на плаву?

— Размещение акций на рынке… Вам этот термин о чем- нибудь говорит? Люди вкладывали деньги в наши ценные бумаги.

— Не совсем так. Большая часть стартового капитала была вложена лично вами. По нашим оценкам, эта сумма составила сорок миллионов долларов. Неплохое яичко вы высидели в иракском гнезде.

— Иракцы не скупились. Работая на них, я пользовался целым набором социальных услуг, включая великолепное и полностью бесплатное медицинское обслуживание, а уходя, получил весьма щедрое выходное пособие.

— Да уж, вы и ваши коллеги, работавшие на Саддама, неплохо тогда нажились. Мы проверили финансовую историю каждого из них, в том числе и вашу.

Винченти, видимо, ощутил враждебность в ее голосе и спросил:

— Это и есть причина вашего визита?

— Знающие люди считают, что вы великолепный предприниматель, бизнесмен от бога. Но оценка вашей корпорации явно завышена. На выплату долгов уходят почти все ваши ресурсы, тем не менее вы продолжаете двигаться вперед.

Эдвин Дэвис не пожалел времени на инструктаж Стефани.

— А что, Дэниелс собирается вложить деньги в мою компанию? Сколько ему осталось сидеть в Белом доме — три года? Передайте ему, что, возможно, я подыщу для него местечко в своем совете директоров.

Стефани вынула из кармана медальон в целлофановом пакетике и кинула его Винченти. Тот поймал монету с удивительным проворством.

— Вы знаете, что это такое?

Он рассматривал декадрахму.

— Тут какой-то человек сражается со слоном, а второй стоит с копьем в руке. Боюсь, я не силен в нумизматике и истории.

— Знаю, вы сильны в вирусах.

Он посмотрел на женщину осуждающим взглядом.

— Когда после первой войны в Заливе эксперты ООН допрашивали вас относительно иракской программы по разработке биологического оружия, вы заявили, что из-за недофинансирования и скверного руководства никакие результаты так и не были достигнуты.

— Вы о производстве токсинов? Я был прав. Контейнеры с ними были слишком большими, громоздкими, их было сложно хранить и контролировать отсутствие утечек.

— Умные парни вроде вас умеют справляться с подобными проблемами.

— Я не настолько хорош.

— Я сказала то же самое, но другие со мной не согласились.

— Вам следовало прислушаться к их мнению.

Стефани пропустила его слова мимо ушей.

— Через три года после вашего отъезда из Ирака «Филоген фармасьютик» уже прочно стояла на ногах, а вы являлись членом Венецианской лиги. — Она помолчала, желая посмотреть, как отреагирует Винченти на ее слова. — Членство в Лиге, как мне говорили, обходится недешево.

— Не знал, что это незаконно, когда мужчины и женщины получают удовольствие от общения друг с другом.

— Вы — не Ротари-клуб.

— У нас, как у любого другого клуба по интересам, имеются цель, достойные члены и приверженность нашей миссии.

— Вы так и не ответили на мой вопрос. Вам когда-нибудь раньше встречались монеты, похожие на эту?

Он кинул монету обратно Стефани.

— Никогда.

Она пыталась понять этого толстяка, чья внешность была столь же обманчива, сколь и его голос. Из того, что рассказал ей Дэвис, Стефани знала, что он посредственный вирусолог, получивший заурядное образование, зато имеющий природную склонность к предпринимательству. Однако он вполне мог быть виновным в смерти Наоми Джонс.

Настало время выяснить это.

— Вы и вполовину не такой умный, каким себя считаете.

Винченти откинул назад непокорную прядь волос.

— Этот разговор начинает меня утомлять.

— Если она мертва, вы тоже можете считать себя покойником.

Стефани снова ждала от собеседника какой-нибудь реакции, но ее не последовало.

— Мы закончили? — спросил он с напускной вежливостью.

Стефани встала.

— На самом деле мы только начинаем. — Она подняла руку с медальоном. — На аверсе этой монеты, между складками плаща воина, выбиты микроскопические буквы. Удивительно уже то, что древние мастера были способны на такую ювелирную работу. Эти буквы выполняли функцию защиты от подделок, как сегодня — водяные знаки. На этой монете выбиты две буквы: ZH. Дзета и эта. Они вам о чем-нибудь говорят?

— Ровным счетом ни о чем.

Однако Стефани уловила момент, когда в его глазах на мгновение вспыхнул испуг. Или удивление? А может быть, даже шок?

— Я говорила с экспертами в области древнегреческого языка. Они утверждают, что ZH означает «жизнь». Любопытно, не правда ли? Зачем кому-то понадобилось тратить столько сил на гравировку букв, которые в то время и прочесть-то почти никто не мог? Ведь увеличительные стекла тогда были большой редкостью.

Винченти только пожал плечами.

— Меня все это не касается.

Винченти выждал не менее пяти минут после того, как хлопнула входная дверь палаццо. Он все так же сидел в гостиной и ждал, пока тишина успокоит его расшалившиеся нервы. Слышалось лишь щебетание канареек и хлопанье крыльев о прутья клетки.