Истинный дАртаньян - Жан-Кристиан Птифис

«Все здесь чувствуют себя прекрасно, – пишет Жозеф. – Мы не стоим лагерем, слава Богу, хотя все войска королевского дома живут в лагерях, он избавил от этого своих мушкетеров».

В мае рота д'Артаньяна сопровождала короля из Парижа в Сен-Жермен. В сентябре она направилась в Шамбор, где Людовик XIV назначил д'Артаньяну ежегодное жалованье в 6 тысяч ливров. Погрязший в долгах Жозеф воспользовался этим, чтобы напомнить о себе своему доброму покровителю-гасконцу: «Все требуют от меня денег, умоляю Вас, будьте добры, пришлите мне что-нибудь, чтобы я начал отдавать свои долги...»

Самым большим пугалом для всех этих гасконцев была возможная необходимость оставить престижную королевскую службу и уехать жалким образом доживать свои дни в обветшалом фамильном замке. Приручение дворянства Людовиком XIV достигло такой степени, что дворянин считал себя несчастнейшим из смертных, если ему приходилось жить в собственном поместье. Вне окружения короля хорошей жизни не было!

«Умоляю Вас не оставлять меня, – опять просит Жозеф г-на д'Озона 26 декабря 1669 года, – ибо без Вашей помощи мне придется вернуться в Гасконь. Если бы Вы смогли поддерживать меня еще шесть месяцев, то, возможно, моя матушка к этому времени решила бы уже свои затруднения и пожелала бы прислать мне денег. Разумеется, если моя просьба излишне затруднит Вас или доставит неудовольствие, я мог бы как-то продержаться. Но еще худшим было бы для меня уехать обратно в Гасконь и никогда более не покидать ее. Это „привело бы меня в“ крайнее отчаяние... Когда Вы узнаете, что нам приказали достать бархатные камзолы и попоны и что мне следует одеться в черное и купить для себя костюм из дрогета и еще один для моего слуги, Вы поймете, что никто никого даром не одевает, а если посчитать еще и покупку крепа, то это будет мне стоить еще 2 или 5 пистолей; и при этом у меня нет ни одного су долга, кроме тех денег, что я взял для уплаты за квартиру за три месяца вперед, а также истраченных мною 70 с лишним пистолей; я умоляю Вас погасить эти два векселя, которые вместе составляют 100 экю».

Эти письма – а можно было бы процитировать множество подобных – показывают, в каком безденежье оказывался средний мушкетер, стремясь одеться так, как было угодно Его Величеству. Они объясняют также, почему д'Артаньян, щедро помогавший своим людям, так никогда и не составил себе состояния, несмотря на свое жалованье капитан-лейтенанта и ежегодный пенсион

Глава XVI. Восстание в Виварэ

«Мадам[93] умирает... Мадам умерла!» В то время, как Ее Величество Генриетта Английская испускала последний вздох, а монсеньор Боссюэ[94] бросал с высоты своей кафедры звучные и памятные слова, заставлявшие весь двор рыдать от охвативших его чувств, маркиз де Лувуа, запершись в своем рабочем кабинете в замке Сен-Жермен, занимался совершенно другими делами.

Дело в том, что в одной из провинций, входивших в сферу его административной власти, в Виварэ, только что разразился мятеж. Поначалу все имело вид банальной, вызванной нищетой, жакерии бедноты. После суровой зимы, где-то в апреле 1670 года, пронесся слух, возможно, распространявшийся агентами-провокаторами, что король готовит эдикт о новом налоге на несчастную область Виварэ, уже и так разоренную податями. Каждая семья якобы должна будет теперь платить 10 ливров за девицу, 3 – за новую одежду, 5 су – за шляпу и за рубашку и 1 су – за каждый рабочий день. Смехотворность этого вымышленного налога, естественно, ускользнула от понимания бедных крестьян-горцев, которые, вооружившись граблями и вилами, собрались вместе и кричали: «Опять налоги!» и «Смерть кровопийцам народа!»

Первые проявления возмущения остались бы без последствий, если бы плачевное состояние экономики в области не способствовало распространению восстания. 12 мая три или четыре тысячи повстанцев захватили крепость Жуайез и беззастенчиво разграбили лавки купцов. Такие же эксцессы повторились 14 мая в Ларжантьере, где толпа осадила дом пре-во. Сборщики налогов, захваченные при исполнении своих непопулярных обязанностей, были убиты. Повсюду распространился террор, и в небе Виварэ в зареве пожаров можно было видеть черный дым, поднимавшийся от разоренных домов и ферм.

Во главе движения встал местный мелкий дворянин Ан-туан дю Рур, господин де Ларанд. Имея опыт нескольких лет службы в чине капитана в полку Леспинасса, он попытался сделать из приходивших к нему в большом числе лохматых неотесанных крестьян, одетых в козьи шкуры, умело воюющих солдат.

Историки уже давно изучают мощные народные восстания, которые заливали Францию кровью в XVII веке и на протяжении всего царствования Людовика XIV постоянно сотрясали провинции, возникая как следствие голода и бесконечного повышения цен на продукты24. Очень часто эти движения превращались в региональные восстания, направленные на защиту местных свобод от налоговой администрации и королевского интенданта. Восстание в Виварэ служит самым ярким примером этого, поскольку сторонники дю Рура хотели изгнать всех «избранных», то есть местную знать.

Зараза распространилась на Ла Шапель, Элион, Прад, Сент-Этьен-де-Фонбеллон, Вогюе, Мажи, Меркюер, Жюльен, Сен-Прива... В ряды восставших вставали тысячи человек.

После короткого перемирия девять тысяч «руровцев» захватили Обенас и убили консулов. Швейцарский гарнизон городского замка был вынужден сдаться. Город Жуайез был окружен и занят. Восставшие хотели построить в нем новые укрепления. А Антуан дю Рур не ограничился скромным триумфом! Он приказал сшить себе великолепную форму генерал-лейтенанта, дерзко намереваясь отныне вести переговоры с представителями власти на равных. Конечно, подобную наглость не могли долго терпеть во Франции Короля-Солнца.

По окончании церемонии погребения Мадам, Лувуа решил послать великому байли Виварэ Луи-Пьеру Сципиону де Гримоарду, графу дю Руру, дальнему родственнику вождя восставших, подкрепление в 4600 человек. Командование этим экспедиционным корпусом было поручено старому генерал-майору Лебре и его заместителям, пехотному бригадиру г-ну де Мегалотти и бригадиру кавалерии г-ну д'Артаньяну. Пехотные войска состояли из трех полков, шести рот французской гвардии и 300 швейцарцев. Кавалерия представляла собой значительный отряд из двух мушкетерских рот, эскадронов гг. Соммьера, Шуазеля, Фуко и Сент-Эстева и двух рот королевских драгун – всего около 1500 конников. Настоящая армия!

Описания этих событий, помимо мемуаров и свидетельств того времени, сохранились в депешах посланника Венецианской республики дожу Контарини. Следует ли верить явно встревоженному тону этих депеш? Создается впечатление, что от короля скрывали реальное положение дел. «Руровцы», числом 12-13 тысяч, действовали при активной поддержке местного населения и располагались в малодоступных местах. Прибытие королевских войск только усилило их решимость стоять насмерть. Любая надежда на мирное урегулирование сразу погасла.

«Повстанцы Виварэ, – отмечает посланник в письме от 23 июля, – получив тревожные известия о размещении в этой провинции королевских войск и их продвижении в их сторону, отказались от своего первоначального решения сложить оружие и вернуться к должному подчинению королю. Вместо этого они позволили себе непростительное возобновление смуты и упорствуют в нежелании сдаваться. (...) Достоин особого упоминания тот факт, что у восставших имеются в изобилии деньги и более 4000 мушкетов, которые они себе раздобыли и которые помогают им решительно продолжать восстание».

К 20 июля королевская армия приблизилась к очагу восстания. Пройдя вдоль Роны и миновав Апс и Сен-Жан-ле-Сантеннье, она сосредоточилась подле Вивье. Мучимая невероятной летней жарой, армия во время своего форсированного марша потеряла немало людей и особенно лошадей.

23 июля Антуан дю Рур оставил 800 человек в гарнизоне Обенаса и отправился в свою штаб-квартиру в Ла Вильдье. 25 июля около 6 часов вечера королевская кавалерия остановилась неподалеку от деревни Прадель.

Д'Артаньян – д'Артаньян в лучшей своей форме! – чувствовал, что следует сразу же нанести удар: захватить повстанцев врасплох, произведя массовую кавалерийскую атаку в тот же вечер. Это был рискованный план, поскольку малоизвестная чужакам земля изобиловала ловушками, извилистыми тропами и глубокими пещерами. Небольшой отряд разведчиков из 12 человек был послан под командованием офицера, чтобы выяснить расположение лагеря противника, находившегося на расстоянии одного лье. Отряд вернулся с хорошими известиями: в этот вечер «руровцы» не позаботились об обороне. Их лагерь был в полном беспорядке. Горячий гасконец больше не сомневался. Вместе со всей своей кавалерией он галопом поскакал в направлении Ла Вильдье. За ним шли Лебре и пехота. Невдалеке от лагеря он построил свои войска в боевом порядке. Эскадроны драгун и мушкетеров с развевающимися перьями на шляпах, не нарушая тишины, построились к бою, сдерживая своих разгоряченных скакунов. Было около 7 часов вечера. Внезапно раздается сигнал к атаке. Шпаги и сабли вылетают из ножен, тяжелые кони с ржанием бросаются вперед. Орда восставших оборванцев захвачена врасплох. Часовые поднимают тревогу и трубят общий сбор. Слишком поздно! Крестьяне-солдаты, прекрасно умеющие нападать из засады и совершать быстрые набеги, чувствуют себя беспомощными перед лицом элитной королевской армии, которая стреляет сплошным огнем. Повстанцы бегают туда и сюда, расталкивают друг друга, пытаясь подобрать свои мушкеты. Неописуемая сутолока... Единственный, кто не теряет хладнокровия, – это Антуан дю Рур. Он понимает, что рискует головой. Примчавшиеся из окрестностей курьеры сообщили ему о том, что нынче же ночью или на следующий день прибудут значительные подкрепления от крестьян. Он надеется, что сможет продержаться до их прибытия. Он подбадривает растерявшихся людей и умудряется выставить своих лучших гренадеров против сомкнутых рядов мушкетеров и гвардии г-на де Вернея, которые под этим жестким натиском на мгновение откатываются. Готова ли судьба повернуться против войск короля? Именно тогда д'Артаньян и Лебре, задействовав фланги кавалерии и произведя маневр на окружение противника, моментально ломают атаку восставших. Всего нескольких минут оказывается достаточно, чтобы нанести смертельный удар опасному призраку Виварэ. Восставшие беспорядочно отступают. Всадники преследуют беглецов, мчась напролом через изгороди и кусты. Остаток ночи проходит в заботах по подтягиванию обоза и подсчету пленных бунтовщиков. Рано утром на залитой кровью равнине и лесах Миаса обнаруживают более сотни убитых.