Анаконда - Георгий Миронов

— Их перстни, ключи нашли у вас?

— Не могу знать. Может, и подбросили. У ментов это сколько хотишь.

— Не вспомните ли, Авдеев, может быть, кроме тех двух барышень, еще кто-то участвовал в вашей компании?

— Вот если честно, гражданин следователь, так какой-то свет брезжит.

— Не понял.

— Ну, вспышки такие в сознании: раз — мелькнет такое, вроде как три бабенки к нам постучались, когда мы уже сели выпивать, закусь разложили, но «довганевку» еще не раскрыли. Это не я ее из орсовского магазина взял. Словом, не я, и точка. Запишите!

— Об этом потом! Вы про трех девушек начали...

— Не, вы вначале запишите чистосердечное признание. Дескать, не он, то есть Авдеев, водку украл. А иначе разговора не получится. Мне лишнего не надо. Пил — было. Вполне возможная вещь, что трахнул Верку. Но с ее согласия, запишите. Мне без согласия бабу трахнуть сил не хватает.

— Об этом в другой раз. Вы про трех девушек...

— Каких девушек?

—А тех, что пришли к вам, когда вы уже банку с рыбой в томате открывали и выпить собрались.

— А, те... А чего про них говорить-то?

— Вспомните все подробности. Это очень важно!

— Ну, все я не помню. Значит, вспорол я банку, собрался «довганевку» по стаканам разлить. А тут, вот вспышкой помню, ироде как три бабы заходят.

— Без стука?

— А чего стучать, двери у меня завсегда открыты для хороших людей.

— А те три девушки были хорошие? Как выглядели? Во что были одеты?

— Смутно.

— Что смутно?

— Помню смутно. Вроде как зашли, на стол — пузырь коньяку. Выпить, говорят, охота. А негде и не с кем. Можно ли с нами? А чего, отвечаю, нельзя? Можно. На халяву всяк горазд. Я «довганевку» в сторону. Она никуда не уйдет: без ног. Ха-ха... А по стаканам — коньячишко дармовое. По глотку на шестерых. А они вторую на стол.

— В вашей комнате бутылок из-под коньяка не нашли.

— Не могу знать. Может, с собой бабы взяли? У нас на углу тару принимают по сто рублей за бутыль. Может, сдали.

— Может.

Вот я и думаю. А что, если те бабы какой херни в коньяк подсыпали?

— Медэкспертиза подтвердила, что пили вы водку «довганевка» и коньячный спирт.

— Во, а я что говорю?

— Но ни распространенного в таких случаях клофелина, ни других веществ, которые могли бы вызвать потерю памяти, не обнаружили в крови ни у вас, ни у ваших подруг.

— Подруг... Им знаешь, кто подруга?

Ну, вы не забывайтесь, Авдеев. Поподробнее про тех трех дам.

Да не помню я более, гражданин следователь, ни хрена. Как в тумане все. Три бабы. Модно одетые. Молодые.

— Могли бы их узнать?

— Да. В смысле нет. Силуэт только вижу. А дале все как в дыму.

Ладно. На сегодня все. Идите в камеру. Вспоминайте. Если что вспомните, проситесь на допрос.

26 МАРТА. СВЕЖАЯ КРОВЬ.

ПОЛКОВНИК БОБРЕНЕВ

Среда как среда. С утра анализировал материалы о хищениях оружия в воинских частях Хабаровского края, потом подготовил для Генерального справку по делу «Роскомдрагмета», созвонился со старшим следователем по особо важным делам при Генпрокуроре Русланом Тамаевым. Он уважал этого лобастого, упрямого и независимого «важняка», в чем-то они, наверное, даже были похожи. Хотя Тамаев — плотный, коренастый, Бобренев — сухой, жилистый, поджарый. А хватка у обоих бульдожья. Если видят свою правоту, верят в нее, никто не оттянет от дела, со следа не собьет.

Ну, со следа, это фигурально говоря. Давно уже остались далеко позади времена, когда работал молодой военный следователь в далеких гарнизонах, расследовал тяжкие преступления против личности, хищения в особо крупных размерах. Вначале перевели в Москву в Главную военную прокуратуру. А потом новый Генеральный переманил старшим помощником по особым поручениям. Не генеральскими лампасами переманил, возможностью более широко смотреть на вещи, анализировать преступность в масштабе страны. Была мысль у кандидата юридических наук Бобренева написать на обширном материале докторскую по серийным убийствам, да стало скучно. Живая работа увлекла. Вот и сейчас он заканчивал справку по прецедентным преступлениям минувшей недели для Совета безопасности.

В четверг по просьбе Рыбкина надо будет ему ту справку направить. Копии Генеральному и всем его замам.

Это была самая интересная часть его еженедельной работы: управления направляли ему справки в рамках своей компетенции, он их во вторник систематизировал, а в среду и четверг набирал сразу на компьютере справку. Выходило страниц пятнадцать. Никакой воды. Только примеры, выявленные новые тенденции и предложения.

Пока заканчивал справку, глядь, а уж скоро столовая закроется.

Одному есть, однако ж, не хотелось. Созвонился с главным специалистом Управления специальных операций полковником Патрикеевым:

— Ерофеич, может, рыбки какой с салатом овощным съедим? Знаю, ты столовую игнорируешь, в форму перед командировкой входишь, но в порядке исключения?

— В порядке исключения можно. А Наталью Борисовну выманим?

Наталья Борисовна Черешнина, старший следователь по особо важным делам при Генпрокуроре России, еще часов в двенадцать приехала с Кузнецкого и работала в отделе по надзору за законностью судебных постановлений по уголовным делам с документами по процессу, в ходе которого некая мафиозная структура пыталась развалить уголовное дело об убийстве директора сибирского промышленного гиганта.

Она была младше обоих полковников, но, в отличие от трех полковничьих звезд, носила на погонах одну. Зато большую. Впрочем, в Генпрокуратуре, как правило, мундиры надевали лишь по большим праздникам. Так что генеральские погоны Черешниной не светились вызывающе рядом с полковничьими ее поклонников.

Бобренев и Патрикеев давно и дистанционно ухаживали за молодой генеральшей, часто, если бывали оказии, пили кофе в кафетерии на первом этаже; а если везло и обеденный перерыв заставал их в основном здании в одно и то же время, то и обедали вместе.

Дистанционно, значит, соблюдая дистанцию. Оба обожали своих жен, а Черешнина души не чаяла в своем муже, докторе медицинских наук, выдающемся хирурге-офтальмологе.

Так что это была трогательная дружба-любовь. Без ничего такого. Никаких там «служебных романов».

Разыскали Черешнину, выманили ее в столовую, набрали по полному подносу снеди, уселись за стол, расставили тарелки с едой, огляделись и, убедившись, что в столовой за полчаса до закрытия они одни, рассмеялись.

— Ну и фитили у нас! Народ давно насытился.

Оказываясь вместе, они спорили на разные юридические темы, обсуждали недостатки нового УК, ругали Госдуму, хвалили Юрия Матвеевича Симакина, сделавшего в столовой отличный евроремонт, делились домашними новостями. У Бобренева сын стажировался в Америке, у Черешниной готовился к поступлению в мединститут, чтобы продолжить медицинскую династию, а внучка Патрикеева получила с утра уже три пятерки по русскому, арифметике и географии, о чем доложила деду по телефону.

Потом пили кофе без сахара. Моду эту ввел Патрикеев, постоянно находившийся в поиске наиболее сбалансированной диеты. При его работе он всегда должен быть в отличной физической форме.

Вспомнили недавнюю передачу «Поле чудес», в которой по случаю юбилея российской прокуратуры (если считать со времен Петра I и графа Ягужинского, выходило, что «конторе» их 275 лет) вместе с дедом участвовал и внук Бобренева, ставший в один вечер и всероссийской знаменитостью, и героем прокуратуры. На вопрос: «А с кем ты пришел на игру, мальчик?» — внук ответил: «С папой».

Почему сказал: с папой, а не с дедом, не ясно. Но вид сухого, поджарого, усатого и молодцеватого Бобренева у тоже усатого, но брутального Якубовича сомнений не вызвал.

«А что твой папа любит пить?» — спросил Якубович в обычной развязно-доверительной манере, отвлекая игроков от интеллектуально-напряженной работы по разгадыванию дурацких букв в дурацком слове. «Водочку», — уверенно ответил внук Бобренева.

Зал грохнул.

Якубович еле сдержал смех:

«А чем он ее закусывает?»

«Грибочками», — ответил рассеянно малыш.

Кончилось все хорошо и мило. Дед выиграл музыкальный центр, который тут же попросил передать детскому дому № 34, а внук — огромного плюшевого льва, которого тут же прижал к груди и никому отдавать не собирался.

Помечтали:

— Хорошо бы сейчас под грибочки по стопарику, но служба зовет.

У каждого были на сегодня свои нерешенные проблемы.

— Завтра в Бангладеш вылетаю, — сообщил Патрикеев. Как бы между прочим.

— Живут же люди, — усмехнулась Черешнина.

— А знаете, сколько уколов для профилактики сделать на Истре, в нашем центре реабилитации, пришлось? — печально парировал Патрикеев. — Да и дело тухлое. Вот вы слышали, что из Бангладеш только за последнее десятилетие вывезено около двухсот тысяч девочек на продажу?