Женские лица русской разведки - Михаил Михайлович Сухоруков

надзору относилась творчески, не ограничиваясь какими-либо рамками и невзирая на авторитеты. Удивительно, но выбранный для неё псевдоним в определённых кругах мог прямо указывать на неё. Например, в своей переписке граф Бенкендорф неоднократно называет её «известной жидовкой Берштейновой»[180]. Возможно, такова была её девичья фамилия. Но в те первые годы создания основ будущей системы политического сыска и надзора никаких инструкций и правил по работе агентов и негласных сотрудников ещё не было. Хотя организаторы агентской сети, являвшиеся, как правило, жандармскими офицерами, хорошо осознавали секретный характер своей работы и подлинные имена своих агентов не указывали даже в донесениях начальству. Чаще к разоблачениям агентов приводили их собственные ошибки и чрезмерная самонадеянность. Это касается и агентской работы Е.А. Хотяинцевой. Порой она сама проявляла явную небрежность в соблюдении конспирации, когда подписывала свои донесения и обращения к начальству III отделения своим настоящим именем и фамилией.

Известный историк И.М. Троцкий упоминает о ней и её агентских делах в политическом сыске в своей книге, рассказывающей о деятельности III отделения во времена правления императора Николая I[181]. В работе приводятся некоторые донесения агента «Еврейки» и даётся описание непростой ситуации внутри самой политической полиции. В этой связи И.М. Троцкий приходит к выводу, что во многих ситуациях «трудно разобрать, где начинается преступник и где кончается полицейский»[182].

Надо заметить, что агент Хотяинцева была человеком весьма образованным и обладала достаточно широким кругозором. Помимо этого, к важным для секретного агента качествам надо отнести её хорошие аналитические способности и развитые навыки наблюдательности. Историк и исследователь деятельности III отделения И.М. Троцкий подчёркивает: «Сама Хотяинцева… жена придворного актера, принадлежала к тому же избранному кругу полицейски-уголовного мира и употреблялась для различных секретных поручений при Александре, продолжая эту службу и при Николае…»[183]. Здесь, как и в некоторых других случаях, приводится другое написание фамилии секретного агента — Хотяинцева, хотя иногда её фамилия упоминается как Хотяинцева. Не вдаваясь в подробности поиска родословной и исторических корней происхождения этой фамилии, в нашем случае будем считать оба эти написания фамилии идентичными и принадлежащими одному лицу.

Пушкин и III отделение: надзор или опека?

Из школьного курса наук всем россиянам известно о том, что жандармы в царской России устраивали гонения и всячески притесняли выдающегося русского поэта за его вольнодумство, крамольные стихи и острые по смыслу эпиграммы. Спустя века пушкинисты, историки и краеведы стремятся восстановить историческую правду и разгадать загадки, которых набралось немало в биографии великого поэта. К их числу, на наш взгляд, можно отнести и не всегда понятные взаимоотношения Александра Сергеевича с графом А.Х. Бенкендорфом, долгие годы возглавлявшим политический сыск в Российской империи. С одной стороны, сложилось представление о том, что поэта считали опасным вольнодумцем и чуть ли не открытым противником царского самодержавия, в связи с чем его, как пишет С.Ю. Порохов, «держали под надзором полиции и секретных агентов Бенкендорфа»[184]. Тому есть и, казалось бы, неоспоримые подтверждения. В Одессе за ним вела скрытное наблюдение под руководством графа Витта секретный агент красавица-полячка Каролина Собаньская. Поэт с первой встречи влюбился в неё, но она, судя по всему, предпочла сохранять дистанцию в отношениях. Несмотря на посвящённые ей страстные стихотворные признания в переполнявших Пушкина чувствах. Встречались они и позже в Петербурге, однако далее дружеского общения дело не продвинулось.

В столице в ближнем кругу поэта находилась другой секретный агент графа Бенкендорфа. Это была жена актера императорских театров Е.А. Хотяинцева, которая скрывалась под псевдонимом «Еврейка». Хотя она и не была лично знакома с поэтом, но, как правило, находилась рядом с ним и его друзьями.

В кругу постоянных почитателей творчества Пушкина была и достаточно популярная в те годы писательница Е.Н. Пучкова, также состоявшая на секретной службе в III Отделении.

Как видим, негласное наблюдение было организовано преимущественно женским составом секретных агентов. Видимо, руководители политического сыска учитывали страстную натуру поэта, имевшего славу женского угодника и сердцееда. При этом просматривается некая специализация женщин-агентов. Если Собаньская на первое место ставила свои женские чары первой красавицы, то Хотяинцева больше внимания уделяла изучению мнений о Пушкине среди завсегдатаев аристократических и театральных салонов. В то же время агент Пучкова получала сведения о Пушкине и его творчестве в столичных литературных кругах. Помимо агентов-женщин, в надзоре за жизнью и творчеством великого поэта участвовало несколько агентов-мужчин. Часть из них в разное время входила в круг общения Александра Сергеевича.

Но, что весьма удивительно, даже при столь плотном агентском надзоре в ближнем круге литературного и светского общения Пушкина, доносов о его крамольных стихах или о политической неблагонадёжности от агентов, как известно, практически не поступало. Хотя о каких-то злых эпиграммах и острых словах в разговорах упоминалось. Как правило, такие выходки потомка арапа Петра Великого объяснялись его природной горячностью и избыточной эмоциональностью. Ко всем этим неловкостям в светских салонах император Николай I относился более или менее снисходительно. Он разрешил поэту при необходимости обращаться к нему через графа Бенкендорфа. Так что император сам определил контактное лицо для своего общения с поэтом. А позже царь вообще возложил на себя роль главного цензора творчества Пушкина. Вряд ли такие отношения чем-то напоминали суровые гонения поэтического гения, хотя и ограничивали его свободу творчества и возможности самореализации. Можно предположить, что император всячески пытался привлечь популярного литератора в ряды своих сторонников. И в этой связи Пушкину многое «сходило с рук». Даже такое, за что более высокородные дворяне лишались чинов и титулов, а порою и свободы.

Всё это позволяет нам взглянуть и на многолетние взаимоотношения поэта с секретной службой графа Бенкендорфа. Мы далеки от того, чтобы рассматривать на страницах книги откровенно конспирологические взгляды и оценки, в которых сам великий поэт выглядит чуть ли не секретным агентом III отделения и ловким разведчиком. И в подобной ситуации роль всех окружавших его агентов политического сыска может восприниматься как тайная операция прикрытия его подлинных действий и персональная опека в отношении возникновения потенциально опасных для него ситуаций и обстоятельств. Тогда и его ссылка в Кишинев может выглядеть как задание проникнуть в Южное тайное общество «Союза благоденствия» и вступить в масонскую ложу «Овидий».

Надо заметить, что императору Александру I было известно о существовании среди дворянства тайных групп заговорщиков. В 1821 году генерал Бенкендорф отправил императору докладную записку, «в которой предупреждал государя о готовившемся заговоре