Донал Грант - Джордж Макдональд

— Но ведь подобные россказни и есть настоящие выдумки!

— Тогда позвольте мне выслушать ту, что бытует здесь.

— Да вы уж, наверное, и так не раз её слышали, — заметил мистер Грэм, но всё же принялся рассказывать.

— Случилось это, когда в замке жил беспутный и нечестивый граф, который не только грабил своих бедных соседей и даже убивал их, когда те пытались ему воспротивиться, но и зашёл так далеко, что перестал соблюдать священный День Господень и в воскресенье творил беззаконие так же, как и во все другие дни. Однажды субботним вечером в замке собралась развесёлая компания. Они играли в карты и пили бутылку за бутылкой, без счёта. С каждым часом День Господень приближался всё неумолимее, но гуляки не обращали на это никакого внимания. Наконец один из них увидел, что стрелки часов показывают без четверти полночь, и заметил, что пора бы остановиться. Он не упомянул о священном дне, но все прекрасно знали, что он имеет в виду.

Граф ухмыльнулся, посмотрел на своего приятеля и презрительно сказал, что если он так дрожит перед церковным советом, то может проваливать, только карты свои пусть передаст кому — нибудь другому. В ответ тот промолчал и не говорил ни слова, пока стрелка не указала на одну минуту до полуночи.

Тогда он снова подал голос и сказал, что вот — вот настанет воскресенье, а в святой Божий день в карты играть не следует. Пока он говорил, рот его как — то странно скособочился и скривился. Но граф стукнул кулаком по столу и поклялся, что если кто — то осмелится встать из — за стола, он тут же пронзит его шпагой.

«Что мне за дело до какого — то там воскресенья? — вскричал он и повернулся к предупредившему их гостю, который был одет во всё чёрное, как приходской священник. — Я дал тебе возможность уйти, но ты не захотел. Теперь ты останешься здесь навсегда!» С этими словами он яростно уставился на говорившего, а тот в ответ посмотрел на графа огненным, пристальным взором. И тут собравшиеся впервые увидели то, чего не замечали сквозь винные пары и смолистый дым факелов: никто из них ни разу прежде не видел этого гостя и не знал его имени. Они смотрели на него, не в силах отвести глаза, и по спине у каждого пробежал жуткий ледяной холод. Незнакомец бросил на графа ещё один суровый и презрительный взгляд и заговорил:

«А я дал тебе возможность покаяться, но ты не захотел, — сказал он. — Но теперь ты навсегда останешься сидеть как сидишь и больше не увидишь ни одной субботы Господней».

Часы начали бить полночь, и губы незнакомца опять выпрямились. Но когда прозвучал одиннадцатый удар, часы смолкли и остановились.

«Ровно через год я снова явлюсь, — сказал гость в чёрном. — И буду являться каждый год, пока не истечёт отмеренное тебе время. Приятной игры!»

Граф хотел было вскочить на ноги, но не мог и пошевелиться, а незнакомец внезапно исчез. Вместе с ним исчезли все окна и двери, от которых не осталось даже малейшего следа. С того самого дня никто не может отыскать эту комнату, а нечестивый граф и его приятели по сей день сидят в ней, тасуя и раскладывая всё ту же колоду карт, ожидая своего приговора.

Говорят, что раз в год, в один и тот же день (правда, насчёт того, какой именно, рассказы расходятся) откуда — то изнутри замка раздаётся пьяный смех и крики, но никто не может с точностью указать, откуда именно. Вот и всё.

— Прекрасная легенда, — одобрительно заметил Донал. — Интересно, откуда она пошла? Что — то ведь должно было послужить ей началом!

— Значит, вы не верите, что это правда? — спросила мисс Грэм.

— Не совсем, — ответил Донал. — Но я и сам заметил в замке нечто необычное.

— Неужели? — воскликнула мисс Грэм, и глаза её изумлённо расширились. — Вы что — то видели?

— Нет, видеть не видел, — признался Донал. — Только слышал. Вечером того самого дня, когда я поселился в замке, я слышал звуки какой — то далёкой музыки, слабые, но очень приятные.

Брат с сестрой переглянулись.

— Я встал и ощупью начал спускаться по винтовой лестнице — потому что живу на самом верху северной башни, — но внизу сбился с пути, вынужден был сесть на ступеньки, чтобы дождаться утра, и тут до меня ещё раз донеслась та же самая музыка, и ничуть не ближе, чем раньше. Больше я ни разу не слышал ничего подобного и никому об этом не говорил. Но, наверное, нет ничего страшного в том, что я вам об этом рассказываю. Вы — то уж, по крайней мере, не станете распускать про замок новые байки, так что за его репутацию мне бояться нечего. Как вы думаете, может быть, эти звуки издаёт какой — то инструмент? Я слышал, леди Арктура прекрасно играет, но что — то мне подсказывает, что «средь мёртвой беспредельности ночной» она вряд ли стала бы садиться за рояль.

— Ночью, когда звуку ничего не мешает и ничто его не заглушает, он может разноситься довольно далеко, — задумчиво произнёс мистер Грэм.

— Всё это так, Гектор, — сказала его сестра, — но ты прекрасно знаешь, что мистер Грант не первый и не последний, кто слышал эту странную музыку.

— Ясно одно, — отозвался он. — К картёжникам в потайной комнате она не имеет никакого отношения. Все, кто её слышал, говорят, что на пьяную пирушку это не похоже.

— А вы уверены, что вместе с этой буйной компанией в комнате не заперли, скажем, скрипку? — предположил Донал. — Если даже ни один из них не умел играть тогда, в самом начале, времени для того, чтобы научиться, у них было предостаточно. То, что я слышал, больше всего походило на звуки призрачной скрипки. Это явно были струны, но, признаться, я ещё ни разу не слышал ничего подобного, разве что кое — какие столь же необъяснимые звуки у себя в горах.

Они ещё некоторое время говорили об этом непонятном происшествии, неспешно расхаживая по саду. Солнце жарко припекало им головы, а трава приятно холодила ноги.

— Тут поневоле обрадуешься, что замок не передаётся по наследству вместе с титулом, — сказала мисс Грэм с несколько принуждённым смешком.

— Почему? — спросил Донал.

— Потому что случись что — нибудь с графом и его наследниками, титул перейдёт к Гектору, — объяснила она.

— Тут я с сестрой не согласен! — сказал мистер Грэм, смеясь гораздо более искренне. — Титул без соответствующего дохода никуда не годится. Я даже не собираюсь выправлять себе новые бумаги. Ни один разумный человек не станет претендовать на благородное имя, если у него нет средств поддержать семейную респектабельность.

— Неужели мы дожили до того, что самые древние титулы в стране должны полагаться на деньги, чтобы не потерять всеобщее уважение? — воскликнул Донал. — А мы — то, крестьяне, живём себе в тишине, читаем старые книги и знать не знаем о таких новых веяниях! Ну скажите, если бы какой — нибудь нынешний миллионер — заимодавец купил себе замок Арундель, неужели вы уважали бы его так же, как нынешнего графа?

— Нет, — ответил мистер Грэм. — Признаюсь, тут вы действительно правы. Но по — моему в вашей логике всё же есть кое — какой изъян, — задумчиво добавил он.

— Не думаю. Если без денег титул ничего не стоит, значит, деньги выше титула! Если бы я был Лазарем, — продолжал Донал, — и унаследовал титул, то непременно бы им воспользовался, хотя бы для того, чтобы преподать урок кичливому богачу. Мне больно думать о том, что честь должна рабски следовать за богатством. Вы можете подумать, что я говорю так оттого, что беден и, наверное, всегда буду беден, но если я себя хоть сколько — нибудь знаю, то причина совсем не в этом. Ведь, в принципе, титул — сущий пустяк, и если бы вы не хотели им пользоваться по какой — то иной причине, а не только из — за потворства маммоне, я вообще ничего бы не сказал.

— Что до меня, — сказала мисс Грэм, — у меня к деньгам только одна претензия: они никак не хотят попадать ко мне в руки. Уж я — то бы смогла как следует ими распорядиться, без всяких злоупотреблений!

Донал ничего не ответил, а лишь бросил на девушку взгляд бесхитростно — наивного удивления и чистой жалости. Говорить ей что — то было без толку. Приведи он самые убедительные доводы на свете, маммона всё так же остался бы восседать на прежнем месте! Донал уже заметил, что Сам Господь почти никогда не старался склонить на Свою сторону людской разум.

Чтобы увидеть какой — либо предмет во всей его полноте и взаимных связях с остальным миром, человеку непременно нужно познать его на деле. Если истина вошла в человеческую душу, душа способна увидеть и узнать её; однако творя истину, она делает первый возможный и почти что самый последний необходимый шаг к тому, чтобы её понять.

Мисс Грэм поймала на себе взгляд Донала и, должно быть, поняла его значение, потому что лицо её густо покраснело, и дальше разговор у них не клеился. Поскольку дневная работа Донала уже закончилась, он остался к чаю, а потом вместе с мистером Грэмом обошёл все хозяйственные постройки. Тут он показал недюжинные познания и завидную практическую смётку, и вежливый хозяин вскоре решил, что с мнением нового знакомого вполне стоит считаться, как бы кто ни относился к его причудливым фантазиям.