«Зверобои» против «Тигров». Самоходки, огонь! - Владимир Першанин

Прорвались на гребень высот остатки танкового батальона Швыдко, батарея СУ-152 Ивана Пантелеева, десантники и примерно с батальон пехоты. Успех обошелся дорого. В батальоне Швыдко насчитывалось с десяток машин, штук пять горели на склонах. Остальные, подбитые или не сумевшие прорваться, расползлись по укрытиям. Их нещадно добивали с флангов. Отступать танкисты не решались, знали, что пойдут под трибунал. Вот и метались, пытаясь укрыть поврежденные машины в промоинах, за редким кустарником или даже за горевшими танками.

Их выбивали одного за другим – на склоне не спрячешься. Группа, которую возглавлял командир пехотного полка, попытался прийти на выручку. Танки, «зверобои» и пехота двинулись вдоль траншеи. Пытались расширить прорыв и подавить огневые точки. Командира полка вскоре тяжело ранили, несли потери и пехота и танки.

Сумели продвинуться метров на сто пятьдесят. Раздавили две 75-миллиметровки, Пантелеев снес прямым попаданием бронеколпак, но немецкая оборона оказалась слишком прочной. Из многочисленных отсечных ходов вели огонь пулеметы, летели новые противотанковые гранаты кумулятивного действия.

Хлестнула струя из огнемета и подожгла «тридцатьчетверку». Экипаж выскочил и попал под смертельное вязкое пламя. Люди катались по земле, кричали, подпрыгивали, словно исполняли какой-то жуткий танец. Чистяков всадил заряд в гнездо огнеметчиков. Вместе с комьями земли взметнулся огненный шар, разлетались разбитые в щепки горящие бревна.

Возможно, группа продвинулась бы дальше. Убегали в глубь оборонительной полосы уцелевшие немецкие солдаты, с хрустом смяли минометный взвод, догоняя пулеметными очередями расчеты. Но, отбив наступление основных сил дивизии, немцы стянули навстречу прорвавшимся русским артиллерию, пулеметы, усилили минометный огонь.

В тылу, отделенный от гребня высот широкой низиной, торчал холм, который сразу окрестили Чертовым. По всей видимости, там готовили запасной узел обороны, виднелись траншеи, но артиллерию пока не завезли. На склоне стояли две зенитные 37-миллиметровки, а на вершине маячил танк Т-3. С холма тоже летели снаряды, не принося ощутимых потерь.

Неожиданно, перебивая частую стрельбу зениток, с Чертова холма ударил самый мощный танк вермахта Т-6 «Тигр». Видимо, его срочно перебросили сюда, и он сразу показал, на что способен.

От удара в борт дернулась «тридцатьчетверка», замедлила ход и загорелась. Механик, державший люк открытым, успел выпрыгнуть быстрее других. Стрелок-радист промедлил или был убит. В верхние люки сквозь клубы дыма протискивались командир и наводчик.

Тесная башня «тридцатьчетверки» не давала им возможности действовать быстро. Они все же выкарабкались. В горящих по пояс комбинезонах, извиваясь и крича от боли в сожженных промежностях. Скатились по броне, но повторилась обычная, хорошо знакомая любому танкисту картина.

Сдетонировали снаряды, башня подпрыгнула и, заваливаясь набок, накрыла командира, прекратив его мучения. Наводчику-башнеру придавило ноги, и он сгорал живьем, извиваясь, не в силах кричать.

Взорвался и, как факел, вспыхнул Т-70, превратившись в груду ломаного металла. Вздернулась боковина с еще вращающимися колесами – экипаж из двух человек растворился бесследно.

Пантелеев действовал быстро. Все три «зверобоя», развернувшись, открыли ответный огонь. Внезапно начало стрельбу 88-миллиметровое орудие из дота на левом фланге, которое по каким-то причинам до этого молчало, возможно, получило повреждения во время артподготовки.

Теперь убойные по своей точности снаряды «восемь-восемь» летели из амбразуры железобетонного дота и пятиметрового ствола «Тигра». Он стоял на Чертовом холме почти открыто, в неглубоком капонире, прикрытый одиннадцатью сантиметрами башенной брони наивысшей прочности.

Даже на расстоянии полутора километров эта махина выделялась не только своими размерами, но и высокой точностью наводки скорострельного орудия. Дорогостоящие громадины Т-6 выпускались в сравнительно небольших количествах, но применялись умело, на больших расстояниях и в самых важных узлах обороны.

Сейчас «Тигр» расстреливал прорвавшуюся группу русских танков и тяжелых самоходок, загоняя их в укрытия и не давая возможности расширить прорыв.

Самоходки и танки стояли практически на открытом месте. Капитан Пантелеев не успел сделать второй выстрел. Бронебойный снаряд, вылетевший из ствола «Тигра» с начальной скоростью девятьсот метров в секунду, преодолел расстояние между двумя холмами в считаные мгновения.

Удар встряхнул многотонную машину. От сотрясения заглох двигатель, людей раскидало по рубке, сбросило с сидений. Сорвались с боеукладки несколько тяжелых снарядов. Наводчик, зажав лицо ладонями, ворочался на полу. Несколько острых, как иглы, отколовшихся осколков брони вонзились ему в лицо и верхнюю часть тела.

Болванка шла точно. Но полукруглая орудийная подушка, приняла на себя энергию удара. Вмялась, но не пустила десятикилограммовую раскаленную чушку внутрь. Оставив глубокую вмятину, снаряд отрикошетил, проломил правый угол рубки и ушел прочь.

Массивный ствол гаубицы перекосило. Пантелеев, дважды горевший в танках, знал, что следующим выстрелом «Тигр» добьет неподвижную машину. Механик, успевавший обычно выскакивать первым, лежал контуженный, наводчик слепо водил одной рукой, зажимая ладонью окровавленное лицо.

Как пробка, сумел выскочить заряжающий. Капитан непростительно медлил. В голове пронеслись мысли о жене и детях – они же пропадут без него! Но он не мог оставить просто так трех других членов экипажа.

Пантелееву не очень везло в военной карьере. К тридцати двум годам всего лишь капитан, командир батареи. Коллеги по училищу (кто не погиб) командовали батальонами и даже полками, носили большие звезды и многочисленные ордена. Но все это мгновенно померкло, когда новый удар встряхнул машину, и он отчетливо услышал хруст.

Его спас младший лейтенант Чистяков. Своим выстрелом он хоть и не попал в «Тигр», но тяжелый фугас взорвался, войдя глубоко во влажный грунт, метрах в пяти перед немецким танком. Комья мокрой земли, дым, известняк, искрошенный в пыль, поднялись фонтаном, нарушив прицел 88-миллиметровки.

Выпущенный сквозь завесу, бронебойный снаряд разорвал правую гусеницу самоходки и срезал, как зубилом, два верхних катка. Эти выигранные секунды дали возможность вылезти Пантелееву и вытащить наводчика. Механик-водитель и радист были обречены.

Третий удар оказался точным. Снаряд пробил броню в основании рубки, сдетонировали снаряды, и мощный взрыв выбил крышу рубки, искорежил, разломил боковые плиты. Пламя рвалось вверх, сжигая машину и тела двух самоходчиков.

Выстрел из дота пробил моторное отделение «тридцатьчетверки», которая тоже мгновенно вспыхнула. Этому танку повезло, три человека успели выскочить. Майор Швыдко, глядя, как гигантским костром горят самоходка и танк, понял, что его спасет только быстрота. Пиная механика в плечо, он кричал:

– Вон в ту яму! Живее, мать твою…

Тыловой, северно-западный склон высоты был изрыт всевозможными капонирами и траншеями. Здесь укрывались грузовики, подвозившие боеприпасы, находились временные склады, блиндажи, минометные позиции.

Укрытие Швыдко уже выбрал – капонир для грузовиков и тягачей. Техника убралась отсюда еще в начале боя, остался лишь итальянский тягач «фиат» с краном-стрелой. Майор не осмелился стрелять в него, казалось, любая вспышка притянет к себе вражеский снаряд. Механик с маху, умело протаранил итальянца (чего он тут со своим пулеметом прячется!) и застыл как вкопанный.

Майор, запоздало крикнув «стой», выскочил из башни. Капонир был хорош как укрытие от русских снарядов, но для защиты от огня с высокого Чертова холма, был слабоват. Башня находилась всего в полуметре от края ямы плюс еще небольшой бруствер.

Оставшиеся самоходки и танки из прорвавшейся группы вели себя по-разному. Командир танковой роты Сенченко с тоской ожидал снаряда, который разнесет его в клочья. Понимая, что выиграть поединок нет ни одного шанса, гнал вместе с двумя другими «тридцатьчетверками» вслед за комбатом.

Они вышли из зоны поражения бетонного дота. Но экипаж «Тигра» решил отвлечься от русских самоходок и точным выстрелом вложил снаряд в одну из «тридцатьчетверок». Снаряд угодил под башню, сорвал ее с погона и мгновенно воспламенил пропитанные соляркой и маслом внутренности.

Горящий танк с перекошенной башней и погибшим экипажем, но с работающим двигателем продолжал катиться по склону прямиком в капонир. Механик застывшей рукой удерживал курс. Там машине предстояло взорваться, смять остальные три танка и накрыть их горящей соляркой, которая выплеснется при взрыве.

– Мама, – успел прошептать далеко не робкий старший лейтенант Сенченко, оглядываясь из люка на катившуюся по пятам смерть.