Абсолютное оружие - Дарья Кузнецова

Не три офицера; трое мальчишек, три единицы — два штурмовика и мелкий зелёный курсант медицинского корпуса. Млен всегда был самым младшим, и мы с Киршем, уже сдружившиеся к тому времени, как-то единогласно и без возражений с какой-либо из сторон взяли шефство над впервые увидевшим смерть и войну полевым медиком.

И не было у тех мальчишек никаких глупых проблем. Была только одна и очень важная: всё время ужасно хотелось жрать. Не есть, а именно жрать; что угодно, лишь бы сытно, потому что ещё не до конца выросшему и при этом активно эксплуатируемому организму нужно было много энергии. А что ещё в бою нужно выжить, так мы об этом не задумывались. Когда это горячие боялись смерти?

Цалей, забытая Предками неуютная планетка на самом краю галактики, удивительно сроднила нас, сплавила, притёрла друг к другу, выбила ненужные в тех условиях представления и инстинкты. И за это можно было сказать ей спасибо. Ну, и в остальном… неплохо там было. Отличились мы там здорово. Всё наше подразделение, и мы тоже. Без ложной скромности скажу, я особенно.

Дым арьяка умудрился перепутать и смешать наши мысли в одну общую кучу. Хотя, наверное, всё куда проще, и мы просто за годы совместной работы, — даже, можно сказать, жизни, — слишком хорошо друг друга изучили и приобрели общие привязанности.

Во всяком случае, песни цеплялись одна за одну именно в том порядке, в каком это было нужно. Арьяк кончился гораздо раньше, чем наше компанейское настроение. Да вообще, честно говоря, всегда обходилось без него; а тут просто под руку подвернулся. Я-то планировал расслабиться в одиночестве, откуда мне было знать, что эти двое вдруг решат составить компанию!

— Интересно, а почему мы так давно с гитарой не сидели? — поинтересовался Млен в перерыве, пока передавал инструмент первому помощнику. У самого дока начали болеть пальцы, и пришлось срочно их спасать.

— Да как-то не вспоминалось, — пожал плечами Кирш, пристраивая инструмент на коленке. — Но вообще да, странно. Сидеть сидели, а про гитару не вспоминали. Что-то мне кажется, я уж и забыл, что играть умел…

— Потому что не умел никогда, — пренебрежительно фыркнул старую шутку док. Он-то, в отличие от нас, не любитель-самоучка, а честный профессионал, ходил к настоящему учителю. — Так, бренчал потихоньку.

— Зато у тебя голоса нет, — не менее привычно оскалился обладатель звучного баритона и крупная потеря для всего искусства разом. — И у тебя тоже! — обернулся ко мне первый помощник.

— А я тут вообще причём? — возмутился я.

— И слуха у тебя тоже нет, — поддержал док.

— А если гитару на уши надену?!

Переглянувшись, мы трое грянули немного сумасшедшим для стороннего наблюдателя хохотом.

Нет. Всё-таки, счастье — вот оно. Когда есть люди, которые тебя, дурака, знают до последнего таракана в голове, и со всеми этими тараканами принимают как есть, оптом, единым куском. И говорить не обязательно, потому что всё уже давно сказано, а что не сказано — и так понятно.

А дым арьяка — суррогат, неудачная и жалкая попытка замены. Хорошо, что эта гадость натолкнула меня на нужную мысль. И хорошо, что вовремя кончилась.

Глава 20 Экси

Жизнь, казалось бы, успокоилась и наладилась. Но оказалось, что она просто заманивала, усыпляла бдительность. Потому что в один миг эта пребывающая в неустойчивом равновесии конструкция с шумом и грохотом обвалилась.

Близился конец очередной тренировки. Запыхавшаяся и взмокшая, я стояла перед капитаном и слушала его замечания по поводу моей тактики и стиля ведения боя. Я внимательно смотрела на его лицо, запоминала, примеряла на себя комментарии.

Слушала, слушала, и сама не заметила, когда взгляд скользнул с лица на плечо, а потом на покрытую бисеринками пота грудь. Дыхание перехватило, и вдруг нестерпимо захотелось просто протянуть руку и дотронуться гладкой бронзово-красной кожи и узнать, расслабляются ли стальные мышцы хотя бы вот в такую минуту покоя. Это было слишком конкретное желание, чтобы быть действительно моим, но менее заманчивым оно от этого почему-то не стало.

Закусив губу, я удивительно спокойно, неторопливо коснулась кончиками пальцев мокрой кожи, медленно повела дорожку вниз. Обманчивая мягкость, скрывающая нечеловеческую силу…

Зачарованная неожиданным приятным ощущением, я совершенно забыла на какой-то момент, что передо мной не неподвижная статуя, а живой человек. Прижала к его груди обе ладони; они скользнули вниз и в стороны, на рёбра, осторожно оглаживая проступающие под обжигающе горячей кожей тугие плети мышц. Шагнула ближе, почти вплотную, чтобы не только осязать, но и чувствовать запах; он не был неприятным и раздражающим, каким теоретически должен быть запах пота. Это было что-то другое; горячее, острое, терпкое и возбуждающее. Моё?

Я подняла взгляд на лицо мужчины и замерла, пытаясь прочитать выражение глаз. Собралась что-то сказать, но не успела.

Мгновение, и вот я уже не стою на ногах, а плотно прижата к податливо-упругому пластику, облицовывающему стены тренировочного зала. И настолько жарко, что совершенно нечем дышать; а мои бёдра и ягодицы стискивают сильные ладони, вызывая граничащее с болью наслаждение. Приоткрытые то ли для вдоха, то ли для стона губы служат приглашением к поцелую; такому же горячему, жадному, собственническому, мучительно-желанному. В глазах темнеет не то от недостатка воздуха, не то от удовольствия.

А через мгновение ведущее меня наитие — уверенное в себе, знающее, что нужно делать, — исчезло, безжалостно бросив меня один на один с результатом моего любопытства и необдуманных действий.

Я почти не испугалась; просто растерялась, настолько всё было неожиданно. Я почти решилась уже ответить на поцелуй, на объятья, а там гори оно всё синим пламенем и будь, что будет.

Но было поздно: Райш стряхнул наваждение первым. Разжал руки, отстранился, отжавшись ладонями от стены, и, зажмурившись, еле слышно выдохнул:

— Уходи.

Я едва удержалась на ногах, борясь с позывом сползти по стенке на пол. Всё тело колотила крупная дрожь, в одно мгновение жара сменилась обжигающим холодом, и я никак не могла понять, на каком я вообще свете.

— ВОН! — этим низким на грани инфразвука рыком меня буквально смело в сторону двери. Уже возле неё меня настиг ещё один рык, в котором при должной фантазии можно было разобрать всё то же «уходи!».

Я не шла — летела по коридору, не разбирая дороги и не отдавая себе отчёта, куда и почему, собственно, бегу. Я не могла бы сказать, что меня напугал голос или вид капитана; скорее подсознание восприняло короткую команду шер-лорда как приказ свыше.

Очнулась я, когда просочилась в какую-то незапертую дверь и оказалась в тупике. То есть, это был не тупик, а просто большая светлая комната.

Посередине возвышался монументальный, будто бы даже каменный, стол с гладкой пустой поверхностью. Над ним нависали зловещего вида манипуляторы, а вокруг притулились ещё какие-то непонятные приспособления. Вдоль стен ровными рядами выстроилась пара десятков подобий моей анабиозной камеры, а возле расположенного в углу входа к стене жался небольшой рабочий стол с висящим над ним голографическим экраном. За столом сидел невысокий светловолосый мужчина обаятельной наружности; явный представитель мирной ветви.

— Что случилось?! — почти испуганно вытаращился на меня он, подскакивая с места.

— Где? — всё ещё не вполне осознавая окружающую реальность, бездумно уточнила я.

— Это был следующий вопрос, — задумчиво хмыкнул мужчина, медленно обходя меня по кругу. Тревога с лица мирного почти пропала, сменившись любопытством и деловитым беспокойством. — Что это? — и он, дабы не быть голословным, оттянул в сторону бок моей свободной рубашки, демонстрируя четыре дырки странной формы и несколько подсыхающих пятнышек крови. Извернувшись, я внимательно разглядела собственные рёбра через прорехи; обнаружила гораздо менее внушительные, но однозначно соответствующие дыркам также заляпанные кровью прорези на нижнем белье, но следов царапин не нашла. Впрочем, мелкие порезы на мне заживают почти моментально.

Логика и здравый смысл подсказывали: я примерно знаю, кто, как и когда оставил мне эту дырку, которую я в порыве эмоций даже не заметила. Вспомнить бы ещё теперь, как именно это произошло.

— Случайность, — я медленно пожала плечами, с настороженностью глядя на незнакомца. — А вы кто?

— Ну, учитывая, что это вы ко мне вломились, подобный вопрос должен задавать я, — весело фыркнул он. — Но, поскольку я и так догадываюсь о вашей личности, и даже, — о, ужас! — подозреваю, кто и как именно мог оставить вам подобное, — он вновь оттянул мне рубашку и совершенно бесцеремонно примерил пальцы к дыркам, — художество, то я отвечу. Помнящий Млен, главный врач на этом корабле, к вашим услугам. А вы — надо полагать, та самая Экси, верно? Действительно, самыйвпечатляющий штурмовик на моей памяти, — наконец, заключил он. — Да вы присаживайтесь, присаживайтесь, — он кивнул на освобождённое сиденье. Я послушно присела, неотрывно следя за действиями странного врача. — Может быть, водички? — участливо поинтересовался доктор. — Я бы ещё порекомендовал успокоительного, но пока не стоит, — непонятно добавил он. Я на всякий случай кивнула, за что получила в руки большую кружку воды. Только теперь сообразив, насколько хочу пить, осушила почти литровую посудину залпом. Пустую ёмкость доктор принял с одобрительным кивком.