Войти в одну реку, или Воспоминания архитектора - Иван Иванович Рерберг

от 15 до 20 рублей. Рабочие каменщики были от подрядчиков, которые обычно формировали свои артели, нанимая рабочих на весь сезон, то есть от 1 апреля до 1 декабря. За восемь месяцев работы каменщики первой руки получали от ста до ста двадцати рублей, а рабочие более низкой квалификации – от шестидесяти до восьмидесяти рублей при готовых квартирах или бараках и с полным содержанием. Кормили рабочих хорошо, я сколько раз пробовал жирные щи с мясом и кашу со свежим салом. Для питья у нас в бараках круглые сутки стояли бочки со сладким квасом. Работа начиналась в шесть часов утра и кончалась в восемь вечера (с двумя перерывами по часу и одним – двухчасовым, когда рабочие обедали и обязательно спали). Такие работы, как мощение лесов и подноска балок, часто производились вечером после шабаша и оплачивались водкой; при цене водки три рубля за ведро подрядчики, конечно, сильно выгадывали.

Когда мы вышли кирпичной кладкой из земли, то была совершена обычная торжественная закладка здания с попами и высокими особами. При закладке готовились два белых камня, между которыми клали на бронзовой доске акт закладки и денежные монеты; все это замуровывалось в стену. При закладке музея акт, приготовленный в виде рисунка на пергаменте, был заключен в толстый стеклянный цилиндр с притертой пробкой. На резном деревянном блюде была приготовлена целая куча золотых и серебряных монет, и приглашенные гости клали их по одной и по две, но, когда очередь дошла до великого князя Владимира Александровича, он запустил в кучу денег свою большую руку и высыпал целую горсть золота. Когда гости разошлись, и надо было приступить к заделке камней, я велел рабочим поднять верхний камень и взять из-под него деньги во избежание соблазна ломать стену и добывать деньги потом. Облицовка цоколя здания велась из серого сердобского гранита с прокладкой по швам полосами рольного свинца; свинец придавливался тяжестью камней, с лица обрезался и расчеканивался, так что швы получались герметически закрытыми, а образовавшийся в скором времени свинцовый гнет делал шов стойким на вечные времена.

При постройке мавзолея Ленина я был приглашен в Институт сооружений на совещание по вопросу гранитной кладки и твердо отстаивал свою точку зрения на единственно рациональный способ обработки швов. Он применен не был, и теперь на мавзолее постоянно из швов идут потеки, и чуть ли не ежедневно рано утром их вытирают тряпками. Местами на парапетах гранитные камни уже разошлись, и в дальнейшем проникшей в швы и замерзшей влагой камни будут сдвинуты с места, тогда пусть найдут в архивах мою докладную записку и вспомнят, кто был прав. Через год после сооружения мавзолея уже приходится менять мраморные ступени лестниц на гранитные и деревянные, обшитые бронзой входные двери – на металлические. Вот пример необходимости использования опыта прошедших лет.

К решению вопроса об облицовке стен здания музея естественным камнем отнеслись чрезвычайно серьезно. Мы не хотели останавливаться на образцах заграничных камней не только потому, что хотели использовать по возможности русские материалы, но и потому, что более суровый климат Москвы мог оказать вредное влияние на материалы, которые в остальной части Европы признавались вполне стойкими. Испытанный гранит мы считали не соответствующим тем греческим архитектурным формам, которые были предложены при обработке фасадов. Архитектурные формы всегда требуют соответствующего материала; насколько может быть интересна гранитная дорическая или египетская капитель, настолько этот материал не подходит для вырубки тонкой коринфской капители, даже при ее стилизации. Раз мы остановились на ионическом стиле и приняли за прототип древнее сооружение Эрехтейона[37], нам нужен был мрамор или другой вид известняка, хорошо сопротивляющийся действию длительных морозов. Мы обратили внимание на здание Храма Спасителя, где облицовка, хотя и замазанная краской, сохранилась очень хорошо. Обратившись к истории постройки этого храма, мы узнали, что он облицован подмосковным доломитом, так называемым протопоповским мрамором. Ломки этого камня весной заливаются половодьем, и после добычи его подвергают длительной сушке, поэтому храм и строили двадцать лет и, потеряв терпение, верхний барабан не облицевали, а покрыли штукатуркой, окрасив все сооружение однотонной краской. Мы заказали выломать партию этого камня и подвергли его испытанию.

Мавзолей В. И. Ленина

Москва, Красная площадь

Авторы проекта – Исидор Француз и Алексей Щусев. Строился с 1924-го по 1930 год, первое и второе здания мавзолея были деревянными. По первому заданию Алексей Щусев должен был срочно спроектировать и построить временный мавзолей, на возведение которого отводилось трое суток – ко дню похорон В. И. Ленина. Известно, что А. Щусев создал проект здания за несколько часов. В 1924 году правительство поручило перестроить склеп в монументальном ключе. Были предложены памятник-дворец, огромная статуя и высокая башня с вращающимся земным шаром на вершине. В итоге проекты были отвергнуты, второй деревянный мавзолей стал более ранним вариантом современного гранитного. В 1925 году был объявлен международный конкурс на проект каменной усыпальницы В. И. Ленина, но затем было решено принять во внимание предыдущий вариант мавзолея. А. Щусев создал новый проект на основе старых эскизов и выполнил макет из гранита, его проект утвердили.

Лабораторные испытания на замораживание дали неудовлетворительный результат, а доставленные на постройку полтораста больших камней в первую же зиму почти все дали трещины.

Камни эти пошли на внутренние отделки в других зданиях и при таких условиях оказались прекрасным материалом. Наши изыскания пошли дальше, до Урала, и около города Златоуст был обнаружен богатейший слой белого мрамора, который в верхних своих слоях вполне выдерживал самые энергичные опыты на замораживание после кипячения образцов в воде. Дальнейшие изыскания показали, что такими прекрасными свойствами обладают лишь камни верхних слоев, родившиеся при суровых условиях климата и уже имеющие трещины, почему при ломках не удавалось получить камни больших размеров. Более глубокие слои оказались менее устойчивыми, а образцы, добытые на большой глубине, представляли из себя нежный статуарный сорт мрамора с розовым оттенком и мелким зерном, не уступающий высшим сортам каррарского мрамора. Мы остановились на Урале, несмотря на дальность транспорта, открыли ломки и вывезли около миллиона пудов камня [38], оставив на месте несколько миллионов пудов отвалов, которые до сих пор снабжают Москву уральской мраморной крошкой для штукатурки фасадов и которые, между прочим, в 1918 и 1919 годах прибавлялись для веса в продаваемую соль. Чтобы иметь камни большого размера, как, например, архитравные[39] камни, идущие по колоннам, мы обратились в Норвегию и там получили совершенно однородный камень, с той лишь разницей,