Карма - Андрей Максимов

– Истории известны случаи, когда мужик не смог овладеть бабой. Обратные случаи истории не известны… Знаешь, как в песне поется? Снегопад снегопад, если женщина хочет – у мужика вскочит. Причем обязательно. Поняла меня? Это я тебе как краевед говорю.

Путь до «Фазенды» был не очень далекий, но вполне достаточный для того, чтобы не только настроиться на беседу, но и подумать о постороннем.

Думалось, разумеется, о глупом. Например, начала вдруг размышлять, по каким причинам она вообще ложилась с мужиками. Подумала и поняла, что, по сути, таких причин было всего две: или по любви (чаще), или по скуке (тоже бывало). Только один раз легла, так сказать, по делу.

Сейчас, получается, будет второй вариант. Первый, надо сказать, окончился не то чтобы фиаско, но совсем не так, как предполагалось.

А может, он ее и заразил? Иностранец все-таки…

Наташа затормозила так резко, что едва не врезалась…

Может, и он… Но где его сейчас найдешь? Разве что в воспоминаниях…

Тогда Наташа только начала заниматься журналистикой, писала, о чем поручали, брала разные интервью, с честью выдерживая приставания и тех, у кого брала интервью, и тех, кто их потом печатал.

Это была эпоха, когда народ (точнее, немногочисленная, но весьма заметная его часть) понял, что можно жить красиво. Нужно жить красиво. До такой степени необходимо, что некрасивую жизнь вполне можно считать неприличной.

И тогда в моду начали входить презентации.

Это было время, когда люди по разным признакам начинали делиться на своих и чужих. Например, те, кто ходил на презентации, свои, остальные – чужие. Наташе очень хотелось быть своей и выглядеть прилично, поэтому она, как умела, прорывалась на все эти гульбища знаменитых людей.

На одном из таких празднеств Наташа и познакомилась с Жаном. Жан ей сразу не понравился. Он принадлежал к тому сорту мужчин, которые сначала беззастенчиво рассматривают все открытые части женского тела, а потом столь же нагло – аж до слюноотделения, – раздевают женщину до конца. Для начала – взглядом.

В принципе, все это еще можно было бы стерпеть от человека молодого и симпатичного, но, по мнению Наташи, толстому, пожилому, лысеющему мужику, каким и был Жан, неприлично быть откровенно похотливым.

А вот Жану Наташа явно понравилась. Он тянул к ней свои толстенькие пальчики, гладил ее по коленке и даже попытался чмокнуть в щеку.

На первой встрече все обошлось – Наташе удалось скрыться. Но презентаций в ту пору было море, а люди на них ходили все одни и те же.

Так что между первой и второй встречами перерывчик получился совсем небольшой. Француз подошел к ней как к старой знакомой. Поцеловал, разумеется. На презентациях все целовались, пришлось стерпеть, чтобы не признали за дикую.

Жан целовал ей руки, говорил дурацкие комплименты, купил в буфете бутылку коньяка – все это было неинтересно. Интересно стало позже. Увидев, что Наташа договаривается об интервью с очередной звездой, Жан спросил:

– Вы – журналистка?

Наташа кивнула.

– Значит, коллеги. – Жан радостно поднял большой палец.

Наташа подумала: «Нашел дуру, так я тебе и поверила». Словно угадав ее мысли, Жан показал удостоверение, в котором было написано, что он, Жан Глобер, действительно представляет известную французскую газету.

Это известие Наташу заинтересовало. Не то чтобы она сразу начала строить какие-то конкретные планы в отношении француза, но взгляд на него сразу изменился, причем в лучшую сторону.

Жан это тоже почувствовал, улыбнулся:

– Что же это вы так долго молчали? Мое издание очень интересует взгляд именно женщиныжурналистки на процессы, происходящие в России.

Жан смотрел похотливо. Улыбался маслено.

Наташа решила выпить коньяку для улучшения общей картины жизни.

Жан затеял с ней игру: пропадал и возникал вновь. Пропадал и снова возникал. Это была абсолютно верная тактика профессионального ловеласа: когда Жан в очередной раз исчез и не появился, Наташа поймала себя на том, что нервничает. И не то чтобы она захотела с ним завести роман или даже новеллу – да нет, конечно. Но вот Жан не появился, а Наташа занервничала.

Он выдержал паузу и возник, когда Наташа как раз фотографировала на свою мыльницу популярного телеведущего, который обнимал еще более знаменитую эстрадную звезду. Наташа всегда делала такие снимки именно в конце презентаций, в начале-то фотографировать не разрешали, а к концу все так напивались бесплатным вином, что было уже всем все равно.

Наташа в объектив увидела лицо Жана – сфотографировала и улыбнулась.

Еще выпила коньяка.

Жан вел себя по-свойски, как бы между прочим рассказывал про французскую газету и даже как бы и не очень акцентировал внимание Наташи на французских гонорарах. А чего, собственно, акцентировать, когда и безо всяких акцентов очевидна нереальная огромность этих цифр.

После выпитого коньяка Жан показался ей похожим на Портоса.

– Ты француз? Значит, Портос, – расхохоталась Наташа.

Жан радостно смеялся. А Наташа, от смущения наверное, все время его фотографировала.

Фотографировала на презентации, потом – в машине, потом – в его гостиничном номере, и даже как он вышел из душа – сфотографировала. Когда они, смеясь, упали в постель, Наташа подняла фотоаппарат и щелкнула пару раз.

Ну а потом уже было не до фотографий.

Несмотря на свои внушительные габариты и почтенный возраст, Жан был хорошим любовником – не столько страстным, сколько профессиональным: его толстые пальцы все делали как надо, куда надо – попадали и что надо – ласкали. Мужчиной он оказался крепким, терпеливым, неторопливым и выносливым. Думал о женщине больше, чем о себе, чувствовал женщину, помогал ей получать наслаждение.

Наташа и получала.

Часа в три ночи Жан поцеловал ее, сказал:

– Оставайся. Утром обсудим дела.

После чего отвернулся к стене и заснул, отвратительно захрапев.

То, что Жан помнил про дела, обнадеживало.

Наташа поняла, что выспаться тут не удастся, поднялась, оставила на столе свой номер телефона и отправилась домой.

Жан позвонил на следующий день, сказал несколько лирических слов, похвалил Наташу как женщину и попросил вечером, не откладывая, привезти свои материалы прямо в гостиницу.

Наташа поняла, что зовут ее вовсе не для того, что бы отдать материалы. Точнее, передача материалов – не главное. Было стыдно, но не долго. Французская газета… Гонорар… Да, и воспоминание о пальцах Жана тоже способствовало исчезновению стыда.

Правда, по дороге она честно пыталась ругать себя, страдать, даже каяться. Ничего не получалось. Более того, мысли рождались все какие-то бодрые и оптимистичные: мол, в конце концов, от нее не убудет, а если через Жана получится сделать карьеру на Западе, будет здорово, она разбогатеет, купит классный фотоаппарат и машину.