Дамы тайного цирка - Констанс Сэйерс

Она говорила совершенно серьёзно. Пустоту в Эсме теперь заполняло зло. В своём пурпурном кимоно она даже напоминала Отца в его мантии. Яростно мотая головой, я зачастила:

– Я очень, очень сожалею, Эсме. Ты должна мне поверить. Если бы я знала, что он отправит тебя туда, я бы ни за что не сделала такую глупость. Это было ужасно. Я ужасно с тобой поступила. Я не знала, Эсме. Прости меня. – Я начала раскачиваться из стороны в сторону, повторяя: – Я не знала.

Я сомневалась, что когда-либо смогу себя простить за то, что сделала. Она была права. Я была очень молода, и было очевидно, что она пострадала из-за меня.

– Я понимаю, что ты не знала, – сказала она хладнокровно, после того как целую вечность слушала мой лепет. – Такова воля Отца. Он ясно дал понять. – Она начала закрывать дверь. – Ах да, я попросила выделить мне отдельную гримёрку. Ты можешь делить нашу старую с Сильви. Хотя цирк и мал, я не хочу тебя видеть, Сесиль. Если ты правда сожалеешь, сделай мне одолжение – не стой у меня на пути.

Дверь захлопнулась перед моим лицом.

После полудня я вернулась на репетицию и пропустила все свои перехваты, когда пыталась сделать кульбит вокруг своей оси, прыгая с перекладины к протянутым рукам Хьюго. Это был мой лучший трюк, но я не каждый раз могла удачно докрутить движение; если я сбивалась с ритма, то камнем падала вниз на сетку.

– Ты пропускаешь свою очередь. – Хьюго встретил меня внизу.

– Это из-за моей сес… – Я осеклась. Именно из-за моего нытья Эсме отправили в Белый Лес. Мне пора было повзрослеть. – Нет, ничего. – Я подняла голову. – Я исправлюсь.

Когда я снова взбиралась по лестнице, Хьюго окликнул меня:

– Я бы хотел, чтобы ты выступила в сегодняшнем шоу.

– Я не… я не могу. – Меня переполнил всепоглощающий страх. Одно дело – репетиции, но представление пока ещё было мне не по силам.

– Разумеется, можешь. Ты готова делать основные элементы. – Хьюго взмахом руки нарисовал подо мной сетку. – Просто делай то, что мы репетировали. Если что, сетка тебя поймает. Мы её заколдуем, чтобы публика не видела её под тобой. Не переживай. Они тебя полюбят. Сложную часть с акробатикой мы с Мишелем берём на себя.

Он пролез под сеткой и взобрался на другую сторону лицом ко мне, затем хлопнул в ладоши и двинул мощными плечами. Уверенным и ровным голосом он гаркнул:

– Давай, Сесиль! Это именно то, что нужно тебе сегодня! Ты сама это знаешь!

И он был прав. Хьюго всегда был прав в том, что касалось меня. Практически интуитивно он понимал мои страхи и мотивы моих действий даже раньше, чем я сама их постигну. Я думаю, что он, как ловитор, должен был отточить умение тонко чувствовать партнёра, так же, как я могла сказать, когда он и Мишель были не в духе. Со своей трапеции, я не знаю, как, но Хьюго знал, что произошло между мной и Эсме. Он смог понять, что моя уверенность в себе пошатнулась и я себе очень не нравлюсь.

Я часто задумывалась о Хьюго. Кем он был при жизни? Что такого он натворил, чтобы получить в наказание вечность службы на трапеции с дочерью Альтаказра?

Позже, при виде зрителей, одетых в лучшие платья и пиджаки, я занервничала. На прошлых представлениях я лишь стояла и смотрела. И я сообразила, что раньше мне представлялось, будто выступать легко. Я завидовала всем из-за их обязанностей, но не понимала, что выступление – это ответственность. Сегодня вечером мне нужно было выступить прекрасно.

Номер Эсме шёл прямо перед нашим.

У её номера был первоисточник. Однажды, гуляя по бульвару Сен-Жермен, она увидела почтовую открытку с изображением немецкой укротительницы львов, Клэр Хелиот. Одетая в шёлковое платье, госпожа Хелиот организовала изысканный званый ужин с костяным фарфором и восемью львами, которые покорно сидели по струнке, пока она попивала чай и кормила их кониной с рук. Эсме пришла в восторг от этого действа, но Отец отказался допускать настоящих львов на одну сцену с ней. Сестра всегда проявляла интерес к магии иллюзии и начала играться со своими питомцами, меняя их внешний вид. Даже Отец, когда в первый раз увидел её разношерстный номер, был одурачен и чуть не поверил, что Геркулес вот-вот сожрёт Эсме, так искусно она колдовала. Отец обожал её выступления и не жалел средств на реквизит и костюмы.

Сестра скопировала номер Клэр Хелиот, тот, где она ходит по канату напротив своего льва. Львом, вернее, пантерой был гибкий Данте. Эту иллюзию было довольно трудно создать, поскольку на самом деле не было ни каната, ни пантеры, просто Эсме и кот, идущие по покрытию арены друг к другу, но публика думала, что девушка балансирует на тонком отрезке шпагата напротив животного весом в шестьсот фунтов. Когда зрители вскочили на ноги, стало ясно, почему она звезда нашего ансамбля.

Дальше была моя очередь. Когда я взбиралась по лестнице, луч прожектора следовал за мной. Руки у меня вспотели – плохое начало. Схватив мел, я быстро вытерла руки о бёдра и посмотрела на Хьюго, стоявшего на мостике напротив меня. Незаметно для публики он наколдовал подо мной невидимую сетку.

Зрителям казалось, что между мной и землёй ничего нет. Однако, если я упаду, они увидят, что моё падение что-то затормозило, и поймут, что их надули. Наших посетителей, признают они это или нет, разочаровало бы, что мы обманываем их и уменьшаем риск в свою пользу. В этом вся соль цирка. Угроза нашей жизни – это их развлечение, огонь ли это, нож, лев или трапеция. За время наблюдения за ареной со стороны я смогла понять, что каждый успешно выполненный трюк позволяет зрителям на какой-то миг поверить, что чудеса случаются и смерть можно удержать на расстоянии хотя бы на один вечер.

Я приступила, и первый перехват прошёл немного неуверенно, но крепкие руки Хьюго поймали меня. Даже ему потребовалось усилие, чтобы удержать мои потные ладони. Мел склеился. Я слегка скользнула вниз из его хватки, но мы удержались. Проблема была в том, что мы были связаны в ритме с Мишелем, который ждал своей очереди перехватить меня на другой стороне. Руки у Мишеля были не такими надёжными, как у Хьюго. Мне не помешала бы ещё секунда или две, но я повернулась и поменялась с Хьюго, схватившись за трапецию. Я не слишком полагалась на перекладину в обратном прыжке, поскольку их мы репетировали меньше. Я вошла во вращение, но дрогнула,