Полное собрание сочинений. Том 6. У Лукоморья. - Василий Песков

— A-а, это, наверное, для телевидения, — сказал старший.

Ребятишки признались, что в горах соскучились по телевизору.

— До самой ночи не ляжем спать…

— Это если бабушка и сестра телевизор не поломали, — сказал старший.

Я все время снимал и подивился достоинству, с каким держались мальчишки. Никакой позы. По-взрослому четкие ответы на все вопросы.

Младший придерживал больного ягненка и понукал привязанную сзади лошадь, старший прокладывал путь отаре и вежливо поддерживал разговор.

Я спросил, не знает ли он стихи: «Однажды в студеную зимнюю пору…»?

— Это про мальчика и про лошадь?.. Знаю, нам учительница читала.

— А есть книжка про старика и про лошадь… Лошадь Гульсары называлась.

Этой книжки Кекен не читал. Но когда я сказал, кто написал книжку, мальчишки в один голос сказали, что знают Чингиза Айтматова.

— Его по телевидению показывали…

Так за разговором мы незаметно прошли несколько километров. Отец ребятишек выгонял из кустов овец, не давал отаре разойтись в просторных местах. Мать на своей лошади бережно везла дочку. И два брата на умной, спокойной лошади ехали впереди. Я сделал около сотни снимков мальчишек, стараясь не пропускать живописных поворотов горной дороги. Но выбрал самый первый из снимков — когда младший из ребятишек спросил:

— Дядя, а ты не шпион?

Фото автора. Киргизия. 1 июня 1968 г.

Многоликое лето

Один и тот же календарь висит в избе подмосковного лесника, в юрте казаха и в доме на Диксоне. Всюду вчера наступило календарное лето. Отрывая листок, я подумал: лето при нашей большой земле не везде одинаково. Припоминая поездки, я мысленно побывал на крайнем юге и крайнем севере.

Помню слова туркмена: «Лето — когда пойдет кызыл-су». Кызыл-су — значит красная от размытой глины вода. Она идет, когда начинают таять снега на горах. В это время созревают хлеба, пестревшие цветами пески превратились в пустыню. Лето крайнего юга.

В это же время на крайнем севере солнце уже не прячется. Белые ночи. Тепло. Но в заливах еще синеют льды. Весенние свадьбы у перелетных птиц. Первые корабли робко вышли из гавани.

Но это скорее весна. Лето наступит дней через двадцать, когда тундру покроют цветы, когда чередой пойдут корабли. И можно будет купаться в маленьких прогретых солнцем озерах.

Июнь. Подмосковные вечера.

Ужас! Человек на поляне. Мама, ты где?!

Началась великая забота о потомстве. Все ли из выводка сумеют выжить до осени и стать на крыло?

В Сибири приход лета для меня всегда связан с запахом дыма. Сушь. Начинают гореть леса…

К июню из Краснодара самолеты везут клубнику. В Молдавии созрела черешня. А в подмосковных лесах зацвели ландыши — безошибочная примета: пришло лето.

Странный июнь на Байкале. Кругом уже лето. А на озере лед. И холод такой, что ночью надо надевать шубу. Сопки кругом зеленые, а у воды кусты и деревья не смеют выбросить листья…

В лесах сейчас увидишь бесчисленные оттенки зеленого цвета. Все уже распустилось. Но не потемнело еще, не запылилось. Зелень надежно укрыла лесную жизнь. А жизнь к июню полна великого таинства. У птиц и зверей подрастает потомство. И где-нибудь на лесной тропинке вы можете неожиданно встретить лисенка или енота, которые ослушались матери, отправились в одиночку бродить по зеленому миру.

Еще поет соловей. Но песен будет теперь все меньше и меньше. У всего живого в природе наступило время семейных забот.

А к людям пришла пора «великих миграций» — летние отпуска. Вчера мы целый вечер просидели с соседом над картой, выбирая для него речку, по которой лучше всего совершить путешествие на плоту.

Лето на Крайнем Севере.

Фото автора. 2 июня 1968 г.

Три паруса над песками

2 июня под вечер пастухи в приаральских Каракумах увидели странное зрелище. По пескам у горизонта плыли три белых паруса. Пустыня с жарким, струящимся, как вода, воздухом может обмануть человека, и пастухи разбудили дремавшего в юрте старика Асана Бахмырзаева.

— Мираж?

Старик долго разглядывал горизонт, протирал глаза ситцевой тряпочкой:

— Нет, не мираж.

Новости в пустыне расходятся непостижимо быстро. Уже на второй день в приаральских песках было известно: «Три чудака из Москвы идут по пустыне на тележках под парусами».

Первый раз о парусах и колесах я услышал в прошлое лето.

— Сумасшедшие, — сказал я, когда узнал о затее. — Это ж пустыня.

— Ну что ж, — сказал Эдуард Назаров, — пусть на этот раз будет пустыня.

Я не мог ничего возразить, потому что давно уже знал Эдуарда. Штурман подводной лодки, ставший способным инженером, обошел с рюкзаком Север, в одиночной байдарке под парусом и на веслах плавал в Аральском море. Я подружился с ним на Камчатке, куда он по доброй воле прилетел с шутливым девизом «покорить пару вулканов». Один вулкан мы покоряли с ним вместе — восемь дней сидели в засыпанной снегом палатке, но одного вулкана капитану третьего ранга показалось мало. Дождавшись отпуска, опять улетел на Камчатку. Я получил от него телеграмму: «Видел землю с вершины Ключевской сопки». С этим успехом можно было поздравить — в нашей стране всего десятка четыре людей видели землю с вершины Ключевского вулкана.

В пустыню теперь собралось четверо. Я познакомился с мастером спорта по парусу инженером Владимиром Талановым, инструктором по туризму Геннадием Галиуллиным и подполковником, таким же заядлым, как все остальные, землепроходцем кинооператором и гитаристом Сысоевым Игорем.

— Для путешествия на яхтах надо иметь как минимум яхты…

— Мы их сделаем.

— Сумасшедшие, — сказал я уже с большой долей симпатии.

Кто в своей жизни пытался сделать хотя бы хорошую ручку для молотка, может понять, что значит построить яхту. Надо иметь опыт конструкторов, чтобы придумать эту «тележку», способную двигаться без мотора, надо было стать кузнецом, слесарем, сварщиком, токарем, столяром, такелажником.

— Сумасшедшие, — сказал я с любовью, когда увидел в подвале странные тележки, похожие на кузнечиков и на первые самолеты-«этажерки».

Я попросился посмотреть, как начнется любопытное путешествие.

Яхты в разобранном виде, продукты и снаряжение погрузили в товарный вагон, и мы попрощались, чтобы встретиться через неделю на берегу Аральского моря.

Картина пустыни.

В тот же вечер в редакции я разыскал французский журнал и еще раз убедился: сумасшедших на свете не так уж мало. Бригадный генерал Дю Бусе рассказывал о переходе колесных парусных яхт через Сахару. Генерал руководил путешествием, в котором, кроме французов, принимали участие англичане, американцы, бельгийцы. Дули ошеломительной силы ветры.

Спортсмены за 32 дня преодолели три тысячи километров. Караван сопровождали машины с грузом и снаряжением, два легких самолета, по радио генерал Дю Бусе держал связь с воинскими гарнизонами, расположенными в пустыне. Из двадцати яхт благополучно закончили путь только восемь. Читая подробности перехода, я понял: наша доморощенная экспедиция, у которой не было ни машин, ни самолетов, ни радио, может быть только первой разведкой в пустыне.

На берегу Арала я увидел красную и голубую палатки, три белых паруса и четверых черных облезлых людей.

После объятий и после того, как бутылка из-под армянского коньяка была закинута далеко на бархан, я как следует оглядел лагерь.

Недельное сидение в песках планировалось, надо было привыкнуть к походной еде, к солнцу, сделать доводку яхтам.

Сидя на месте, человек даже в пустыне обзаводится живностью. У входа в палатку в банке из-под фасоли жил волосатый тарантул, названный почему-то Фролом. В корзине скреблись два ушастых ежа, по лагерю бегал котенок, а в самом центре на капроновой нитке по кругу ходила большая, очень серьезная черепаха…

Все готово к «отплытию». Нет самого главного. Нет хорошего ветра. Нельзя даже опробовать яхты. Три паруса только чуть вздрагивают, не способные двинуть с места колеса.

Прошел еще один день, и еще. Ветра нет. Остается только вздыхать и искать хоть какое-то занятие. Я ухожу в пустыню фотографировать. Эдуард садится у яхты с дрелью и молотком. Геннадий начинает потрошить сазанов, которых утром привозит нам любопытный глухонемой рыбак. В палатке сонно бренчит гитара.

Капитан экспедиции Володя Таланов зачем-то берется перекладывать целлофановые пакеты с едой.