Ловчий смерти - Валентин Леженда

Что-то снова надломилось, и время возобновило свой привычный ход. Вергун очнулся, выплыв из черного омута. Что происходит, что уже произошло, что должно произойти? Дкархи и менталы были мертвы. Но всадники все прибывали. «Как же их много», – успел удивиться Ловчий. Ловушка подготовлена безупречно… Славер был еще жив. Он лежал на дороге среди мертвых тел. В груди кровавая рана, распоротый нагрудник валялся рядом. Умирающий смог снять его.

Сын Карны присел рядом:

– Прости меня, чужеземец.

– За что? – удивленно прошептал уходящий в Серую Зыбь.

– За то, что я не смог ничего изменить.

– Твоя… богиня… Мать Карна… она… не позволила тебе…

Он все понял сам.

– Возьми. – Славер протянул руку. – Поклянись, что отдашь его ей. Поклянись, что поможешь ей добраться до Черной Межи. Она должна уйти туда. Мой брат знает. Он поможет…

То были его последние слова.

– Клянусь! – кивнул Вергун, разжимая мертвые пальцы.

На раскрытую ладонь Ловчего выпал серый мешочек. «Пропуск». Сын Карны спрятал его за пазуху и, резко выпрямившись, поспешил убраться с дороги. Лошади всадников путались в мертвых телах, спотыкались, вставали на дыбы, сбрасывая людей на землю.

«Неужели я единственный, кто остался в живых?» – подумал Вергун, отступая под градом стрел.

Нет, не один.

Наемники.

Их оттеснили к лесу и пытались теперь достать стрелами. Их осталось всего лишь четверо: Аларих, молчаливый кринаец и рыжебородые братья-арденцы.

Сын Карны быстро добрался до них:

– Уходите!

– А как же ты?!! – спросил Аларих, прижимая к виску кусок окровавленной ткани.

Густой подлесок кое-как защищал от стрел, еще пара минут – и тут будут всадники.

– Я приготовил для них небольшой подарок…

– Не спорь… – вмешался один из братьев, – Сын Карны знает, о чем говорит…

И они ушли.

Стрелы накрыли то место, где стоял Вергун, усеивая стволы деревьев. Беглецов быстро нагонят, и те прекрасно понимали, что у них нет шансов спастись. Ловчий обернулся, глубоко вдохнул пропитанный хвоей воздух и медленно повернул перстень.

На этот раз он пришел в себя без чужой помощи. Он лежал на чем-то мокром и спустя минуту понял, что уткнулся лицом в холодную лужу. Собравшись с силами, он попытался подняться, но это удалось лишь с третьей попытки. В руках были зажаты комья сырой земли вперемешку с сухими иголками. Еще немного – и получится связно мыслить. Вот так… ногу сюда, опереться на руки… теперь можно схватиться за дерево, чтобы не упасть. Подтянуться – и вдоль ствола наверх, наверх, к яркому свету…

Ловчий кое-как выпрямился. Тот же лес, те же листья. Он не далеко ушел от места схватки. Дорога была где-то внизу, но спускаться туда не хотелось. Не на что там было смотреть, не на что, да и нечего. Нужно отыскать лошадь и двигаться к ущелью. Но как идти, когда не сгибаются ноги. Да еще одиночество… зудящая тоска… будто ты остался один во всем мире.

Вергун бездумно смотрел на залитый осенним солнцем лес. В замутненном сознании медленно всплывал желанный образ. Вот кого он хочет сейчас видеть рядом с собой. Только ее. Мару. Как же он забыл о ней?

Вытащив из ножен меч, Ловчий воткнул клинок в землю, а после произнес имя. Лицо обдало теплом, будто порыв ветра налетел на пламя костра. Затем прохладные знакомые руки скользнули по шее. Он обнял ее, уткнув лицо в благоухание тяжелых черных волос. Они пахли жизнью, они пахли покоем, куда дверь для него пока что надежно закрыта.

Но ключ существует, и он это прекрасно знал.

Когда Вергун отстранился, Мара с укором посмотрела ему в глаза:

– Неужели снова?

– Ты же видишь…

– Ты не щадишь себя. Ведь у тебя есть выбор… или ты уже забыл об этом?

– Нет, не забыл.

– Этот выбор перед тобой, и этот выбор – я.

– Ты дразнишь меня?

– Нет, просто беспокоюсь о тебе.

Слова, обыкновенные слова… Слова, которые ничего не значат, но для него они были сейчас ВСЕМ. Долгожданное бегство от самого себя.

Но надолго ли?

Ловчий не знал.

13

Вместе они отыскали коня.

Мара была все время рядом, даже тогда, когда они наконец вышли к последнему ущелью.

– Ты можешь мне понадобиться в любую минуту, – напомнил Вергун, разглядывая отвесные каменные стены.

– Ерунда, – отозвалась ехавшая на лошади женщина, – здесь никого нет, только ящерицы.

– Ты же знаешь, если тебя увидит мужчина, я буду вынужден убить его.

– Я уверена, мы никого не встретим…

Он все понял, она не хотела возвращаться. Ей нравилось здесь, с ним в этом мире.

«Интересно, а каково то место, откуда она каждый раз приходит? – с интересом подумал Сын Карны. – Похоже ли оно на привычный мир?»

Он не мог знать, а спросить не смел.

Она была необходима ему как воздух, без нее он ничто.

– О чем ты думаешь?

– Твой любимый вопрос? – улыбнулся Ловчий.

– Ты думаешь обо мне?

– Читаешь мысли?

– Нет, что ты, просто у тебя такое лицо…

– Какое?

– Странное.

– Ну да.

– И не смей со мной спорить.

– Куда уж мне, с тобою поспоришь… – Вергун лукаво посмотрел на нее. – Ты же знаешь, что в твоем присутствии я не могу думать ни о чем другом.

– Неправда!

– Почему ты так решила?

– Потому что ты чувствуешь себя виноватым.

– Но в чем?

– В том, что постоянно держишь меня взаперти.

«И впрямь, что ли, мысли подслушала?!!» – удивился Сын Карны.

– Мне не обязательно каждый раз тебя звать, ты можешь приходить и по собственной воле.

– Да, могу, – согласилась она, – но случаев для этого с каждым разом все меньше.

– Так что же ты хочешь?

– Всего лишь быть рядом… почаще.

– Я это учту.

– Ты всегда так говоришь.

Какое-то время они молчали. Постепенно из тела Ловчего уходила усталость, словно выветривался душный воздух из натопленного дома. Узкий шрам неба, синеющий высоко между скалами, начинал слегка темнеть. Вергун рассчитывал до темноты выйти из ущелья и до полуночи добраться в Эмброк.

– А ты не желала бы… – неуверенно начал Сын Карны.

– Ну говори, раз начал.

– Прийти сюда навсегда.

– Я думала об этом, – ответила Мара, – много раз, и знаешь… мне кажется, что так будет лучше и для тебя, и для меня. Это произойдет не скоро, это произойдет, когда ты перестанешь нуждаться во мне той, другой. Когда тебе понадобится тихая гавань, куда ты сможешь уйти, и я буду ждать тебя… даже сейчас я… жду…

– Это случится не скоро.

Ловчему была приятна мысль, что в конце пути его кто-то ждал, кто-то думал о нем, тосковал. Когда наконец придет долгожданное время свободы, ему будет куда уйти. Вот она, рядом, совсем близко. При желании он мог бы коснуться ее, коснуться совсем по-другому, но… нельзя. Он хотел этого, но знал, что все разрушит. Не сейчас, еще не время… Он подождет. И дождется.