Ярость небес - Виктор Сергеевич Викторов

пришло в норму, хватило нескольких минут не самых приятных ощущений. Ровно такое же время ушло на прослушивание матерных нотаций взбешённого Ариэла, которого я прекрасно понимал.

Ну да, кому приятно с самого сотворения мира быть кровавым божеством с неограниченной властью, потом проиграть битву богов, просидеть в небытие, забытый всеми без надежды на вызволение… а потом, возродившись с таким трудом, огрести по хлебалу в первой же битве. И от кого? От летающей курицы!

Тут впору снова уходить в небытие и сидеть там до тех пор, пока умрут все, кто видел этот позор. После чего, подождав, пока умрут пра-пра-пра-правнуки тех, с кем этой историей поделились видоки, уже осторожно возрождаться, опасаясь услышать возглас: «Смотрите, это же тот самый бог, которому наваляла курица!».

— Ладно, не ори, — поморщился я. — Сейчас мы его уделаем, — взмах крыльев, и я снова парю над землёй. — Рассказывай, как это нужно сделать? И да, что может этот меч? Он же не простой, я правильно понимаю?

Когда Ариэл снова зашёлся ором, убеждая меня в том, что я совершенно не разбираюсь в оружии божественного ранга, я понял — битва будет не сложной. Она будет адски сложной.

* * *

Очередное падение было весьма жёстким.

Да, спустя несколько часов, ещё одного полёта на землю и капельки позора мне-таки, удалось завалить этого монстра. И я отдам что угодно, лишь только не повторять никогда этот подвиг.

Имперский кондор — хитрое, яростное и совершенно безжалостное существо, у которого запасов жизни и маны настолько много, что дурачок с фантиками просто нервно курит в стороне.

Воздушное побоище! Именно так можно охарактеризовать, что творилось только что в воздухе. Телепорт, умение швыряться стальными перьями, собственно, эти самые перья, которые невозможно проковырять никаким оружием…

Если бы не меч Ариэла, я бы ничего не смог сделать.

А если добавить к этому умение создавать ледяную бурю, вешать дебафф клёкотом и исключительную вредность и хитрость подлой птицы, то получается, что мне в очередной раз повезло.

Когда Ариэл проорался, от него стали поступать дельные советы, как, например, напитать божественный меч собственной кровью и манной, отчего он смог начать наносить урон кондору.

Как итог: птичку мы завалили, потратив всю ману в ноль, причём не только из божественных запасов, но и из запасов моих.

Последний презент имперский кондор преподнёс, взорвавшись огненным протуберанцем, словно легендарный феникс. И если бы я не был истощён, возможно ипостась Ариэла не слетела бы на приличной высоте.

Ослеплённый, обожженный, с практически пустыми шкалами жизни и маны, я рухнул с высоты.

Поскольку летать я умел только вниз и без возможности регулировать скорость, приземление вышло соответствующим. Хорошо, что вообще на перерождение не отправился.

— Твою ж мать, — прохрипел я, пытаясь сесть. — Ну почему я не светлый эльф? Что за долбанный расизм⁈

Моё негодование было понятным, поскольку «Даяна I» и её создатели распорядились так, что навык медленного свободного падения присутствовал только у одной расы — ушастых лесных ублюдков, которые расу «дроу» на дух не переносили. Это они, рухнув с любой высоты и в любом состоянии, опустятся на землю живыми и невредимыми. Словно невесомое пёрышко.

Нам же, имеются в виду «дроу», досталось только знаменитое «Ночное зрение», что я не считал справедливым.

Зато был один жирный, но весьма сомнительный плюс: если когда-нибудь я буду падать ночью с огромной высоты, мне удастся все внимательно рассмотреть, прежде, чем моё виртуальное тело размажет по земле.

От размышлений о несправедливости бытия меня внезапно отвлёк раздавшийся звук, который я меньше всего сейчас хотел услышать.

«Какого демона? — внутренне взвыл я, холодея. — Тиамат же сказала, что у меня есть ещё день?».

Повернув голову, я увидел то, за чем сюда явился.

Кладку.

Целых три яйца. Голубоватые, в салатовое пятнышко, и высотой мне по грудь.

— Вы издеваетесь? И как мне это тащить? — возмутился я.

Только, как в старом анекдоте, был один незначительный нюанс. Яиц было три, но целых — всего два.

И этот нюанс, размерами достигающий уровня моих глаз, сейчас стоял, наклонив голову, и внимательно меня рассматривал, словно какую-то диковину.

'Птенец императорского кондора.

НР: 240000/ 240000.

МР: 36000/ 36000.

Ранг: легендарный.

Текущий статус: дикий'.

'Внимание!

Птенец императорского кондора не может быть приручён, поскольку вылупился в естественной среде'.

— Нет, — простонал я, понимая, что вот эта лохматая образина, которая пялилась на меня с явно гастрономическим интересом, успела вылупиться под присмотром своей мамаши, которую я только что угробил. — Ты не будешь этого делать! — выставив руку, словно это могло как-то отсрочить неминуемое, я пытался подняться на ноги.

Получалось это слабо. Набросанный валежник постоянно норовил провалиться под ногами.

Фактически я стоял по колено в небрежно сваленной куче дров перед птенцом императорского кондора, у которого размер бара маны был практически идентичен моему. Вот только эта тварь не падала с высоты и не теряла три его четверти, как я.

— Цыпа-цыпа-цыпа, — попытавшись выдернуть ногу из деревянного плена, я лишь добился того, что просел ещё больше. Видимо, резкий треск спровоцировал эту скользкую гадость на решительные действия. Иначе почему оно раскрыло клюв и угрожающе заклекотало?

— Э, — я не оставлял попыток освободиться. — Не будь как твоя мама, слышишь? Ты не должен этого делать! Фу!

Птенец снова наклонил голову и сделал шаг в мою сторону.

«Ну да, на таких „подкрадухах“ хорошо ходить, — подумал я, с паникой взглянув на трёхпалые когтистые лапы птенца. — Не каждая тварь в Пустоши может похвастать таким педикюром».

— Цыпа-цыпа-цыпа… Хороший мальчик, — я уже высвобождал вторую ногу. — Спокойно, мой хороший… Спокойно… Я капец какой невкусный! Изжога будет.

Сделав ещё шаг, птенец нетерпеливо топтался на месте, будто привыкая к телу. Я не был силён в орнитологии, но мне, почему-то казалось, что только что вылупившийся детёныш, на котором еще не высохла слизь, явно не должен спокойно расхаживать по гнезду, как у себя дома.

«Вова, что ты несёшь? Из вас двоих, не у себя дома только ты. Он, как раз, у себя!».

Всё испортила эта проклятая ветка, казавшаяся довольно прочной для того, чтобы на неё поставить ногу и, используя, как опору, спокойно высвободить из плена вторую конечность.

С противным хрустом, прозвучавший словно выстрел, ветка, оказавшаяся на поверну не такой крепкой, сломалась. Нелепо взмахнув руками, я попытался не завалиться на спину.

Зрачки птенца расширились, а в следующее мгновение он бросился на меня.

Успев призвать «Близнецов», я ткнул, стараясь если не ранить, то хотя бы причинить боль, которая отгонит это непредсказуемое существо от меня, но не учёл одной маленькой детали — прямого родства с его мамашей, от которой унаследовал некоторые, весьма хреновые в текущей