Господин Изобретатель. Книги 1-6 (СИ) - Подшивалов Анатолий Анатольевич

— Уважаемый Семен Васильевич, а вы получали от меня письмо с дополнительными инструкциями и чертежами ручных гранат или бомб? — я не мог сдержать раздражения. — Я передавал его с жандармским фельдъегерем, поскольку оно содержало элемент государственной тайны. Ведь сам тринитротолуол уже три десятка лет как известен. Чтобы использовать его как ВВ нужно выполнить всего лишь несколько условий, о которых я написал в этом письме.

— Я не получал никаких дополнительных указаний или чертежей от вас, — на лице Панпушко было искреннее изумление. — Только то, что мне передал ротмистр Агеев при первой встрече. Он сказал, что вы находитесь в больнице после несчастного случая и не можете не то, чтобы приехать, но даже собственноручно написать.

— Потом, когда я уже худо-бедно смог это сделать, три месяца назад, я сам написал и начертил две гранаты, четвертьфунтовую и в одну восьмую фунта,[68] — я тоже был неприятно удивлен исчезновением бумаги из секретной почты. Или она уже давным-давно в Берлине?

— Хорошо, я уточню в секретном делопроизводстве, — ответил штабс-капитан, — но давайте перейдем к сути дела. Итак, я проинформировал вас о неудачном испытании — нам просто не удалось добиться взрыва, ВВ лишь горело коптящим пламенем. Мы обратились к Дмитрию Ивановичу Менделееву с просьбой о подтверждении полученного нами состава. Он ответил, что это — тринитротолуол, то есть вещество, заявленное вами в привилегии на производство горных взрывных работ под названием "Желтый солнечный". Осмелюсь спросить, милостивый государь, как вы собирались проводить означенные "взрывные" работы?

А вот это уже некоторое хамство со стороны господина в погонах! Он меня что, за авантюриста считает, задумавшего погреть волосатые лапки на госзаказе никчемной хлопушки?

— У вас, уважаемый Семен Васильевич, — тоже с раздражением заметил я, — найдется граммов 20 этих желтых кристаллов, что вы синтезировали по моей заявке, а также металлический тонкостенный цилиндр, капсюль-детонатор и кусок огнепроводного шнура секунд на 10 горения? Да, забыл еще мне понадобиться водяная баня.

— Все это есть, — ответил штабс-капитан, — извольте, лаборатория к вашим услугам.

Далее я, в присутствии Панпушко, который внимательно наблюдал, чтобы я не подменил чего в составе, расплавил на водяной бане тротил и аккуратно налил медообразную тягучую жидкость в стальной стаканчик. Дождался полного остывания тротила. Потом сделал углубление, вставил капсюль и огнепроводный шнур.

— Все, готово, — сказал я. — Можно испытывать, но только во дворе, там где есть окоп или кирпичная стенка не менее двух вершков толщины. И без людей!

Мы прошли на задворки академии к каким-то кирпичным сараям, в которых были сложены дрова.

Я установил нашу "бомбу",

Потом поставил несколько чурок поленьев вокруг на расстоянии 5 саженей, сказав, что это будут солдаты противника. Поскольку гранаты была в масштабе 1 к 4, то и "солдаты" были ниже. Потом, по моему настоянию Панпушко отошел за угол, продолжая следить за моими действиями. Я поджег шнур и кинулся к нему, честно спрятавшись за угол. А вот Панпушко все же выглядывал, маньяк-пиротехник. Раздался неплохой такой взрыв, я вышел из-за угла:

— Неплохо получилось, — заметил я штабс-капитану, который вовсе не ожидал такого.

— Да, а я, признаться, думал, что вы — очередной авантюрист, — извиняющимся тоном проговорил Панпушко.

Мы осмотрели площадку. "Граната" исчезла, оставив небольшую воронку, чурки лежали вповалку, их разбросало на десяток метров, некоторые были выщерблены и там, видно, были куски стаканчика.

— Раз, два, три… шестеро убиты или покалечены, — посчитал я.

Семен Васильевич предложил вернуться в его кабинет в лаборатории.

— Скажите, уважаемый Александр Павлович, — вы можете восстановить по памяти ваши чертежи и записки? Я, в свою очередь, обещаю найти ваше письмо и чертежи, возможно, они попали в другой отдел.

— Как же так? Я ведь видел, что на конверте, при мне запечатанном, Агеев написал ваше имя и "лично в руки".

Потом я нарисовал две гранаты. Спросил, сколько времени уйдет на отливку корпусов и снаряжение их ВВ. Нарисовал запал, известный мне по плакатам — ударная пружина, боек, рычаг-предохранитель, капсюль-воспламенитель, пороховой замедлитель на 3–4 секунды и детонатор, погруженный в ВВ. Штабс-капитан заметил, что нарезку в опоке под резьбу взрывателя сложно будет отлить, но боковые стопоры, упирающиеся в запирающие выступы на взрывателе сделать можно. После этого мы договорились встретиться завтра после обеда и обсудить процесс изготовления гранат. Речь о неудачных испытаниях уже не шла…

Под конец, капитан, замявшись, спросил:

— Александр Павлович, я конечно, понимаю, что это неудобно для вас и может стеснить в обстоятельствах, — смущенно проговорил Панпушко, — но мастера в литейном быстро работать не будут, а нам надо сделать около полусотни корпусов, а лучше — сотню. Я, конечно, оформлю все бумаги, но, чтобы ускорить… Я, вроде как сам виноват, не уделил должного внимания вашему изобретению, но у меня сейчас свободных денег нет, — совсем смутился штабс-капитан и покраснел.

— Дорогой мой Семен Васильевич, я предвидел подобное развитие событий, — я достал из портмоне две сотни, — берите и располагайте на свое усмотрение, лишь бы дело шло.

После этого, оставив капитану газовые маски и объяснив как ими пользоваться, я поехал в "Англетер", где снял неплохой номер на третьем этаже, с видом на Исаакий.

Глава 20

Великие

В гостинице меня ждала записка от Дмитрия Ивановича "Жду к 11:00. Менделеев"

Утро 2 сентября выдалось солнечное, по-летнему теплое. Я счел это добрым знаком. Полюбовался из окна на стоявший у полосатых будок возле памятника Николаю I караул дворцовых гренадер в медвежьих шапках и темных шинелях, перекрещенных на груди белыми ремнями. Принял душ и, принарядившись, отправился по известному мне адресу на Васильевский остров, Кадетская, 8, угол Тучкова переулка.

Извозчик остановился у указанного красивого трехэтажного доходного дома с эркером и башенками по углам. Увидев пожилого дворника в белом фартуке, с бляхой, как и положено, стоявшему с метлой на страже у парадной двери, спросил: "Здесь ли проживает его превосходительство господин профессор Менделеев?"

Получив утвердительный ответ, поднялся по лестнице с дубовыми перилами и коваными решетками. Дом производил солидное впечатление — такие дома стали строить недавно и там были все удобства для жильцов: горячая вода поступала централизованно из бойлерной, было электричество и телефон (для богатого человека вроде бы цена приемлемая — в конце века пользование аппаратом обходилось в около 30 рублей в год), но аппараты конструкции Белла все время ломались и требовали дорогого ремонта (скоро их стали заменять на более надежные немецкие Сименс и Телефункен). К сожалению, у Менделеева телефона не было, а то бы я мог связаться с его квартирой из гостиницы. Телефоны ставили деловые люди или аристократы, но они жили ближе к центру, так что на Васильевском стоимость телефонной линии могла быть еще выше.

Позвонил в дверь, ее открыла горничная в сером скромном платье, белом фартучке и кружевной наколке на убранной в прическу косе. Я представился и спросил, дома ли профессор?

— Проходите, господин Степанов, — присела в книксене горничная, — я сей момент доложу его превосходительству о вашем приходе.

Но не успела, в прихожей появился знакомый по фотографиям в многочисленных учебниках, пособиях и популярных изданиях человек:

— Здравствуйте, Александр Павлович! — радушно сказал профессор. — Проходите в кабинет. Не угодно ли чаю, кофе?

— Спасибо, профессор, может быть, чуть позже, — я постарался быть воспитанным молодым человеком, — а то расслаблюсь, разомлею и забуду о чем приходил…