Не дружи со мной - Ася Лавринович

– Ага, – растерянно отозвалась я. Щеки от такого открытия запылали. Снова взглянула в сторону Паши. Сейчас он демонстративно уставился на сцену. Потом опять оглянулся на нас…

Я встала на ноги, уперлась руками в подлокотники и склонилась над Буравиным.

– Что ты делаешь? – удивился Герман, когда мое лицо оказалось слишком близко.

– Провожу следственный эксперимент, – сообщила я.

Герман осторожно выглянул и посмотрел на Пашку. Потом снова на меня. Зажмурился и вытянул губы в трубочку. Клоун! Не дождавшись поцелуя, приоткрыл один глаз. Спросил:

– Сосаться-то будем?

– И не мечтай! – рассердилась я. – Лучше ответь: тушь не размазалась?

– Какая тушь? – озадачился Герман.

– Для рисования, блин, – огрызнулась я. – Мы же сидим на уроке изо. Буравин, не тупи! Макияж у меня как?

– А-а-а! Все тип-топ!

– Комочков на ресницах нет?

– Не-а!

– А Пашка смотрит?

Буравин снова выглянул.

– Ага! Сейчас нас глазами испепелит.

– Клево!

Я с довольным видом выпрямилась.

– Так, может, это… – продолжил Герман, развалившись в кресле и глядя теперь на меня снизу вверх. – Подойдем ближе и прямо перед ним засосемся?

– Без любви, как ты выразился, не засасываюсь, – серьезно проговорила я. – Правило Ковалевой! И что за слово? Ужас! Я тебе не пылесос. Пока, Буравин!

Сделала пару шагов и обернулась:

– И хватит про нас с тобой всякие глупости болтать. А то я в отместку такого насочиняю! – предупредила я.

Буравин послушно закивал. Настроение мое значительно улучшилось. Реакция Паши на наш спектакль, конечно, немного озадачила. Но охватившую радость скрывать было сложно. Ой, а если Буравчику все это только показалось? Пританцовывая, я подошла к Долгих.

– Чего это ты такая веселая? – нахмурившись, поинтересовался Паша.

– Да так… – Я не могла скрыть улыбку. – Любовь, знаешь ли, окрыляет!

– К Буравчику?

– А к кому ж еще? – Я похлопала Долгих по плечу и рассмеялась. – Не к тебе же, Павлуша!

Чувствовала, как Пашка напряжен. Мамочки, неужели все это мне не снится? Он… он ревнует? Когда я встречалась со Степой, такого точно не было!

Мы молча уставились на сцену, где сейчас завывала какая-то разукрашенная девица в платье из ядовито-зеленых перьев, как у попугая. Паша наклонился ко мне и проговорил:

– Ты права, любовь окрыляет. Уля, кстати, должна тоже прийти.

– Ой, ну надо же! – не поворачиваясь, протянула я. – Вот радость-то!

– Ага. Не только тебе с Буравчиком целоваться.

Я сердито оглядела танцпол. Заметила своего длинноволосого «приятеля». Будь он тоже неладен.

– Вон твоя Ульяна пришла, – кивнула я в сторону меховых «Гуччи». – Иди с ней целуйся!

– Где? – завертел головой Паша. – Сдурела, Ковалева? Это же мужик…

– Да? А как со спины на Ушацкую похож! Один в один!

Наверное, мы с Пашей здорово поссорились бы, если бы в толпе танцующих не мелькнуло знакомое лицо…

Глава одиннадцатая

– Поля, ты в порядке? – озабоченно спросил Паша.

Я посмотрела на Долгих, а затем снова уставилась на сцену, возле которой уже никого не было. Разумеется, в этой странной истории все растворяются по щелчку пальцев. Мне просто показалось.

– Нет, не в порядке, – честно ответила я. – Мне на улицу надо. Здесь душно и шумно. И, кажется, начались галлюцинации.

Долгих тут же схватил меня под локоть и повел к выходу.

– Где болит? Воды принести? – засуетился Паша, когда мы оказались на свежем воздухе.

– Погоди ты, не мельтеши, – попросила я.

– А что такое? Мутит? Голова кружится?

– Ага. В ней чертики отплясывают.

– Чертики? Какие чертики? – удивился Паша.

– Черные и с рожками. Румбу. Ча-ча-ча…

Долгих внезапно прильнул губами к моему лбу.

– Температуры нет, – вынес вердикт Пашка, когда я растерянно подняла на него глаза. – Но освежиться тебе не помешает.

С этими словами Долгих подхватил меня на руки и перекинул через плечо.

– Ой-ой! – запричитала я. – Что творишь, Павлентий, платье задралось!

Я попыталась одернуть задравшееся платье, но Пашка уже сам поправил короткую юбку, дотронувшись пальцами до моей оголившейся «пятой точки». И, кажется, его рука задержалась там дольше положенного.

– Долгих, прекрати меня лапать! – прорычала я.

– Ты же не хочешь светить трусами на всю улицу? – подал голос Пашка. – Привет, ребят!

– Что? Кто там? – всполошилась я, поднимая голову.

– Привет, Паша, кого тащишь? – донесся насмешливый мужской голос.

– Ковалеву. – Пашка повернулся спиной и продемонстрировал меня нескольким знакомым ребятам, которые вышли из клуба покурить.

– О, привет, Полинка!

– Привет, – кисло отозвалась я, продолжая висеть вверх тормашками.

Паша, словно избушка на курьих ножках, опять развернулся и понес меня в сторону пляжа.

– Только не смей в воду кидать, слышишь? – истошно заорала я. – Убью!

Но Пашка, продолжая держать меня на руках, уже на ходу разувался. Долгих зашел в воду прямо в брюках. Легкие волны бесшумно окатывали его ноги. Еще полчаса назад я любовалась этим берегом с балкона клуба, а теперь рисковала искупаться в море прямо в одежде.

– Паша, это уже совсем не смешно! – продолжала вопить я.

Долгих, аккуратно придерживая меня за спину, низко склонил к воде. Я закинула ноги парню на талию, а руками обхватила его крепкую шею. Вцепилась, словно клещ.

– Убью, точно убью! – шипела я, глядя в смеющиеся глаза друга. Чувствовала, что подол платья все же намок. Ладно, волосы были собраны в пучок.

Вдруг Пашка резко выпрямился и, крутанувшись вместе со мной вокруг собственной оси, понес меня обратно на берег к лежакам. Осторожно усадил на один из них.

– Ну ты и дурной, – серьезно сказала я, ощупывая влажное платье.

Паша молча вытянул ноги. Брюки его были мокрыми почти по колено.

– Хватит обзываться, Полимер, смотри, какое море красивое.

Черное, сонное, спокойное… А вода на вид – как густой кисель. Волны с мерным шорохом лизали песчаный берег.