Россия Молодая. Том 1 - Михаил Ланцов

– Бесчестно? – Улыбнулся Петр. – Ни в коей мере. Ты видел рынок рабов в Кафе. Именно на нем несколько столетий продавали русских, которых захватывали эти бандиты в моих владениях. Но им повезло. Я решил возвращать им должок без процентов и дать шанс выжить. Если хан умный, то встретив эту армию беженцев, отвернет и двинется в Бессарабию, на поклон султану. Если же дурак, то его вина. Мое дело дать им шанс. А уж воспользуются они им или нет – их проблемы.

Глава 5

Леопольд вновь взял с декоративного столика письмо и со сложным выражением на лице начал перечитывать, наверное, уже в десятый раз.

«Дорогой мой друг и брат! Рад тебе сообщить, что наше совместное предприятие по выводу из игры Крымского ханства завершилось полным успехом.

Когда в Стамбуле узнали, что мои военные возможности очень ограничены, то решили выводить с Крыма все хоть сколь-либо боеспособные войска. Я же, узнав об этом, выступил в Азов, дабы отрезать восточных ногайцев от основных слил, то есть, уменьшить армию, идущую под Белград на десять тысяч «сабель». Притом взял все, что у меня было – три пехотные бригады.

Однако, когда войска хана переправились через Днепр, а ногайцы так и не решились воевать, я подумал, что таким замечательным обстоятельством грех не воспользоваться. Поэтому, посадив две свои плохонькие пехотные бригады на мелкие суда, выдвинулся в сторону Керчи, где меня совершенно никто не ждал. Само собой, озаботившись тем, чтобы к хану вестовой не добрался. Это оказалось несложно – достаточно было выдвинуть пару рот егерей по берегу Днепра, да огласить среди казаков награду, за каждого татарина–гонца.

Скажу прямо – османские гарнизоны в Крыму меня сильно разочаровали – оказались много хуже моих, совершенно неспособных к делу стрелков. Видимо сюда ссылали самых неспособных к службе.

Однако наступление оказалось не безоблачным. 12 августа к северу от Феодосии (Кафы) я встретился в открытом поле с кавалерийским корпусом Давлет Герая, имея десять тысяч «штыков» против его двадцати тысяч «сабель». Но удачный маневр легкими пушками позволил мне похоронить свыше шести тысяч его бойцов и чуть больше двух тысяч взять в плен.

Когда битва закончилась я с ужасом увидел, что большая часть этого горе–воинства состояла из подростков и стариков. Сумасшествие! Какая жалость, что Давлет Герай сумел сбежать. Я с удовольствием бы призвал его к ответу за такое поведение. Он бы еще малых девочек вывел в поле на битву! Вандал! Варвар! Впрочем, к моему удовольствию, он, вероятно, осознал всю ничтожность такой затеи и более в боях участия не принимал, попросту сбежав из Крыма на османской галере.

А 21 августа началось трехдневное сражение под Азовом, где пятитысячная пехотная бригада Косагова смогла отразить нападение десятитысячного конного корпуса восточных ногайцев, стремящихся прорваться в Крым на помощь Бахчисараю. Да не просто отразить, но и вынудить прекратить кампанию, выбив свыше двух тысяч всадников и до пяти сотен взяв в плен.

Таким образом, разбив в двух сражениях силы, прикрывающие Крым от вторжения, я начал аккуратно продвигаться вглубь. Но тут случился конфуз. Кто-то начал распускать про меня ужасные слухи, будто я собираюсь вытворять с людьми какие-то совершенно чудовищные вещи. Из-за чего население стало разбегаться от моих войск, что оказалось очень удобно. Так что, я решил слегка сыграть на этом недоразумении и публично объявил о своем желании заставить их всех работать. После этих, весьма неосторожных слов, начался настоящий исход. Татары бросали все и налегке убегали, стараясь как можно скорее достигнуть возвращающейся армии хана.

А потом, как ты, мой друг и брат, знаешь, на Днепре произошла грандиозная встреча возвращающегося ханского войска, огромной армии беглецов из Крыма и… как это ни прискорбно, войска нашего брата Яна, собравшего доброе ополчение шляхты. Видимо зря я его предупреждал о предстоящем столпотворении, ибо понял он это совершенно превратно.

Понимаю, что мои слова могут показаться странными, но на мой взгляд эти почти триста тысяч человек очень бы пригодились под рукой у султана. Ибо большая часть из них – женщины и дети. Понятно, что наш любезный друг и брат захотел взять большой полон и приобрести в свои владения множество крепостных. В том числе и юных красавиц. Но повесив на шею султана эту прожорливую армию мы могли бы получить больше пользы. Ведь не бросился бы он их резать или в реке топить. Союзники как-никак. С одними так поступит – другие отвернутся. А положение Стамбула и без того очень сложное. Что же до армии, то, полагаю, мой пример хорошо демонстрирует ее ценность. Так что, на мой взгляд, наш брат оказал нам «медвежью услугу» из-за излишней жадности. Да и шляхты слишком много погибло, что тоже не может радовать. Ведь добрые же воины… были. В той бойне их много полегло. И заменить их в разумные сроки ему не удастся, как и помочь нам в Священной борьбе с османами.

С уважением и наилучшими пожеланиями твой брат и друг Петр».

– Ты что-нибудь понимаешь? – Поинтересовался Леопольд у посла, привезшего ему это знаменательное письмо.

– Мы выиграли, – чуть подумав, произнес собеседник. – Разгром Крымского ханства полный и окончательный. Для Стамбула это очень серьезный удар.

– Но как? Ты сам мне рассказывал о том, насколько ничтожно выглядели русские войска! Как они могли победить крымских татар?

– У меня только одно оправдание, – пожал плечами посол, – вероятно тут имеет дело гений Петра.

– Гений? Военный?

– Этого я сказать наверняка не могу, потому что под Азовом внушительного успеха добился не сам царь, а один из его генералов. Кто же на самом деле командовал армией под Феодосией, нам достоверно не известно.

– На что ты намекаешь? – Слегка напрягся Леопольд.

– Наши люди в Стамбуле рассказывали о том, что недавно четвертованный Давлет Герай оправдывался тем, что называл армию Петра прекрасно подготовленной, снаряженной и вооруженной. Преувеличивал, конечно, однако, такой позиции держался не только он, но и добравшиеся до Стамбула участники битвы при Феодосии. Все как один говорят, что у нашего юного союзника небольшая, но очень сильная, прекрасно вооруженная армия с большим количеством добрых пушек.

– То есть, Петр смог нас обхитрить? – Прищурился Леопольд.

– Скорее воспользоваться османскими шпионами, которых мы пригрели в Вене. Я бы сказал, что вся кампания Петра этого года выглядит хорошо поставленной пьесой, в которой мы играли свои роли. Обратите внимание, Ваше Императорское Величество, ведь он всем сказал и показал то, что нужно. То есть, позволил прочитать только свои собственные реплики, не ведая о том, что было в листках, поданных другим участникам представления.

– Но откуда он мог знать, что в Вене есть шпионы султана? – После долгой паузы спросил Император Священной Римской Империи.

– Просто догадался, – пожал плечами посол. – Я общался с миссией иезуитов в Москве, которым мы жертвуем деньги на богоугодное дело поддержания страсти русских к войне с османами. И они мне отрекомендовали Петра как человека чрезвычайно одаренного и умного. Даже поведали кое–какие подробности из его противостояния с Софьей. В сущности, в военной кампании с Крымским ханством он только подтвердил свои способности. Ведь никто ни о чем не догадывался до того момента, пока ни стало слишком поздно что-то предпринимать.

– А как тогда быть с Яном Собески? Ведь выходит, Петр промахнулся в своих расчетах.

– Или изначально на это рассчитывал, – улыбнулся посол. – Мы ведь знаем из событий в Москве двухлетней давности, что он не склонен к лишней крови и насилию. И если есть возможность его избежать или перепоручить резню кому-то иному, то он так и поступает. Репутация кровожадного тирана – это не то, к чему он стремится. Даже преступников не казнит, а ссылает в монастырь на исправление.

– Как необычно… – удивленно покачал головой Леопольд. – Кто бы мог подумать, что столь юный правитель будет отличаться таким миролюбием. Обычно люди его возраста склонны к резким поступкам.

– Не все так однозначно, – улыбнулся посол. – Если бы меня просили выбрать участь для себя, то я бы выбрал казнь, пусть даже и повешение или пытки, чем эти монастыри. Он ведь специально договорился с клириками и оплатил возведение на далеком северном острове, где кроме льда и снега ничего нет, двух небольших монастырей: мужского и женского. Их исключительной особенностью является то, что кроме ужасной погоды круглый год все послушники, сосланные туда, занимаются добычей руды из мерзлой земли. Получая пожизненно адские мучения и унижение.