Пехота - Брест Мартин

Мудрость эта согрела мятущееся сердце моего ротного и прожила с ним все месяцы его сногсшибательной военной карьеры. Мудрость эта неоднократно проверялась на практике, так же как и военные постулаты, касающиеся маршей, переездов или ротаций: «В армии ничего не начинается вовремя, но все всегда успевают» или «Главное — не вовремя выехать, а вовремя приехать». Глубокая мысль, да.

Я колупнул кроссовком засохшую глину. Не верится, что этой ночью мы отсюда уходим. Сто дней, ровно сто. Ага, как там говорили в начале: «На три дня зайдете, потом вас сменят»? Ну вот, меняют. На наше место заходит тридцатая бригада, точно такие же люди, как и мы.

Эххх.

Мимо проходит ротный. Голова у него уже кругом, и я подбрасываю новый вопрос.

— Чуешь, Вася.

— А?

— Волынька не доедет.

— Куда?

Оооо, да Вася, кажись, уже мало что соображает. Двое суток сборов, это да… Это охренеть как тяжело.

— В место сбора батальона. Как оно там… «місце очікування ешелону». Ну, туда, на границу областей.

— Точно. Так что ее, тридцатке оставим?

— Та не. Мы там не знаем никого.

— Та все везде одинаковые. — Вася мотает головой, потом садится на ящик.

Тут же подлетают Ляшко с Хьюстоном, хватают этот ящик и волокут в бортовой «Урал». Вася вскакивает и матерится.

— Не. Это все-таки машина. Давай знакомым отдадим, нормальным.

— Ну давай, сам разъ.буйся, мне не до этого.

Набираю одного хлопца из Айдара, с кем недавно познакомился. Контрактник на «два пожизненных», то есть «до кінця особливого періода», невысокий, чернявый, быстрый. Повернутый «на войне», не такой, как мы, по факту мы же временщики в армии, так, мобилизяки с четко очерченными сроками дембеля.

Ярик за.бан и печален. Он только недавно поставил в «Волыньку» сиденья от… Москвича, что ли? И будь я проклят, если спрошу его, откуда он их взял.

— А ты откуда сиденья взял, мой светловолосый карпатский эльф? — спрашиваю его.

— Краще тобі цього не знати, — мрачно отвечает Ярик и поворачивает тонкий руль.

Машинка слетает с террикона и, повернув, казалось, на двух колесах, заворачивает в посадку.

— Мне тоже жалко ее отдавать, — говорю я. — Но ведь мы и лэндровер, и форд отдадим. А эта просто не доедет.

— Доедет, — упрямо говорит Ярик, вот ведь упертый.

— Доедет туда, а на эшелон не встанет. Что нам ее там, закопать?

— Пацани хоч нормальні? — сопит Ярик.

— Сам побачиш. Нормальні. З Айдару.

— Не вграють машину?

— Не. Не вграють.

— Ладно… О, так ми на «Паралель»? Я зара тоді хот-дога в’їбу. А може, й два, — облизывается Ярик.

От проглот. И не толстеет.

Парни приезжают на своем «Уазе»-кабриолете, без верха. Здороваемся, обнимаемся. Они в «woodland-е», и с американскими флажками-шевронами. Приколисты, блин.

— Привет американским инструкторам, — говорю я. — Все хорошо у вас, только афронаемника в комплекте нету.

— Чого нема — того нема, — улыбается Валера и хлопает «Волыньку» по капоту. — Что мы тебе должны за машину? С баблом сейчас не очень.

— Бля, — начинаю злиться я. — Я шо, похож на автосалон?

Не гони, я не продавать ее приехал.

— Ладно-ладно, — айдаровец примирительно поднимает руки, — ты говорил, что на нее номера белые есть?

— Внутри валяются. И даже техпаспорт, — киваю я.

— Братан, — говорит Валера серьезно, — нет слов.

— Мы уезжаем — вы остаетесь. Вот и все слова, — пожимаю я плечами. — Держи ключи.

— Не уграйте машину, вона нормальна, — бурчит Ярик, дожевывая хот-дог.

— Не уграем, — улыбается Валера, — все, погнали мы. Давай, спокойного выхода вам.

— И вам скучной ночи, — я киваю и поднимаю руку.

Две военные машины уезжают в сторону КПВВ, а нас скоро должен подобрать командир. Надо ему кофе взять.

Чуть позже.

— Так, я не поняв, — говорит Хьюстон, тяжело отдуваясь.

— Це не новость, — тут же отвечает Ляшко. — Странно було б, якщо поняв.

— Не еби мене й не мучь. І не п.зди попід руку.

— Хьюстон, — говорит Ляшко проникновенно, порхая аки бабочка вокруг тяжело топающего товарища, — мені медаль дадуть за тебе, точно.

— Ордєн Сутулого.

— Мартіііін, — поворачивается ко мне шагающий Ляшко, — а в нас у когось мєдалі єсть?

— Неа. Настоящих, государственных — нет.

— А ото, шо тебе и Танцору в Гранитном давали?

— «Знак пошани»? То відомча відзнака. Не держнагорода.

— А оте…

— Ляшко, я ж тебе говорю — нема.

— Жодної? — останавливается пораженный этой мыслью Ляшко. — Як так?

— Ну, не навоевали мы на медали. Та ладно, забей. Давайте, я вас тут подожду.

— Чего это тут? Давай с нами. А вдруг там снайпер?

— Хуяйпер. За Хьюстона спрячешься.

Мы идем снимать флаг. Я даже не знаю, зачем я с ними пошел, наверное, чтобы хотя бы на пару минут вынырнуть из того хаоса, который царит внизу и называется «сборы мотопехотной роты». Бэхи ушли прошлой ночью, и у нас остались наши два «Урала» и ЗИЛ с кунгом. Прицеп, плюс цевешка, плюс прекрасная баня на колесном ходу. Интересно, третья рота нашла свои два колеса?

— А нахиба его снимать? Нехай бы стоял, — мы выползли на самый верх, гребя ботинками по осыпающейся щебенке, и теперь смотрим с самой высоты. Эххх… красиво как! Дымка над карьером.

— Это наш флаг. Тридцатка свой поставит. Все, давайте, топайте. Та не вибрируй, сегодня весь день не стреляют, чего ты заволновался?

— Доктор, я нєрвнічаю, — с наигранным ужасом говорит Ляшко. — Мені все врємя здається, что мене хотять вбити.

— Годен! — говорю я. — Вы приняты на контракт в Збройні Сили України. Следующий!

— Ой, не треба. — Ляшко приседает и запускает палец в нос. — Я мобілізований дебіл, шо ви від мене хочете?

— Младший сержант Ляшко, вы переигрываете, — пафосно говорю я. И добавляю: — Та валите уже, а то уедут и вас забудут. Пацаны убредают, нога-за-ногу, за флагом, я сажусь на теплый камень и вытаскиваю сигарету. Ну что, Донбасс, прощаемся? Сколько мы тут про…

Патетику момента портит Президент, легконогим сайгаком взлетающий по насыпи и плюхающийся рядом со мной.

— Посунься, Піпіська, — радостно говорит он. — И шо ты сидишь? Давай уже сигарету.

— Так, сержант Президент. Вычеркиваем, — я протягиваю ему сигарету и на миллиметр сдвигаюсь на камне.

— Откуда ты вже мене вичеркнув?

— Из той группы, что остается, — я киваю вниз.

Внизу Механ сказал Сепару и Кирпичу погрузить в прицеп сборный душ, и теперь они вдвоем мучительно тупят перед этой конструкцией.

— Шо-то я не поняв. Ми ж всі уходимо.

— Всі, да не всі. У ротного Моріарті ієзуїтській план. Впрочем, как всегда.

— Излагай.

— Не могу, он секретный.

— Давай бистріше, поки сєпари не учуяли Хьюстона та нє захєрачили нас з міномета.

— Умереть в последний день будет крайне тупо. — Я швыряю окурок на камни, и он, отскочив и рассыпая жаркие искры, улетает куда-то вниз. — Короче, смотри. Фуры и основная масса уйдут около одиннадцати. Спустим их раньше. Они пойдут через поле и возле «Банана» станут, на повороте на старую позицию в колонну построятся. Будем спускать с паузой минут в пятнадцать. Здесь останется лэндик, пикап и девять человек. Одна дашка, один АГС и один СПГ.

— А птур?

— А нахер он тебе ночью?

— Логично.

— Ну вот. Мы встречаем тридцатку. Позиции их командир и старшина уже смотрели. У них две или три бэхи, они заскакивают, мы им еще раз все показываем и съебываемся.

— Когда они должны быть?

— Вот как раз в одиннадцать. Они через село заезжать будут.

— Зря через село. Ну, то есть, примерно к часу должны быть?

— Как бы не позже.

— И кто остается?

— Ротный, я, Федя, Джонни, Ваханыч, Ярик, Лунгрен, Прапор и ты. Хотя тебя я уже вычеркнул.

— От бля, шо ти за людина?

— А от нєхєр було мене зайо…