Эти Золотые мальчики - Рейчел Джонас

что бесит меня больше: то, что я промахнулась, или то, что мне приходится изо всех сил стараться не смотреть на его причиндалы. Даже не опуская взгляда, я вижу гораздо больше, чем следовало бы.

Его грудь вздымается от ярости. Резкое движение его челюсти одновременно и злит меня, и заводит.

– Прочь, – рычит он, но приказ предназначен не мне, а тем, кто спокойно принимал душ до того, как я вошла. И вот я остаюсь наедине с самим дьяволом во плоти.

Крылья его ноздрей раздуваются от гнева. Со мной, кстати, творится то же самое.

– Ты испортил мою машину! – кричу я.

Его полных губ медленно касается кривая усмешка, но он не отпускает мой кулак.

– Что такое? Тебе не понравился мой маленький сюрприз? – поддразнивает Уэст. – Скажи спасибо, что я оставил инструменты, которые тебе понадобятся, чтобы собрать заново этот кусок дерьма.

В груди клокочет ненависть. Никаких сомнений – я еще никогда не испытывала подобного чувства хоть к кому-то. Но что еще больше сбивает с толку, так это то, что мне становится все сложнее не опускать взгляд на его член. Чтобы побороть желание, я с трудом сглатываю и смотрю, как вода стекает по его лицу и груди, смывая мыло, которое еще недавно покрывало его тело.

Темные пряди волос падают ему на лоб. Пара зеленых глаз прожигает меня насквозь.

– Наверное, ты к такому привычна, – хрипит он. – Выходишь на улицу, а там твоя тачка стоит на кирпичах. В твоем райончике это наверняка обычное дело.

Он отвратительно язвительный, высокомерный. Удивительно, как он сам себя выносит.

– Ты перешел черту, – шиплю я.

Его хватка усиливается, и, прежде чем я успеваю среагировать, он хватает меня за другое запястье и тянет вперед, увлекая за собой под горячую воду. Она стекает по моим рукам, пропитывает волосы и одежду, но я даже не вздрагиваю.

– Когда это мне стало не наплевать на твои чувства? – кипит он.

– Пошел ты, Уэст, – резко выплевываю я.

В этих словах столько ненависти, моей и его. Но, по какой-то причине, среди всего этого клубящегося напряжения и негативной энергии, именно в этот момент я проигрываю битву, скользя взглядом по холмикам его пресса, а затем ниже.

Я таращусь всего секунду, поражаясь его впечатляющим размерам, но когда снова поднимаю глаза, вижу возвращение его сатанинской ухмылки. Я закатываю глаза еще до того, как он заговаривает. Уже знаю, какой будет его реакция, раз уж он поймал меня на месте преступления.

– Нравится?

Его глубокий голос звучит низко и проникновенно. Когда Уэст наклоняется, чтобы заговорить, я ощущаю его повсюду.

– Иди к черту, – срывается с моих губ.

Он близко, смотрит на меня свысока, и я вижу войну. Она бушует внутри него. Уэст ненавидит меня, да, так же сильно, как я ненавижу его. Однако в этом таится нечто большее.

В этом всем так много «нас».

Неудобно даже думать об этом слове – нас – но оно подходит. Потому что «мы» существуем. Даже если то, чем мы являемся, извращенно и уродливо. Похоть обернута таким сильным отвращением, что это пробирает до костей.

Но… ощущение все же реально.

Так же реально, как монстр, стоящий передо мной. Монстр, только что приблизивший меня еще на шаг, заставив пространство между нами казаться маленьким и удушающим.

– Ты не ответила на мой вопрос, – говорит он низким рокочущим голосом. – Нравится то, что видишь?

Мои губы приоткрываются, но я не могу произнести ни слова.

– Или «нравится» – неправильное слово? – спрашивает он. – Может, используем другое? Хочешь.

Когда эти слова слетают с его губ, клянусь, вода будто становится еще горячее. Я не была готова к такому наглому заявлению, поэтому не сразу нахожусь с ответом. Однако эффект от провокации проходит быстро, и я отпускаю ехидное замечание.

– Я не ответила, потому что смотреть особо не на что, Царь Мидас, – лгу я, изгибая бровь.

Уэст дерзко ухмыляется, а это значит, он понял, что я просто защищала свою гордость.

– Брось, Саутсайд, – тихо произносит он мне на ухо, – просто признай это. Тебе нравится.

Я усмехаюсь, почти касаясь губами его плеча. Вот как близко мы стоим друг к другу.

– Какая больная дура любит, когда ее мучают? Какая идиотка тащится, когда, выйдя на улицу, обнаруживает свою машину разбитой вдребезги?

В его груди вибрирует низкий, первобытный смех, и, по какой-то причине, от этого звука у меня по спине пробегает холодок.

– Та, что испорчена так же, как я, – отвечает он. – Та, что хочет запретный плод.

Я чувствую себя незащищенной, будто он докопался до моей реальной сути, нашел нити порочной ДНК, которыми меня пометила мать, и заставил признать это. Вот только его заявление производит эффект совершенно противоположный тому, которого он добивался. Оно выводит меня из транса, присущему моментам, когда мы оказываемся слишком близко друг к другу. Но в этот раз я разрушаю чары, устанавливая между нами дистанцию.

Я не упускаю из виду вспышку разочарования, которая исчезает с его лица так же быстро, как и появилась. Он мастер использовать эту маску, ту, что изображает его тупоголовым футболистом, но меня больше не обманешь. Если бы между нами существовала лишь вражда, все эти моменты, когда стены рушатся, а бдительность спадает, давно бы прекратились. Моменты, когда желание приобретает чудовищные формы, и никто из нас не может с этим совладать.

Но мозги у меня на месте. Мне известен мой предел, и я его достигла. Поэтому вместо того, чтобы снова накинуться на него с кулаками, я отступаю. Его бдительность слегка ослабла с тех пор, как я ворвалась в душевую, но все же не исчезла. И поскольку мне присуще тянуться к таким же, как я, покалеченным душам, я не позволяю себе снова оказаться в его пространстве.

Я достаточно мудра и признаю: у него есть некоторая власть надо мной. Больше, чем мне хочется признавать.

Уэст смотрит мне вслед. Вода стекает по его плечам, по обнаженному торсу. Его подбородок уверенно вздернут, пока он стоит там, похожий на богоподобную статую. Он может притворяться, будто весь состоит из холодных взглядов и горячего темперамента, но меня не обмануть.

– Думаю, тебе лучше поторопиться, – поддразнивает он. – Нужно немного поработать над машиной, м-м?

Он зловеще улыбается, сверкая зубами, но мне трудно поддерживать тот уровень гнева, с которым я сюда ворвалась. Ведь бросив лишь один взгляд, я понимаю, кто из нас одержал победу в этой схватке.

Кивнув на его стояк, я стервозно улыбаюсь.

– Ну, судя по всему, нам обоим есть над чем поработать.

Уэст даже не смотрит на свой член, нисколько не смущаясь того, что в моем присутствии у него возникла эрекция. Снова.

– Можешь остаться и посмотреть, – дразнит он. – Я от такого тащусь.

Ничего не могу с собой поделать. Улыбка становится шире.

– Ну уж нет, – отвечаю я и ухожу, пока не передумала.

У него ко мне слабость, и я об этом давно знаю. Пусть бесится. Я никогда не позволю ему того, чего он хочет. В том крошечном осколке ада, в котором он меня держит, у меня не так много вариантов получения преимущества. И раз уж мой враг отчаянно желает забраться ко мне в трусы… Что ж, я этим воспользуюсь.

#ПодпишисьНаМеня

@КоролеваПандора:

Упс, дорогие мои. Похоже, в раю неприятности? По крайней мере, по слухам. Кажется, сегодня днем некий Король снял колеса с колесницы своей Королевы. Что же пошло не так? Но все мы наверняка думаем об одном и том же: нашему любимому Квотербеку номер один было бы полезно собраться перед важной игрой, которая произойдет в ближайшие пару недель. Ведь «Сайпресс Преп» нужно сохранить идеальную статистику выигрышей, разве нет?

До скорого, птенчики!

П.

Глава 22

БЛУ

Благодаря дяде Дасти я не новичок в разрешении автомобильных драм. Не какая-то отчаявшаяся девица в беде, которая даже не способна заново прикрепить колеса. Но сперва меня всецело заняла месть кретину, решившему, что кирпичи под кузовом – это мило.

Вернувшись, я была слегка удивлена тем, что Дэйн и Стерлинг взяли на себя труд надеть задние два колеса обратно, пока я занималась… черт знает чем с Уэстом. Однако я накричала