Две воительницы - Личия Троиси

— Это неправда!

— А почему тогда они с тобой так обращаются? — спросил в ответ тот мальчик, который говорил о ней. — Ты родилась по ошибке, твои родители не хотели тебя и теперь тоже не хотят. Это знает вся деревня.

Это было уже слишком. Они подрались, и после побоев того мальчишки ей пришлось еще вытерпеть наказание от отца. Слезы затуманивали ее взгляд, но она увидела, как вела себя ее мать: стояла в углу, уперев руки в бока, и смотрела на нее без капли жалости.

И все-таки Рекла не хотела верить тем двоим. Для нее их слова были только ложью.

Ей было нужно немного, но насекомых ей было уже мало. Рекла устала изучать их умирание: эту агонию она уже знала наизусть. Ей было нужно что-то другое.

Она научилась охотиться в одиночку. Охотников в деревне было мало: ее жители были в первую очередь земледельцами и рыбаками, но время от времени то один, то другой из них в праздничные дни для развлечения ходил по соседним зарослям и ловил птиц и мелких зверьков.

Рекла издали наблюдала за ними. Подойти к охотникам она не осмеливалась, да и не хотела. В людях для нее не было ничего интересного, она предпочитала, притаившись, наблюдать за тем, что они делали.

Рекла оказалась способной охотницей. Она двигалась без шума, когда кралась среди травы, и у нее был талант мастерить оружие и ловушки. Вначале ей было достаточно удовольствия от самой охоты. Рекла развлекалась тем, что ловила животных, но, как только видела, что они умирали, теряла к ним всякий интерес. Приносить их домой и есть она не могла: ее отец уж точно не одобрил бы то, что она занимается таким малоподходящим для девочки делом. В конце концов она стала хоронить их с почестями.

Потом она начала ставить ловушки. Теперь она ловила свою добычу живой, иногда наблюдала за тем, как животное пытается убежать из ее умело устроенной западни. А после этого играла с ним.

Это было странное и жуткое удовольствие. С одной стороны, Рекла ясно чувствовала, что делает что-то не то, и даже приходила от этого в ужас. Вид крови был для нее отвратительным, а страдания ее жертв даже вызывали у нее сочувствие. Но именно в этом и была главная сладость: в боли, которую она ощущала в глубине желудка, в отвращении, которое чувствовала к себе, когда пытала для забавы своих пленников, — чувствовать себя сильной и ужасающе злой. Вот что ей нравилось в мучениях этих зверей: она наконец нашла подтверждение тому, что люди шептали о ней в тени. Она плохая, она проклята.

Но однажды ее все же застали за этим занятием, когда игра продолжалась уже достаточно долго.

Рекла всегда заботилась о том, чтобы не оставлять следов. Когда она мыла в ручье грязные руки, то с облегчением улыбалась. Кровь уплывала прочь, унесенная течением, а она становилась чистой.

«Больше я не буду так делать, это был последний раз», — говорила она себе.

Но через несколько дней это вдруг случалось снова. Она притворялась, что присоединилась к играм своих спутников, а потом, опустив голову, уходила в лесную чащу. И была такой пугающе молчаливой, что другие начинали ее бояться.

Но мать Реклы не боялась ее. Однажды она пошла за дочерью и спряталась за ветвями, чтобы узнать, чем развлекается ее дочь. А когда увидела, вышла из своего укрытия с ужасом во взгляде.

— Какого черта ты здесь делаешь?

В первый раз за всю жизнь Реклы ее побила мать, а не отец, и, пока била, повторяла, что Рекла — чудовище и то, что она делает, недостойно человека.

Все же мать не рассказала об этом своему мужу. Но сделала это лишь для того, чтобы муж не задал головомойку ей самой. Она заперла Реклу в одной из комнат дома и несколько дней продержала ее там без еды.

Рекла чувствовала, что заслужила это, и не могла ни в чем упрекнуть свою мать. Уже поздно: то, что началось как глупая игра глупых детей, стало безумной одержимостью. Но все равно она может с этим справиться. Лежа в темноте на своей постели, она поклялась, что изменится, — она не знала как, но изменится и никогда больше не сделает этого.

И Рекла попыталась стать нормальной. Постаралась жить как все другие дети, с их мелкими проблемами, с их смехом без причины. Но не смогла. Для нее было невозможно смешаться с ними. Она была плохой, она совершила ужасные дела — так сказала ей мать, и поэтому для нее нет места в деревне. А если это действительно так, почему не продолжить? Почему не начать снова играть в эту глупую игру, которая к тому же одна приносила ей облегчение?

Это случилось снова. И снова ее застали. И опять это была ее мать, которая, вероятно, испытывала удовольствие оттого, что наконец нашла достаточно весомую причину, чтобы бить дочь и обращаться с ней так, как она заслуживала.

Именно тогда Рекла начала в одиночестве наказывать себя. Она держала ладони в ледяной воде, пока они не теряли чувствительность и не становились красными. В своей комнате, в темноте она долго стояла на коленях, пока не начинала плакать от боли. И она всегда повторяла себе одно и то же: «Больше я не сделаю этого никогда, никогда!»

Слова не действовали. И чем чаще она видела, как ее родители ненавидели друг друга и ее, тем меньше находила в себе сил, чтобы прервать это движение по спирали, которое как будто держало ее в своей власти.

Однажды вечером Рекла вошла в лучшую комнату родительского дома после того, как родители закончили ссориться. Раньше она никогда так не делала, только слушала, как ее мать, всхлипывая, собирает и выбрасывает черепки разбитой посуды, и ждала, пока все станет обычным, пока исчезнут все следы, оставленные приступом гнева. Если бы она могла сделать то же со своими жестокими и безобразными воспоминаниями! Собрать бы их вместе одно за другим и навсегда выбросить прочь, отменить, как будто они никогда не существовали. Но в тот вечер она не спала и вышла из своей комнаты, словно ее толкнуло что-то непонятное для нее.

На полу был неописуемый беспорядок: опрокинутый стул, печной горшок, перевернутый вверх дном. А еще — капли крови и несколько кусков стекла от разбитой бутылки. Рекла наклонилась и подняла один из них. Луч луны, падавший из окна, осветил этот осколок и зажег в нем тысячу голубоватых бликов. Рекла подумала, что это очень красиво. Она повернула стекло в пальцах и почувствовала острую боль. Ее ладонь стала окрашиваться в ярчайший красный цвет, Рекла смотрела на это словно зачарованная. Она еще сильнее сжала осколок и почувствовала, как горячая кровь омыла ее кулак и потекла вниз по руке. Она заслужила эту боль. И это ей нравилось.

Вероятно, она специально устроила так, чтобы отец застал ее за игрой. Она хотела положить всему этому конец, найти хоть немного покоя. Однажды она неосторожно позволила себе играть возле своего дома, и отец увидел ее еще с кровью на руках.