Секта. Роман на запретную тему - Алексей Колышевский

Портовый Неаполь разрезан на два города улицей, название которой переводится с итальянского как «середина». В верхнем, светлом мире много прекрасных домов, памятников, фонтанов, скверов – словом, всего, что должно быть в настоящем большом городе «с традициями». Но в нижнем городе все обстоит иначе. Здесь другой воздух, отравленный миазмами человеческих отходов. Здесь огромные черные дома с закрытыми ставнями. Между домами натянуты бельевые веревки, а улицы настолько узкие, что на них сложно разъехаться двум мотоциклистам. Нижний город похож на преисподнюю, где по мостовым текут нечистоты, где в темных подворотнях прячутся торговцы героином и крэком, где горы мусора гниют, распространяя нестерпимое зловоние и привлекая крыс – полноправных жителей нижнего города. Недаром здесь есть памятник Данте, который словно попал в свой последний круг ада: он стоит на высокой колонне и силится увидеть хоть малейший просвет в окружающей его черноте, но все тщетно.

Они бросили «Вольво» в каком-то переулке, втиснув машину в чудом отыскавшийся пустой асфальтовый прямоугольник на обочине. Прошли пешком около десяти кварталов, попав в самый центр этой клоаки. Здесь Пэм нашла нужный дом, они поднялись по отвратительно грязной лестнице и очутились на площадке четвертого этажа. Она позвонила, дверь открыл высокий худой человек с яйцевидной головой и неестественно широким лбом. Ни о чем не спрашивая, он пропустил их внутрь. Игорь оказался в квартире, три комнаты которой были уставлены всевозможной аппаратурой, а в четвертой стояла деревянная раскладушка, тумбочка и стул. Яйцеголовый хозяин квартиры о чем-то быстро переговорил с Пэм, несколько раз кивнул в знак согласия. Скорее это был жест подчиненного, выслушавшего приказ. Затем Пэм поцеловала Игоря в щеку и ушла. Хозяин квартиры молча указал ему на комнату с раскладушкой, достал фотоаппарат, сделал несколько снимков, попросил никуда не выходить, никому не открывать и вышел следом за Пэм.

Он вернулся только на рассвете следующего дня. Принес сумку с одеждой, и Игорь наконец переоделся в обыкновенные джинсы, футболку и спортивные туфли. Вещи были новыми, на них болтались магазинные ярлычки. Помимо одежды Игорь получил из его рук конверт с деньгами, кредиткой и американским паспортом. Открыв его, Игорь увидел, что паспорт выдан на имя Игоря Кутепова. Помимо имени совпадал и год рождения, а паспорт был выдан паспортным агентством Вашингтона. Пока он разглядывал документ, немногословный до того хозяин квартиры, рубя фразы, дал несколько пояснений:

– Вы объявлены в розыск как подозреваемый в убийстве собственного отца. Журналисты, как всегда, пронюхали все раньше всех, но у них нет вашего фото. Ждут ответ на запрос из России, и если не сегодня к обеду, то точно к вечеру ваш портрет опубликуют во всех газетах, вы станете более знаменитым, чем тренер «Ювентуса» Анчелотти. Вам необходимо срочно покинуть Италию и вообще Европу.

– Я хочу вернуться в Москву! Все это ослиная бредятина! Как я мог убить своего отца?! Они что там, все помешались?!

– На рукоятке пистолета ваши отпечатки пальцев. Их кто-то переслал в полицейское управление. Железная улика, не отвертитесь. Во всяком случае, арест вам гарантирован, итальянцы не любят отцеубийц. Дальше следствие, допросы, выдача русскому правосудию, а у вас тоже не любят отцеубийц. Даже если все выяснится и вас каким-то чудом оправдают, на дальнейшей, нормальной жизни можно будет поставить крест. С мечтой о карьере также придется распрощаться. Вас всегда будут помнить только как человека, который смог выстрелить в затылок собственному родителю.

Игорь сидел на кровати, обхватив голову руками. Мозг не в состоянии был удержать мысли: от них оставались лишь самые тяжелые обрывки. «Откуда Пэм догадалась про отпечатки на пистолете? Впрочем, это логично. Слишком красиво он лежал. Подставили меня абсолютно, ничего не скажешь. И доводов против слов этого яйцеголового никаких: прав во всем. Надо бежать».

– Миссис Клеменс сделает заявление перед прессой о том, что вы захватили ее в заложницы и выпустили только в Милане. Автомобиль, на котором вы приехали в Неаполь, я перегнал этой ночью в миланский пригород Тренто. Полиция будет сбита с толку на несколько дней, тем более что итальянцы не очень-то рьяно расследуют убийства иностранцев, пусть даже в статусе дипломата. А вы через несколько дней будете уже в Персидском заливе.

– Каким образом?

– В ваших новых документах изменена только фамилия. Так будет легче вжиться в легенду. Вы гражданин Америки, из семьи эмигрантов. Родились в Штатах. В Италии как турист. Путешествуете. Сейчас направляетесь в Индию. Для этого сядете на корабль, который отходит, – он взглянул на часы, – через два часа. Вот ваш билет до Бомбея. Там вас встретят. Выйдете отсюда и пойдете вниз, к порту, прямо, никуда не сворачивая. Я пойду за вами, прослежу, чтобы не случилось ничего экстраординарного. Не оборачивайтесь. Подниметесь на корабль, сразу пройдете в свою каюту, закроетесь и будете ждать отплытия. Затем ведите себя естественно, но избегайте завязывать знакомства. Вы готовы? Времени почти не осталось, корабль ждать не станет.

…Как же все это ужасно, неправильно, несправедливо! Папа, его папа – самый близкий на свете, самый родной человек убит неизвестно кем. Убит зверски, выстрелом в затылок! За что и, главное, кем?! Ничего, когда-нибудь он найдет ответы на все вопросы. Когда-нибудь…

А сейчас за бортом была соленая вода до горизонта, и цвет ее менялся так часто, что уже от одного этого можно было сойти с ума. Тяжело, когда тебя постоянно гложет одна и та же мысль: примириться с непостоянством окружающего мира – непереносимый диссонанс. Он отвернулся к стене и долго лежал, бессмысленно глядя в одну точку. Нельзя быстро свыкнуться с ощущением, что оказался в тупике. С тем, что вот так, в один момент, потерял все и вернуться назад невозможно. С тем, что ты изгой из собственной страны на веки вечные, уж во всяком случае, как Игорь Лемешев появиться на Родине теперь точно невозможно. Отца мог убить кто угодно: жизнь разведчика многих интересует. Сейчас, спустя несколько дней плавания, когда его корабль, проплыв через территорию Египта, оказался в Персидском заливе и почти половина пути была пройдена, а к Игорю стала постепенно возвращаться способность мыслить логически, он понимал, что на убийство могла пойти и Пэм, заинтересованная в его, Игоря, «приручении». Тогда, если допустить такую возможность (а она вполне допустима, слишком много совпадений), то нужно срочно связаться с Сеченовым. Сообщить о своем местонахождении, и тот поможет, даст совет, связь. Чего он стоит без связи? Кому нужны тайны, которые будет пытаться сохранить память? Тайна, известная одному, таковой не является, ибо во владении тайной должен быть практический смысл.

Игорь вышел из каюты и направился в один из корабельных ресторанчиков. Перед входом там стояла стойка со свежими газетами, а в вестибюле на стене висел телефон. Можно позвонить куда угодно, и уж конечно, в Москву. Номер Сеченова Игорь помнил наизусть, и, конечно, он позвонил бы ему, если бы по пути не скользнул взглядом по стойке с газетами. Ее только что закончил заполнять свежими газетами дежурный матрос. Крупными буквами набранная передовица английской «Гардиан» выглядела словно приговор: «Сын русского дипломата найден мертвым в автомобиле убитого им отца». Игорь выдернул газету из стойки, пробежал текст глазами: «…под воздействием наркотиков…», «…чудом спасшаяся гражданка США Пэм Клеменс рассказала, что…», «…на пистолете обнаружены отпечатки пальцев, идентичные отпечаткам на трупе…», «…официальный представитель МИД России заявил о полной непричастности…». Его фото есть, правда, очень нечеткое, но опознать можно. Рядом на фото остов обгоревшего автомобиля. Он посмотрел на дату выхода газеты: сегодняшний номер, получен во время захода в порт Джабаль-аз-Зейт. Пэм знает, что он жив. Она спасла его и укрыла. Сеченов считает его мертвым, и неизвестно, как он отреагирует, если Игорь позвонит с того света. Отца мог убить кто угодно. Стоп!

«Папа говорил, что девяносто восемь процентов правды о том монахе находится у него. Что он имел в виду? Информацию, которую он хранил в голове, или нечто иное? То, что может быть в виде конкретного доказательства, факта, который можно подержать в руках, рассмотреть, пролистать? Стоп!»

Игоря прошиб холодный пот, он прислонился к стойке с газетами и чуть не опрокинул ее. Мимо проходила группа культурных японцев: взрослые люди, а ходят так, словно они в детском саду – парами, держась за руки. Национальные традиции всегда выглядят забавно. Японцы организованно смотрели на Игоря, и каждый, пройдя мимо него, улыбнулся, продемонстрировав отличные белые зубы. Здоровый, несмешанный генофонд, да и природа в свое время помогла: монголы несколько раз пытались доплыть до острова Дракона, и тогда, если бы доплыли, возможно, все в мире сложилось бы иначе, но всякий раз, когда их лодки подходили к берегу, дул камикадзе – ветер последней надежды. Монголы тонули, а с ними утонула сама идея порабощения острова.