Страж - Алексей Пехов

Я ему не мешал. Пусть выпустит пар прежде, чем начнется работа. Наконец, Шуко немного пришел в себя и, все еще злобно ругаясь, подхватил со стола фальчион.

– У тебя есть оружие? – хмуро спросил он у меня. – В городе небезопасно.

– Рейтарский палаш на седельной сумке. Пойду схожу за ним.

– Я сейчас спущусь, только поговорю с Розой.

Я прошел по пустому дому, слыша, как единственный из оставшихся слуг гремит посудой. Пауль сидел на крыльце, курил трубку, рассеянно поглаживая Тигра по голове.

– Он перестал кипеть? – спросил у меня страж.

– Да.

– Шуко слишком вспыльчив.

– Ты всегда относился к нему с предубеждением.

Он затянулся, выпустил дым:

– Да. Этот парень – несдержанный дурак, которому случайно достался дар, иначе он бы давно уже угодил на костер во время очередного погрома. Цыгане притягивают тьму, тебе ли этого не знать.

– Любой притягивает тьму, если совершает зло. Так учат нас на проповедях.

Пауль внимательно посмотрел на меня, хмыкнул:

– Ты несколько изменился за те четыре года, что мы не виделись.

– В чем же?

– У тебя появились весомые аргументы в спорах.

Я рассмеялся, пожал плечами и направился в конюшню. Палаш лежал на сумках, я взял его, пристегнул к поясу. Прямой клинок с односторонней заточкой был средней длины. Мастером в фехтовании меня не назовешь, шпагу и рапиру терпеть не могу и вряд ли выстою против настоящего маэстро, но в уличной рубке смогу себя защитить. Участие в нескольких военных кампаниях во времена моей молодости преподало мне пару неплохих уроков боя.

Когда я вернулся к крыльцу, Пауль и Розалинда уже уходили, а Шуко, напряженный и взъерошенный, провожал их злым взглядом.

– С ней все будет в порядке, – успокоил я его.

– Конечно, будет. Потому что иначе я его убью.

– Надеюсь, ты этого ему не сказал.

– А стоило бы. Ладно. Пошли в госпиталь.

Госпиталь находился за Керениским холмом, там, где Месола расширялась перед самым впадением в море. Он прятался среди кипарисов и платанов, в старом квартале, совсем недалеко от полуразрушенного стадиона, помнившего другие народы, населявшие эти земли задолго до того, как появился современный Солезино. Госпиталь организовали монашки из ордена урсулинок еще в те благословенные и светлые времена, когда орден был влиятелен, и никто не помышлял о том, что его уничтожат за пару дней, обвинив женщин в плотских утехах с Дьяволом и отправив на костер несколько тысяч несчастных.

Монашки исчезли, а госпиталь остался. Это было четырехэтажное здание с собственной часовней, одним концом примыкавшей к развалинам монастыря, куда оттаскивали мертвых. Мы подошли с Серпантинной крайне неудачно, на мой взгляд, так что пришлось пройти через монастырь, чтобы не делать круг вокруг лесистого холма.

На людях, что работали во дворе, я увидел тюремные робы.

– Каторжники? – спросил я у Шуко.

– С галер. Они сами вызвались искупить свои грехи.

– Интересная форма покаяния. Мне кажется, что сбежало больше половины.

– Так и есть. – Цыган говорил глухо из-за плотной повязки на лице. – Многие сбежали, но есть и те, что остались. Самое удивительное, что заболевают они гораздо реже, чем остальные. Хочешь не хочешь, а в Бога поверишь.

Я хмыкнул, не желая продолжать дискуссию из-за смрада. Открытые могилы и большой двор были заполнены трупами, вид которых оказался ужасен. Я был рад, что не стал завтракать. Мор не ведал жалости, и невидимая смерть, должно быть, устала работать жнецом, слишком многих ей пришлось забрать с собой.

Одни погибшие посинели, другие почернели и распухли. Сотни тысяч мух гудели в воздухе, ползали по гниющим, обливаемым раскаленными солнечными лучами телам.

Два священника поливали их слабенькими заклинаниями, но этого было недостаточно для того, чтобы уничтожить всех насекомых. Церковники опасались, что такое количество мух может привлечь сюда своего повелителя – Вельзевула.[27] Разумная предосторожность, хотя, на мой взгляд, несколько запоздалая. Демон, распространяющий болезни, уже успел побывать в Солезино, и никакие молитвы святому Франциску – его главному противнику – не помогут.

Каторжники копали могилы, крюками стаскивали трупы в канавы, засыпали негашеной известью и землей.

– Будем надеяться, что покойникам отпустили грехи, а то темных прибавится.

Шуко достал из кармана пузырек, вылил половину себе на повязку, оставшееся отдал мне. Я смочил духами тряпку, закрывающую мой нос, и вошел следом за напарником в двери госпиталя.

Здесь кроме смрада, уже привычного для города, пахло целебными снадобьями, камфарой и целым букетом пряных трав. Несмотря на середину дня, окна оказались закрыты, отчего воздух был густым, раскаленным и убийственным по количеству едких ароматов, способных уничтожить даже здорового человека, не говоря уже о больном. К тому же почти все окна затянули плотной тканью, отчего здесь царил полумрак.

– Да тут половина помещений отравлены, – сказал я.

Шуко подошел к душе, сидевшей на пороге. Еще не старая женщина, в лохмотьях и со сбитыми в кровь ногами, умерла отнюдь не от пота. Судя по всему, это было достаточно давно, так что ее внешний вид сильно отличался от тех, кого застала эпидемия.

– Здесь есть темные?

Она подняла глаза от пола, увидела нас, вздрогнула, отшатнулась.

– Мы не причиним тебе вреда, – попытался успокоить я ее. – Ты нам не нужна.

Женщина облизнула сухие губы, прошептала:

– Они там, в залах. Мне пришлось уйти.

– Скольких ты видела? – Цыган, прищурившись, вглядывался в полумрак.

– Троих, на нижнем этаже, но их больше. Ночью они расходятся по городу. Не трогайте меня. Пожалуйста.

– Не тронем, – пообещал я ей и последовал за Шуко.

Огромные, широкие залы были завалены людьми. Мертвые лежали в лазарете рядом с живыми, в духоте, тесноте и смраде. Те, кто еще дышал, метались на соломенных матрацах, кричали, стонали, звали врачей и бога. Впавших в безумие связывали.

Судя по всему, люди умирали так быстро и так часто, что покойников просто не успевали выносить. Зато каторжники, облаченные в плотные фартуки, постоянно приносили новых заболевших.

Среди больных ходило довольно много людей из числа монашеских орденов, богомольцев и обычных добровольцев.

– Сколько среди них врачей? – поинтересовался я.

– Не так много, как раньше. Ни одного магистра не осталось. Несколько лиценциатов[28] и бакалавров, а также хирургическое братство. Во всяком случае, так было несколько дней назад, что сейчас – не знаю. Ну что? Расходимся?

– Давай. Так будет быстрее. На тебе этот и второй этаж. Я возьму третий, четвертый и чердак.