Тайный бункер абвера - Александр Александрович Тамоников

— Быстрее, быстрее надевайте мое пальто и платок. Ну же!

Алексей пытался спросить, двинуть рукой, выполнить приказ, но тело отказывалось его слушаться. Женские руки ловко натянули на окровавленную рубаху пальто, на голову легла косынка с тонким ароматом духов. Женщина подставила плечо, попыталась поднять пленного:

— Вставайте. Хотите жить, хотите сбежать отсюда, надо встать!

С коротким стоном Захаревич все-таки поднялся, хватаясь за стену, сделал несколько шагов. Женщина по-прежнему поддерживала его, тянула вверх по ступеням:

— Быстрее, быстрее! Он может вернуться в любую минуту.

Она тащила его изо всех сил, вложив всю мощь своего хрупкого, но тренированного долгими репетициями у балетного станка тела.

— Еще ступенька, давай, давай. Осталось чуть-чуть!

Она хвалила и подбадривала летчика, который едва стоял на ногах после многочасовых издевательств. Со всех сторон голоса перешли на крик, заключенные при виде пары умоляли о помощи, просили освободить. Мари, хоть и слышала их, только тащила летчика, не поднимая на людей глаза. Нельзя испытывать жалость, нельзя доверять своему сердцу — твердила она себе в этот момент, как и повторяла все время, что была шпионкой во вражеском расположении. Она не сможет спасти всех, только одного. На последней ступени женщина все-таки не выдержала, она обернулась:

— Крепитесь, товарищи. Красная армия близко! Скоро спасение!

Ослепленный светом, измученный Захаревич брел по коридору, рука его вцепилась в хрупкое женское плечо.

— Кто вы? — удалось ему прохрипеть сухими губами.

Но женщина подтолкнула пленного к двери, потом к машине, а сама бросилась бежать со всех ног прочь от жуткого здания. Ей казалось, что крики пленных преследуют ее, доносятся из подвальных окошек, жалобно завывают из-под земли. И Мария бежала со всех ног, не замечая осеннего холода, впившегося в тело под тонким шелковым платьем, удушливого дыма, от которого разрывалась грудь в кашле. Все, что она чувствовала, — это крики за спиной да поток слез на своих щеках.

Тем временем Шубин крикнул летчику:

— Вниз, на пол! Держитесь! — И нажал на газ.

Генеральский автомобиль с визгом разорвал дымовую завесу, объехал толпу немецких солдат, что бежали с ведрами в сторону черного столба пожарища. Машина летела по улицам Маевска без остановок, редкие прохожие шарахались в сторону при виде ее черных боков. Летчик на заднем сиденье еле сдерживался от крика, на каждом повороте и ухабе тело пронзала боль. Но он понимал, что спасение уже почти произошло, надо лишь стиснуть зубы и дождаться конца этой сумасшедшей гонки.

Не доезжая до пустыря, разведчик резко выкрутил руль, и машина с размаху влетела в кусты. Здесь он кинулся к задней дверце и помог Захаревичу выбраться наружу:

— Быстрее, опирайтесь на меня! Осталось добраться до ограды, и мы в безопасности! Там ждут товарищи! Давайте, хватайте меня за шею.

Обессиленный летчик едва шел, и все же за полчаса им удалось добраться до прохода через чертополох. Общими усилиями мужчины перебрались через заграждение. Оказавшись в прохладе деревьев, Алексей наконец смог на несколько секунд остановиться и всмотреться в незнакомца рядом:

— Кто вы?

— Капитан фронтовой разведки Шубин. — Глеб ни на минуту не переставал идти, помогая другому капитану уходить от городской черты в глубину леса. — Нас послали… — Он задыхался от быстрой ходьбы и тяжелого груза. — Послали освободить вас из плена. Там ждет Катерина Рынзина, ваша летчица.

— Катя, капитан Шубин, — беззвучно повторил разбитыми губами Захаревич и вдруг улыбнулся. Он только сейчас понял, что он жив и свободен!

Летчица из его взвода младший лейтенант Рынзина в этот момент прислушивалась к лесным звукам вокруг. Оказаться среди деревьев, без крыши над головой, беззащитной, так близко от врага для нее было непривычно. Совсем недавно она была обычной студенткой спортивного института, тренировалась на любимых занятиях — прыжках с парашютом — и мечтала стать автоинструктором. Но война спутала все ее планы. Вместо парашюта — штурвал бомбардировщика, а вместо лекций — ночные вылеты. И если небо, бреющий полет, звуки мотора стали для нее привычными за год службы в авиационном полку, то бесконечный лесной массив пугал своей дикостью.

Они остались вдвоем рядом с тайником, где были спрятаны снаряды. Илья ушел к насыпи в помощь напарнику, а Катя с Сергеем теперь охраняли их лесной лагерь.

Сергей Громов, который за годы войны сроднился с природой, диким черно-зеленым океаном из деревьев, болот, оврагов, успокоил девушку:

— Не пугайтесь, это птица, коростель.

— Похоже на скрип. — Девушка испуганно шагнула ближе к Громову.

— Это птица, не человек. Шаги я услышу, под ногами у немцев сучки ломаются, — объяснил Громов.

Катя улыбнулась ему:

— Какой у вас слух тонкий.

— Я на свирели раньше в музыкалке играл.

Сергей сам не понял, как заговорил с этой высокой девушкой. Из-за страшного шрама он теперь и не помышлял, что сможет когда-либо даже начать разговор с женщиной. Но Катя смотрела прямо, не отводила взгляда от багровой сети из порезов, и ему было совсем не страшно стоять рядом и разговаривать.

Он показал ей изрезанную руку:

— Теперь вот больше не смогу. Сухожилие повредили.

Она тут же откликнулась:

— Ой, а я на мандолине умею играть. Правда, на уроки со слезами шла, меня мама заставляла. — И девушка прыснула в ладошку.

Катя бережно взяла изуродованную кисть парня в свои ладошки и всмотрелась в багровые жгуты шрамов:

— Работа пальцев сохранилась. А гибкость можно восстановить. Специальную зарядку делать нужно, я вам покажу, какую именно. У меня мама реабилитолог, она в специальном центре работает, где после операций восстанавливаются. Вот победим, и я вас познакомлю, она вас на раз-два вылечит! — с жаром пообещала девушка.

Сергей кивал в такт ее словам, не замечая ничего вокруг. Парень затаил дыхание, наслаждаясь каждой секундой общения с девушкой. Нежные пальцы, розовая кожа и неуловимый цветочный аромат, блестящие волосы были совсем рядом. Он, как завороженный, не сводил глаз с лица девушки, позабыв о шраме, о войне, о страшной боли, живущей в груди после смерти близких. А Катя в ответ краснела все сильнее, но не отпускала его руку, хотя ладошка стала совсем влажной от волнения.

— Хенде хох!

От окрика оба подпрыгнули на месте, возвращаясь в реальность. Катя вскрикнула, дернулась в сторону, и автоматная очередь тут же вспорола пулями ее грудь. Девушка рухнула на землю, кровь из ран окрасила желтые опавшие листья. Она ударила ногами в сапогах, выгнулась дугой и сразу же безжизненно обмякла, и из розовых, удивленно раскрытых губ потекла струйка крови.

— Хенде хох, — повторил немец.

Стоящий рядом его напарник по патрулю тоже почти воткнул дуло Сергею в живот. Но тот, вместо того