Древолаз - Евгения Юрьевна Логуновская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бухарин выпил сразу две таблетки. Он не стал брать такси, решив слиться с толпой прилетевших. Недельная щетина уже мало что оставила от былого Дениса. Он почти не спал ночью, не ел и только посасывал «Джек Дэниелс» из фляжки.
Денис не заметил, как добрался до «Пражской». Он задремал в автобусе и проснулся лишь тогда, когда почувствовал толчок в плечо. Водитель смотрел на Бухарина, как на очередного пьянтоса, прибывшего в Москву из какой-нибудь глубинки в поисках заработка. Там далеко его ждет жена и трое детей, а впереди неделя запоя и отрыва. Пока не кончатся деньги и не исчезнет надежда на лучшую жизнь.
– Конечная, – промямлил водитель.
Бухарин молча взял рюкзак и вышел. Москва гудела и охала от бесконечного потока машин и людских голосов.
Кафе «Самаркандский плов» было в нескольких метрах от метро. Запах стоял волшебный, а может, это всего лишь галлюцинация несчастного желудка, который не видел еды почти сутки. Денис сглотнул слюну и зашел в помещение с пластмассовыми стульями и столиками, на которых не было даже салфеток. Бухарин вытащил бумажку, на которой было написано «Вроде бы Динара» и бросил взгляд на стоящую за прилавком девушку лет двадцати пяти среднеазиатской внешности. Она была очень красива, а в носу сверкало маленькое колечко. Бухарин не считал себя любителем азиаток, но эта красотка не могла не привлечь его внимание. «Наверное, воздержание», – подумал Денис и, скомкав бумажку в кулаке, подошел к стойке. Девушка молча посмотрела на него, ожидая услышать название кофе или закуски.
– Динара?
Бухарин не ошибся с именем, так как зрачки у девушки заметно расширились. Она заволновалась:
– А что?
Бухарин осмотрелся. В кафе было пусто, только уборщица лет шестидесяти медленно водила по замызганному полу старой шваброй.
– Американо двойной и шаверм… шаурму. И… тарелку плова.
Динара молча кивнула и выбила заказ, что-то крикнув на своем языке невидимому повару. Бухарин отошел к столику и устало плюхнулся на пластмассовый стул. Динара бросила на него тревожный взгляд и отвернулась к орущей кофемашине. Через пять минут у него на столе была шаурма, ароматный плов на пластмассовой тарелке и в таком же стаканчике горячий американо. Динара протерла столик тряпкой, отправив остатки крошек на пол, который только что помыла уборщица. Бухарин как ни в чем не бывало принялся за еду. Он отпил горячего кофе и впился зубами в шаурму. Она была невероятно вкусной и сочной. Бухарин на время забыл про причину своего приезда в Москву, в эту дыру на «Пражской». Которая, кстати, теперь вовсе не казалась ему дырой, а была не хуже милой кафешки где-нибудь в Париже. Доев до последней крошки плов, Денис откинулся на спинку стула, который прогнулся под тяжестью его тела. Оставалась пара глотков кофе, и можно было приступать к разговору с Динарой. Но вместо девушки к кассе подошел крупный тип среднеазиатской наружности и мрачно посмотрел на единственного посетителя кафе. Динара явно больше не собиралась возвращаться к стойке. Денис быстро встал и попытался пройти в закрытую для посетителей зону. Здоровяк молниеносно перекрыл Бухарину дорогу, но безуспешно. Бывший следователь на скорости подставил под тушу здоровяка плечо и тот тяжело отпрянул к стене, хватаясь за грудь.
Динары не было нигде: ни в кухне, ни в подсобке. Бухарин выскочил через задний выход и увидел, как девушка ловит попутку. Одна из машин остановилась, однако Денис уже изо всех сил несся через улицу и успел перекрыть дорогу.
– Ты чё, псих?! – заорал ошалевший от неожиданности водитель попутки.
– Девку выпусти, – задыхаясь, просипел Денис.
Динара вжалась в кресло, но водитель что-то сказал ей, и она вышла из машины. Бухарин медленно приблизился к ней, надеясь, что она не пустится в бега. Сил на такие маневры у него уже не было.
– Я ничего не знаю, – тихо сказала Динара.
– Я тоже, – ответил Денис. – Вместе разберемся.
– В чем? – Динара испуганно смотрела на Бухарина черными, как смола, глазами.
– В том, кто убил вашего знакомого, или друга, или любовника Игоря Сорокина.
В этот момент Динара словно застыла и перестала дышать.
– Убил?
Бухарин пытался понять: девушка хорошо играет удивление или на самом деле шокирована?
– Игорь Сорокин, скорее всего, был убит. Отравлен ядом батрахотоксином. Его тело нашли около станции Сортировочная несколько недель назад.
Динара закрыла лицо руками и через пару секунд громко зарыдала.
XLIV
Ася ехала в метро, когда увидела на своем разбитом экране сообщение от Ирины Дмитриевны. Та написала, что фотограф Алекс Ломов будет ужинать вечером в «Кришне». Он в курсе про Асю, поэтому она может спокойно идти в клуб, не боясь, что ее туда не пустят. Ася улыбнулась, вспомнив про разбитый осколок тарелки, и бросила взгляд на свои «якобы конверсы». Заглядывать в «Кришну» в них она больше не собиралась.
– Серый? Привет, это Ася. – Она вышла из метро и сразу же натянула капюшон. Небо снова затянуло, и полил сильный дождь. – Я тут недалеко. Ты ведь еще работаешь в Mr. Fancy?
Разговор был короткий, но Ася осталась довольна. Серый был ее давним знакомым еще со времен учебы в университете. Он проучился всего год, а потом бросил изучение скелетов динозавров, решив, что это абсолютно безнадежное занятие. В детстве это казалось чем-то необычным, как коллекционирование игрушек из «Киндер-сюрпризов», а вот во взрослой жизни, если у тебя есть хоть грамм амбиций, это путь в никуда. Так рассуждал Сергей, которого Ася запомнила как Серого. Она даже не знала его фамилии, хотя, конечно, та просто затерялась где-то на задворках памяти.
Сергей никогда не скрывал свою сексуальную ориентацию, чем наводил шороху на кафедре. Здесь считалось абсолютно правильным иметь жену, двоих детей и любовницу. Не у всех были жены, дети и любовницы, но других схем палеонтологический мир университета не признавал. Серый еле вытерпел один курс и променял палеонтологию на работу в секонд-хенде, где раскладывал на прилавке самые невообразимые наряды, когда-то украшавшие гардеробы экстравагантных амстердамцев или стокгольмцев. Серый приходил в магазин, как в музей. Здесь можно было изучать историю моды XX века: платья с рукавами-фонариками, шляпки-котелки, кружевные жабо, расшитые театральные сумочки и даже сабо на деревянной подошве. Хозяин секонда был
