Русские Вопросы 1997-2005 (Программа радио Свобода) - Борис Парамонов

– Ты хоть и гений, а нужды спрочь тебя выше.

Этот колосс не читает газет и журналов. Он даже безграмотен. Он просто русский человек, серое сердце, не прочь выпить и закусить, - что греха таить, стянет даже цепочку с пьяного (уголовщина, худо), но:

Если муж убивает жену - хватает за шиворот.

Если фабрикант не платит рабочим, предлагает уплатить.

Проститутке напоминает, чтобы сходила к врачу.

Он друг народа. Но Марат есть Марат - тот хвастун: но единственный "ами дю пёпль" и есть городовой. Который даже не смутится "Мертвыми душами", определив:

– Это выдумал наш больной с такой-то улицы, к которому я уже посылал городового врача. Много с этим Гоголем хлопот. Замаялся".

Что гениально в этом отрывке? Во-первых, сама стилистика его, подача Гоголя с точки зрения городового. А главное: Розанов прозревает некую истину о Городовом (с большой буквы), его платоновой идее, его архетипе. Городовой нужен в составе бытия, это необходимый элемент онтологической структуры. Если угодно: Аристотелев неподвижный двигатель. А революция - схождение планет с установленных им орбит, космический непорядок. Бог - это и есть всемирный Городовой. Правда, на это тут же возразит Бердяев, сказав, что у любого полицейского больше власти, чем у Бога, поскольку человек свободен, а потому и революции производит. Но это уже "экзистенциальная философия", а Розанов в эпоху разброда и развала ударяется в древний томизм и хватается за космический строй бытия как за соломинку.

И думаете, он не понимает, что космос - это соломинка? Более того: сам не испытывает ли иногда жажды эту солому подпалить?

В "Последних листьях" есть интересная запись о Чехове.

"Что вышло бы из дружбы с Чеховым? Он ясно (в письме) звал меня, подзывал. На письмо, очень милое, я не ответил. Даже свинство. Почему?

Рок.

Я чувствовал, что он значителен. И не любил сближаться со значительными".

Это сомнительно, что Чехов звал Розанова на сближение. Упомянутое письмо - от 30 марта 1899 г., в котором просто говорится, что им с Горьким очень понравилась статья Розанова "Кроткий демонизм" с критикой кое-каких писаний Михаила Меньшикова. Чехов вообще никого не "призывал", был он человек, несмотря на всю свою общительность и тактичность, холодноватый и терпеть не мог, как он написал брату Александру, "автобиографии и слезоточения". Но мы сейчас говорим о Розанове. У него есть статья о Чехове "Наш Антоша Чехонте" - статья, пожалуй, несколько сентиментальная, не без сопли. Однако Розанов угадал в Чехове так называемые буддистские ноты, учуял некий дух небытия. И статья кончается так:

"Эту мысль о жизни внушает Чехов тем, что грустная дума и тон его весь полон полужизни. Мерцает, мигает, теплится, но не горит. И, глядя на это "мигающее", долго глядя, вдруг преисполняешься мистического страха: "Вдруг погаснет". И кричишь: "Зажигай всё, лучше всё зажигай, нежели эти ужасные темень и хлад, когда вдруг всё погаснет!"

В книге "Война 1914 года и русское возрождение" Розанов написал среди прочего:

"Вся русская история есть тихая, безбурная; всё русское состояние - мирное, безбурное. Русские люди - тихие. В хороших случаях и благоприятной обстановке они неодолимо вырастают в ласковых, приветных, добрых людей. Русские люди - "славные".

Это примерно то же, что Розанов писал о немцах незадолго до мировой войны: я бы не боялся войны с немцами, это народ спокойный и немстительный; право, таким хорошим людям и отдать что-нибудь не жалко.

Соблазн и, если угодно, провокация в том, что с одной стороны это и правильно - что о русских, что о немцах. Есть, конечно, и другая сторона, - Розанову случалось и ее видеть. "Всё зажигай!" - это он же сказал. Примирять все эти противоречия он не хотел и другим не советовал - рекомендовал всё оставлять в пламени и кусательности. Но, как говорится, есть время бросать камни и время их собирать. Сейчас вроде бы русские люди занимаются собиранием (равно как и древним собирательством - на помойках). Городовой еще не стал столпом порядка и тянет цепочки не только с пьяных. Но онтологическое значение его уже осознано, и в Петербурге на Малой Конюшенной улице (бывшая Софьи Перовской) поставлен ему памятник: одно, говорят, лицо с Никитой Михалковым. Будем считать, что происходит примирение - по Розанову непримиримых - русской государственности и искусства.

Кстати, Чехов в письме к Миролюбову (от 17 декабря 1901 г.) назвал Розанова "городовым".

Природные богатство: преимущество или проклятие?

В номере "Нью-Йорк Таймс Мэгэзин" от 1 августа помещена статья Питера Мааса "Триумф тихого олигарха". Тихий олигарх - это Вагит Алекперов, глава нефтяной компании Лукойл. Это выходец из старой советской хозяйственной номенклатуры, специалист-нефтяник, в свое время дошедший до поста заместителя министра нефтяной промышленности, а потом пошедший и дальше. Нам нет смысла говорить о всех этапах его карьеры, как это делает автор статьи, - для нас важнее другой сюжет, в ней присутствующий и, по нынешним временам, чрезвычайно острый: противопоставление двух типов олигархов в нынешней России. Это не обязательно люди типа Березовского или Ходорковского, то есть вышедшие из некоего постсоветского небытия и сделавшие свои деньги в условиях ельцинского беспредела. Алекперов относится к другой породе олигархов, вышедших из так называемых "красных директоров", то есть из кадра советских номенклатурных хозяйственников. Люди этой породы сохранили все инстинкты и интуиции советской эпохи, необходимые для выживания и преуспеяния именно в последнее время.

Понятно, что мы имеем в виду под этим понятием - "последнее время". Это эпоха Путина, конечно, - человека, в свою очередь связанного со старой советской системой тысячами биографических и профессиональных корней. Молодые олигархи, или, в буквальном смысле, "новые русские", не сразу отреагировали на его появление, не сразу поняли, что времена изменились. За это Березовский и Гусинский поплатились изгнанием (а как еще можно назвать их добровольно-принудительную эмиграцию), а Ходорковский вообще сел в тюрьму и, похоже, вряд ли из нее выйдет после идущего сейчас над ним суда. Властям надо ведь как-то мотивировать его длительное заключение во время следствия, - по крайней мере.

Автор статьи Питер Маас приводит следующие слова одного из руководителей Лукойла:

"Мы в Лукойле знаем, как действовать в условиях нынешних ограниченных возможностей, - говорит Валерий Грейфер, президент компании и доверенное лицо Алекперова. - Ходорковский не знал, не признавал этих ограничений. Он не понял, что, когда власть перешла от Ельцина к Путину, ситуация изменилась. Очень во многом изменилась".

Главная перемена, по крайней мере, одна из главных, судя по материалам статьи, - это переход средств силового давления из рук мафиозных структур в руки власти. Какой еще вывод можно сделать из следующего места статьи:

"Во время переговоров в июле этого года с помощником американского министра торговли Уильямом Лэшом российский торговый представитель Дмитрий Бескурников с необычной откровенностью объяснил: "Людей, которые не понимают правил, убивают". Согласно Лэшу, который впоследствии разговаривал с журналистами, он спросил у Бескурникова, означает ли это, что нарушители правил терпят финансовый крах, на что Бескурников ответил: "Нет, их физически убивают".

Эти слова, с одной стороны, не требуют комментария, а с другой, их и невозможно прокомментировать: что мы знаем о подоплеке нынешних разборок и убийств крупных предпринимателей? Если ни разу ни одного крупного мафиозника из профессионального уголовника не поймали, то можно ли ожидать соответствующих разоблачениях, когда речь идет об убийствах, "заказанных" государством?

Утешаться можно разве что тем, что товарищ Бескурников за свою откровенность с американцем получил или получит крупный втык.

Немалый интерес в статье Питера Мааса представляют его суждения о характере нынешнего режима. Какова политика Путина, ее цели и амбиции? Тут мы сталкиваемся с целым клубком противоречий. Основной тезис автора звучит так:

"Путин не любит капитализм как таковой, но он уверен в том, что сильная экономика в России будет лучшим критерием ее государственного величия. Для него капитализм - это экономическое средство для достижения политической цели".

Тут начинается самое интересное, как и всегда, когда заходит речь о целях и средствах. Автор приводит слова Кристофа Руэла - до недавнего времени главы московского отделения Мирового Банка:

"Откровенно говоря, Путин делает в точности то, что и я делал бы на его месте. То, что настораживает, - это невозможность найти пример, когда такая концентрация власти в одних руках приводила бы к добру. Он создал твердое ощущение стабильности, которое очень важно, но делая это, он построил структуры, которые никогда не способствовали лучшему".