Елка и терн. Тетралогия (СИ) - Гончарова Галина Дмитриевна

Я кивнула. Яс‑сно… Лучший способ избавиться от домашних дел – это убедить всех и каждого в своей полной беспомощности. Тогда тебя оставят в покое, и ты займешься, чем пожелаешь.

– Мать начала наводить порядок и умерла?

– Да. Ее машина сбила.

– Плохо.

– Да еще как! Я скандал жуткий устроила! Эта дура хотела, чтобы маму ее пастор или кто он там – отпевал! И хоронили по какому‑то жуткому обряду!

– Еще не хватало!

– Вот и я так сказала! Рогом уперлась… Ёлка, чего мне это стоило, ты бы знала! Папа в истерике, Янка в истерике, а я должна…

– В том‑то и дело, что должна. Ответственность, мэм… А что у тебя сегодня случилось?

– Пошла гулять, – мужественно соврала Катька. Я помотала головой.

– Не верю! Вторая попытка?

– Лёлька!

– Ёлка.

– Хорошо! Хоть сосна, но что ты хочешь услышать?!

– правду. И от тебя. Ну?!

Подруга развздыхалась – и призналась, что удрала из дома. От чего? Правильнее сказать – от кого. Теперь, когда мамы не стало, это барбос библейский почти прописался у Янки. Их уже успели обвенчать в ее церкви или как там ее, и речь теперь идет только о гражданской регистрации. Так что секс для них уже не грех. Бог уже соединил, теперь дело за людьми.

Катька была против, но кто бы ее слушал. Черствая девушка! Какая там смерть матери! Это было давно и вообще жизнь продолжается! А тут же любоффф!

Пришлось терпеть масляные взгляды и религиозные словоиспражнения Игоряши (да‑да, молодого человека звали Игорем). Приводить в чувство отца, кое‑как зарабатывать… а как может заработать сопливая девчонка?

***

Вариантов было много. Но…

– Кать, я надеюсь, ты не на панель пошла?

– Нет. Хотя кое‑кто считает, что так и есть, – ухмыльнулась подруга.

– И почему?

– Ну, ты же знаешь, я восточными танцами увлекалась…

– Знаю. И что?

В отличие от меня, Катька была ужасно пластична. И обожала танцевать. Она выступала на всех школьных вечеринках. Не показатель? Но факт. Катька обожала танцевать. А когда появились первые секции восточных танцев, упросила родителей отдать ее туда. Это я помнила.

Катя вдруг встала со скамейки – и преобразилась.

Выпрямилась, чуть выдвинула вперед бедро, шевельнула плечами, отчего майка натянулась на высокой груди, поправила волосы удивительно сексуальным движением… Вышло у нее это настолько провокационно, что мальчишки покраснели. И склонилась в глубоком восточном поклоне.

– Позвольте представиться, восточная танцовщица Лейла Айше… Танцую в клубе 'Шоколад' по средам и субботам, в 'Оазисе' по четвергам и воскресеньям, веду кружок для девчонок по понедельника средам и пятницам. На жизнь хватает.

– Кать, а школа?

Я‑то помнила, подруга всю жизнь мечтала стать учителем! Она обожала литературу и могла говорить о ней часами! И ведь слушали! Катька и за меня‑то заступилась тогда, потому что я читала книгу. Так и началась дружба.

Катька махнула рукой.

– О чем ты! Когда все это началось, я стала подрабатывать… Ёлка, поверь мне! Все абсолютно невинно! Я прихожу, танцую и ухожу! И все!

Я пожала плечами.

– Да верю я тебе. Жить захочешь – еще не так раскорячишься. Какая зарплата учителя? Тысяч десять хоть есть?

– Нету.

– А квартплата?

– Четыре тысячи.

– И хорошо бы еще что‑то кушать, носить и чисто для души. Танцуешь ты – и танцуй. И что?

– И ничего. Пока меня не увидел один из родителей!

– Подробнее, пожалуйста…

Подробности оказались печальными.

Компания решила отметить юбилей в 'Оазисе'. И Катька танцевала там. На сцену она выходила в гриме, что есть, то есть. Черный парик, восточная раскраска, костюмы – это меняет женщину. Но после танца‑то надо все это снять! Умыться, одеться…

Кто же мог подумать, что папаша Миши Сивцева настолько нажрется, чтобы явиться к ней в гримерку. То ли он поспорил с друзьями, что 'поимеет эту телку', то ли что‑то еще…

Катя не знала. А охраны как на грех рядом не оказалось!

Хуже момента нельзя было и придумать. Она как раз снимала парик. И была легко узнаваема – в обоих своих ипостасях.

Разразился скандал.

Сначала она получила предложение переспать. Потом то же предложение Дмитрий Сивцев (папа Миши) подкрепил шантажом (иначе я все расскажу про тебя). И получил решительный отказ. Одно Катя знала точно. Шантажисту платить нельзя! Он никогда не останется довольным! Никогда. Да и противно было…

– Просто девочка вовсе не так представляла себе своего первого мужчину.

– Понятно… И насколько этот папа противный?

– Суди сама.

Супруг чуть прищурился – и я увидела искомого Диму глазами Кати. Чуть выше ее, массивный, лет сорок на вид, а то и больше, животик, плешка на макушке, цепь на шее, водянистые глаза, откровенно ощупывающие ее тело…

Меня бы тоже стошнило. Прямо на него.

– Не думаю. Просто ты бы сделала из него фрикасе.

– Или фарш. Я могу, я такая!

Одним словом Катя отказала. А через неделю ее вызвал к себе директор. Вениамин Львович был симпатичным мужчиной. Но – увы! Директор зависит от кучи других людей. Он обязан быть политиком, поддонком, дипломатом, интриганом… всего не перечислить. А учителя должны быть, как жена Цезаря – вне подозрений. И плевать, что сам Цезарь перебрал весь Рим, не считая коз, коров и кур! Это никого не интересует! Делай что пожелаешь, только не попадайся! Воруй, растляй… или растлевай? Как правильно склоняется это слово?

А, неважно!

Важным было другое.

Обиженный (отказали! Не дали! Обскорбили мужские достоинства!!!) Дима Сивцев раззвонил обо всем в школе, в отделе образования, а чтобы уж точно народ не пропустил такого события, написал в местную газетенку и выложил съемки на ютубе. Одна съемка – Катя у доски. Вторая – она же в образе Лейлы Айше на сцене.

И началось!

Родители взвились до потолка.

Да чему такая развратница научит детей!?

Дети взвились до потолка.

Мы тоже хотим научиться чему‑то полезному!

Чиновники взвились еще выше.

Да как она смеет, такая‑сякая!?

Хотя Катька танцевала даже не стрип. И тряпок на ней было более, чем достаточно! Но кто бы ее слушал?

Девчонку уволили из школы за два дня. Даже не дали законные две недели. Правда, в клубах это все восприняли с восторгом. Теперь Катя могла танцевать больше.

Она и стала. Хотя бы всем назло!

Вы меня травите!? За то, что я пыталась выжить, как могла!? Танцевать – преступление!? Но вы ведь смотрите эти танцы!

Так смотрите!