Елка и терн. Тетралогия (СИ) - Гончарова Галина Дмитриевна
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Нет, нет и нет!
– А что тогда? Давай, рассказывай!
– Он словно бы на семьдесят лет постарел!
Собеседница аж слюной захлебнулась.
– КАК!?
– Да вот так! Одежда – его! Все знает, что знает ее сын, все при всем, но – старик!
– Слушай, а вроде бы есть такая болезнь, когда дети стареют быстрее нормы?…
– Есть. Гери, гере… прогерия, вот! Только это точно не оно. Он не мог постареть за один день! А постарел!
– Жуть какая! Как же это так?
– Врачи в шоке и ужасе! Никто не знает!
Я довольно улыбнулась.
И не узнает. Еще чего. Я так понимаю, речь идет об одном из самых младших мерзавцев. А поделом. Интересно, что они рассказали…
И словно отвечая моим мыслям, заговорила вторая.
– а сам‑то ребенок что говорит?
– Говорит, что ничего не помнит. Шел домой, через гаражи, потом его словно светом ослепило, он упал – и темнота.
– Инопланетяне?!
– А кто его знает?…
Почти. Иномиряне.
Дальше мне стало неинтересно слушать. Умные, сволочи. Надеюсь, ум и подскажет, что не надо больше воровать и гадить людям. А поднимать руку на стариков вообще последнее дело.
Я сгребла кучку белья, отобранного для себя – и проскользнула в примерочную.
Глава 8. За одного битого двух небитых дают. И в придачу – корзину с розгами
Мы как раз выходили из магазина, когда позади послышался шум. Я невольно обернулась.
Какая‑то невзрачно одетая девчонка оседала на грязный пол универмага.
Ладно, пол был чистый. Но девчонку было все равно жалко. И не только мне. Тёрн чуть кивнул элварам и Керрон сорвался с места.
– Девушка, вы в порядке? Что с вами?
– Неси на воздух, – отдал распоряжения супруг, и Керрон повиновался. На лавочке девушке стало чуть лучше. Она приоткрыла глаза, огляделась…
– Лёлька?
Я хлопнула ресницами.
Не помню, хоть убивайте!
– Лёлька, ты что!? Это же я, Катька из пятого бэ!
– Эвхаар граакс!
Действительно. Вот теперь я ее вспомнила.
Катя Немоляева, которую жутко дразнили за ее фамилию. И я. Мы не были подругами. Но однажды…
Я никогда не могла найти контактов с одноклассниками. Мы были слишком разные. У меня в крови, как я понимала теперь, играла магическая сила, заставляя быстрее взрослеть, осознавать себя, острее и живее воспринимать мир…
А их больше интересовала губная помада косметика и мальчики.
Точек соприкосновения с одноклассницами не было. Кроме одного случая. Когда десять девчонок решают поиздеваться над одной – они находят и время и место.
Я была в пятом классе тогда. И как всегда, прогуливала физкультуру. Сидела за школой, читала книгу. Поглядывала на часы. Там меня и отыскала злобная стайка.
Плохо помню, что они мне говорили. Зато хорошо помню, как вырвали у меня из рук книгу Эдит Несбит, которую я с огромным трудом выпросила у библиотекарши, как она улетела в лужу, как больно толкнули меня…
Кажется, я бросилась в драку.
Ничем хорошим это не кончилось бы, если бы Катька не привела туда учителя физкультуры. А потом заявила у директора, что девчонки сами задирали меня. Толкнули. Испортили книгу. И вообще начали свару первыми.
Директор поверил. И даже заставил родителей девчонок оплатить стоимость книги. Больше никто меня не задирал. С Катей мы подружились. А потом, в седьмом классе, ее родители переехали на другой конец города.
Катя перешла в другую школу.
Сначала мы перезванивались и общались. А потом как‑то закрутило…
И сейчас передо мной стояла моя старая подруга.
Но в каком виде!
Высшие силы леса!!!
Катька никогда не была толстой. Но сейчас она была худа и бледна как смерть. На джинсах дыра красовалась на дыре. И не в силу моды нет. Просто джинсы были старыми, а денег на новые у подруги, видимо, не было. Старенькая кофта тоже не вызывала восторга. Модной и новой она была хорошо, если три года назад. Про обувь вообще говорить не хотелось.
Волосы хоть и чистые, но тусклые и секущиеся, глаза запали, губы обветрели и видно, что Катя часто прикусывает их, словно нервничает. А пальцы… у скелета с кафедры анатомии они потолще будут!
Лютик бесцеремонно присел рядом с Катей на скамейку, коснулся шеи…
– Ёлка, она явно недоедает. И давно. Плюс нервы, плюс какие‑то проблемы… но сначала ее надо накормить.
– а она заворот кишок не получит? – усомнился Эвин, присаживаясь с другой стороны. – Ты посмотри, она же дня два не ела!
– я ей сейчас фрейхи поставлю.
Слова у Лютика с делом не расходились. Он вытащил из кармана губку и тут же пришлепнул ее на Катино запястье.
– Это что!?
Эвин перехватил ее за руку.
– Не дергайся. Лекарство.
– Какое еще… Лёлька, что это значит!?
Я пожала плечами. Элвар обнял меня за плечи.
– Девушка, у вас ведь проблемы?
– Нет у меня никаких проблем! – попыталась соврать Катя. Ага, размечталась. Моему мужу закоренелые дипломаты врать не пытаются, а ты тут самая умная?
– Ну да. И голодаете вы, чтобы записаться в модельное агентство? Правда?
Катя покраснела. Врать она по‑прежнему не умела. А с ее рыжими волосами и белой кожей даже и пытаться не стоило. Краснела она мгновенно.
Лютик тем временем воткнул в порозовевшую губку пузырек с соком фрейхи. Безумно питательный раствор, друиды его чуть ли не на вес серебра продают. В мире техники в таких случаях ставят капельницу с глюкозой. И не одну. В мире магии хватает десяти грамм фрейхи.
– Это что? Как…
– Сиди, не дергайся, – цыкнула я на подругу. – И рассказывай, как дошла до жизни такой.
– нормальная у меня жизнь…
– Катька!
Мой грозный рев подействовал, и подруга заговорила.
– У меня недавно умерла мама…
– Теть Света!? Шхресс!
Теть Свету я отлично помнила. Удивительно добрая женщина, чем‑то похожая на свою кинотезку. Только что не блондинка. И застать ее грустной было невозможно. Она постоянно смеялась, шутила, беззлобно ехидничала… там, где была она, всегда было тепло и уютно.
– Ну да. Попала под машину. А после ее смерти все разладилось…
– что именно?
Катя опустила глаза долу. То есть к подолу.
– Отец запил. Он сейчас почти не просыхает. Приходит, забирает деньги – и опять уходит. Одно утешение, он старается держаться подальше от дома, когда пъян. Да и когда трезв – тоже. Говорит, что не может жить в доме, где все пропитано памятью о маме…
На последних словах голос подружки дрогнул – и я погладила ее по голове.
