Из истории русской, советской и постсоветской цензуры - Павел Рейфман

Но на самом деле ему было не до смеха. Наказание он отбывал в лагерях строгого режима, среди матерых зеков-уголовников. Приговор «за изнасилование» еще более обострял положение. Правда вторая его часть «члена КПСС» вызывала симпатию заключенных. Да и веселый нрав, умение мастерить из любого, попадавшегося под руку материала, забавные безделушки, создавали ему авторитет среди уголовников. В лагере Параджанов пробыл четыре года и 12 дней. Был создан Международный комитет борьбы за освобождение Параджанова. Лиля Брик (ей в это время было более 80 лет) любила Параджанова. Она упросила Луи Арагона вступиться за него. Тот на спектакле, в правительственной ложе Большого театра, попросил Брежнева освободить Параджанова. «А кто он такой», — последовал вопрос. Два месяца его разыскивали (он значился под номером, а не под именем). Наконец нашли и освободили. В декабре 77 г., за год до истечения срока. Жизнь в Тбилиси, без прописки, постоянных средств к существованию. О ней говорит Тарковской. Ряд замыслов, сценариев, отвергнутых властями. В феврале 82 г. новый арест. Обвинение в даче взятки (спровоцированной). Приговор — 5 лет (реально — 11 месяцев). А все же сумел сделать еще два превосходных фильма: «Легенда о Сурамской крепости» (84 г.) и «Ашик Кериб» (88 г.), по мотивам поэмы Лермонтова.

В конце жизни, в связи с перестройкой, Параджанова, наконец, оценили. Ему покровительствует первый секретарь ЦК компартии Армении. В январе 88 г. в Ереване устраивается его персональная выставка, которую он сам оформляет. К этому времени его фильмы завоевали 60 золотых медалей. На выставке была комната, посвященная Тарковскому. Принято решение о постройке для Параджанова трехэтажного дома на месте, которое он сам выбирает. Параджанов мечтает, как украсит его собственными картинами. Не суждено. Как и у Тарковского, диагноз — рак. Безуспешная операция в Москве. Лето 90 г. (21 июля?) — смерть.

В лагере, подобрав крышечку от кефира, Параджанов выдавил на ней гвоздем портрет Пушкина. Эта крышечка попала к Феллини. Тот отлил по ней серебряную медаль. Чтоб награждать ею режиссеров талантливых фильмов.

Только упомяну еще об одном фильме, пролежавшем на полке около 15 лет (71–85): «Проверка на дорогах» А. Ю. Германа. Еще одним примером превращения в врага отнюдь не оппозиционного советского писателя является судьба Виктора Платоновича Некрасова (1911–1987). Он родился в Киеве. Раннее детство провел в Швейцарии, где училась и работала его мать. В 1915 году семья возвращается в Киев — город, с которым связана бо'льшая часть жизни Виктора Некрасова. Однако умер он в Париже и был там похоронен. Последние тринадцать лет писатель прожил в изгнании. Он был «выдворен» из СССР и 12 сентября 1974 навсегда покинул родную страну.

В 2004 г. музей М. Булгакова в Киеве, «Дом Турбиных», издал книгу «Виктор Некрасов. Возвращение в Дом Турбиных» (составитель Т. А. Рогозовская, автор вступительной статьи А. Парнис). По моему мнению, книга превосходная, основанная на многочисленных документальных материалах, на письмах, записях писателя, сперва благополучного, затем гонимого. Именно из этой книги я буду приводить, с разрешения составителя, сведения, относящихся к жизни и творчеству Некрасова.

Публикация книги тесно связана с выставкой о Некрасове «Киев — Сталинград — Париж. В жизни и в письмах», с ее участниками, создателями, «без которых невозможно было бы издание этой книги». К сожалению, тираж ее слишком мал, всего 500 экземпляров. Все же настоятельно советую при возможности познакомиться с нею.

Судьбы Некрасова и Булгакова, несмотря на разделяющее их время, оказались во многом близки. Не случайно на выставке имелся раздел: «Перекличка: Некрасов и Булгаков». Именно Некрасов, напечатав в журнале «Новый мир» (67, N 8) эссе «Дом Турбиных», сделал музей знаменитым для всей страны, для других стран. Отклик на эссе Е. С. Булгаковой (из дневника): «Звонки без конца о статье Некрасова. Все в восторге <…> Паша Марков зато в восхищении непритворном: Я за последнее время не читал такой прелести! И другие тоже <…>все мои друзья и подруги, все звонят: вы читали?» (22).

Казалось на первый взгляд, что Некрасов — обычный советский писатель, популярный, охотно печатаемый. Известность к нему пришла во вторую половину сороковых годов, в период партийных постановлений о литературе и искусстве.

Во время войны, осенью 41 г. его призвали в армию. Участвовал в боях в Сталинграде, на Украине, в Польше. В Сталинграде вступил в 43 г. в коммунистическую партию. Дважды тяжело ранен. В 44 г., после второго ранения и лечения, демобилизован. Награжден медалью «За отвагу» и орденом «Красной звезды». Его повесть «Сталинград» («В окопах Сталинграда») напечатана в журнале «Знамя» в 46 г. (номера 8–9, 10). В 48 г. она издана Воениздатом. Стала чрезвычайно популярной. Награждена Сталинской премией второй степени. Многократно переиздавалась (более 130 раз), огромными тиражами, переводилась на многие языки, по ней был сделан кинофильм. В 47 г. Некрасов стал членом Правления и президиума Союзов писателей СССР и УССР. Как будто бы типичная судьба процветающего советского писателя. Но уже в то время, когда Некрасов находился в зените славы, он был не совсем обычным автором социалистического реализма. Он писал честно, стремился к правде, и эта правда звучала в его повести о Сталинграде. В этом плане его можно сравнить с В. Гроссманом.

Не случайно официальным критикам уже в повести «В окопах Сталинграда» не все понравилось. Об этом идет речь в письме Некрасова Сурису начала 47 г.: «критик говорит — ''это недостаточно идейно''. А за очень малым исключением они говорят именно так». В письме идет речь об обсуждении повести в Москве на Президуме Союза писателей, а затем в военной секции его: «мол, все хорошо, только идейности не хватает»; и об одном персонаже, мечтающем о покое в послевоенной жизни: «Это не советский человек<…> Разве может советский человек больше всего любить покой?» (40).

Чем дальше, тем нападок больше. В журнале «Новый мир» (1954, N 10,11) напечатана повесть Некрасова «В родном городе“: (“ ''Идейно ущербное произведение'', по мнению официозной критики») (45). Это записъ 53 года, года смерти Сталина. Поизведения Некрасова, несмотря на придирки, всё же продолжают печатать. В 57 заканчивается работа над фильмом по повести «В окопах Сталинграда». Его показывают маршалу Жукову. Неодобрительные замечания. Маршал говорит, «что в армии, мол, не принято критиковать начальство <…> и в начале слишком много оборванцев в отступлении». Некрасов считает, что фильм все же выйдет на экраны не в исковерканном виде: «От всех переделок я отказался (а требовал их не более не менее как нынешний гость в Индии)» («гость в Индии» — видимо, Жуков). В 58–60 гг. в журнале «Москва» опубликован рассаз Некрасова «Судак», в «Новом мире» — очерки «Первое знакомство». По мотивам повести «В родном городе» сделан фильм «Город зажигает огни». Готовится однотомник произведений Некрасова в издательстве «Советский писатель». Редакция «Нового мира» собирается печатать рассказ «Первое знакомство“. Некрасову предлагают даже выступить посредником в деле В. Гроссмана: “ (По ''делу'' Гроссмана меня специально вызывали из Киева в Москву, в ЦК. Считалось почему-то, что я могу повлиять на Гроссмана)» (48-9). Вроде бы всё в порядке.

Но уже в конце 50-х гг. Некрасов вступает во все более резкий конфликт с властями. В журнале «Искусство кино» (59, N 5) напечатана его статья «Слова ''великие'' и простые», направленная против ложного пафоса в искусстве. Официозная критика обвинила писателя в подрыве основ социалистического реализма. В том же году в «Литературной газете» (10 октября) опубликована статья Некрасова «Почему это не сделано?», с резкой критикой власти за пренебрежение к памяти жертв Бабьего Яра. Писатель посмел коснуться одной из самых запретных тем, антисемитизма. Но его пока еще печатали. В журнале «Новый мир» (62, NN 11, 12) опубликованы путевые очерки Некрасова «По обе стороны океана», написанные на материале поездок в Америку и Италию. Последовали репрессии. Еще до этого Некрасова не переизбрали в руководящие органы Союзов писателей СССР и УССР (50). После путевых очерков в газете «Известия» (63, 19 января) появилась редакционная статья Мэлора Стуруа «Турист с тросточкой». И имя автора статьи (Стуруа — один из наиболее влиятельных в то время журналистов, выступавший по главным политическим вопросам, выражавший обычно точку зрения Кремля), и то, что она была редакционной придавало ей официальное значение отклика самых высоких инстанций. Она и на самом деле ориентирована на встречи Хрущева с творческой интеллигенцией в декабре 62 г. в Манеже и в Кремле. Так её и восприняли. Одиннадцатый номер «Нового мира» перестали выдавать читателям. Можно было сказать: «Начало травли и первое персональное дело» (55).

Хрущев непосредственно дважды обрушился на Некрасова, на встрече с писателями 8 марта и на пленуме ЦК КПСС 21 июня 63. Хрущев обвинял Некрасова за распространение «небылицы о жизни в родной стране», за хвалебный отзыв о фильме М. Хуциева «Застава Ильича» («Мне двадцать лет»). На пленуме сказано, что Некрасов «погряз в своих идейных заблуждениях и переродился», а «партия должна освобождаться от таких людей». Всё это было перепечатано в «Правде», в «Литературной газете», во всех толстых журналах, в том числе в «Новом мире». Начались персональные партийные дела, различные проработки. Хрущева давно вывели на пенсию. Вождем стал Брежнев. А травля Некрасова всё продолжалась. На него было заведено три партийных дела (7). Первые два завершились стогими выговорами. Третье дело, начатое в 72 г., закончилось исключением Некрасова из партии. Запланированное издание его двухтомника остановлено. Имя его запретили упоминать в печати. Он был лишен литературного заработка. Последней каплей, переполнившей чашу терпения писателя, оказался обыск в его квартире и в квартирах его друзей 17 января 74 г. Незадолго до отъезда за границу Некрасов написал памфлет «Кому это нужно?», появивщийся в эмигрантских газетах и переданный по радио «Свобода». Писателя заставили сделать свой выбор, эмигрировать. После отъезда Некрасова приказом Главлита все его книги были запрещены и изъяты из библиотек (7).