АНАЛОГИЧНЫЙ МИР – 2 - Зубачева Татьяна

Жариков закончил записывать, привычно перечитал, проставив на полях значки внимания степеней важности и ссылок, и закрыл тетрадь. Вот так, день за днём лежит снег, солнце светит и набирает силу, а он лежит, и вдруг в одно мгновение рушится подтаявший снизу и кажущийся неизменным сверху снежный навес. Иди знай, что имя, запретное к произнесению имя окажется спусковым механизмом. Конечно, всё не так просто, и совсем не легко.

— Иван Дормидонтович, — в дверь заглянул Крис, — можно?

— Конечно, Кирилл, — улыбнулся Жариков. — Заходи.

Крис вошёл и тщательно закрыл за собой дверь. Пришёл один. Значит, скорее всего, будет говорить о Люсе.

— Иван Дормидонтович, я вам не очень мешаю?

— Совсем не мешаешь.

Крис вздохнул и, словно прыгая в холодную воду, выпалил:

— Я с ней разговаривал.

— Молодец, — искренне обрадовался Жариков.

Крис радостно улыбнулся.

— Целых… целых пять фраз. И она не прогнала меня.

— А с какой стати она должна тебя гнать? — очень искренне удивился Жариков.

— Ну-у, — Крис повёл плечами. — Ну, мало ли что. Она же… она не такая, как все. Я с ней говорю, и сердце вот так, — Крис показал рукой, — то вверх, то вниз.

— Это нормально, — утешающее кивнул Жариков.

— И что мне теперь делать? — спросил Крис.

— Да то же самое. Встречайся, разговаривай с ней.

— Но… — Крис покраснел. — Но я с ней о книге говорил. Она читала, и я спросил, что это за книга. А о… о том тоже говорить?

— Говори, о чём хочешь. То, что надо, само выскочит.

— Да-а? — с сомнением протянул Крис и встал. — Я пойду, а то к вам там пришли.

— А как у тебя с Шерманом? — спросил Жариков.

— Нормально, — пожал плечами Крис. — Он — пациент, я — медперсонал. Вошёл, воткнул, впрыснул и ушёл.

Кто-то снаружи осторожно тронул дверь. Крис подошёл к ней и открыл. На пороге стоял Чак. Причёсанный, чисто выбритый, в аккуратно застёгнутой пижаме. Они молча смерили друг друга взглядами и разошлись. Крис в коридор, а Чак в кабинет. Крис, закрывая за собой дверь, оглянулся на Жарикова. И кивок Жарикова адресовался и ему, и Чаку.

Пока Чак шёл к его столу, Жариков включил свет над дверью в коридоре и отключил селектор.

— Здравствуйте, сэр, — Чак настороженно улыбнулся.

— Здравствуйте, Чак, — ответно улыбнулся Жариков. — Садитесь. Как себя чувствуете?

— Спасибо, сэр, — Чак был предельно вежлив. — Хорошо, сэр.

— Руки не болят?

Чак помолчал.

— Они всё чувствуют, сэр. И… и двигаются.

Жариков кивнул.

Чак как-то исподлобья посмотрел на него, осторожно перевёл дыхание. Сегодня он впервые пришёл в этот кабинет, до этого все врачи приходили к нему. И пижама вместо халата впервые, и ест он теперь сам, умывается, побрился вот сегодня сам. Тоже впервые. Врач смотрит на него внимательно, без злобы и насмешки, и Чак чувствует, что ещё немного — и он заговорит сам, и будет говорить обо всём. Всё расскажет. Ответит на все вопросы. Злить врача незачем и просто опасно, но… неожиданно для самого себя Чак спросил:

— Что теперь со мной будет, сэр?

— Вы пройдёте курс реабилитации, полного восстановления.

— А потом? Вы вернёте меня хозяину? Сэр, вы ведь теперь знаете, кто он.

— Отношения рабской зависимости прекращены двадцатого декабря сто двадцатого года. Скоро будет годовщина, — улыбнулся Жариков.

— Да, сэр, — Чак не ответил на улыбку. — Я слышал об этом. Так… так я могу не возвращаться туда? Я правильно понял вас, сэр?

— Да, Чак. Вы сами выберете, где будете жить и чем заниматься.

Чак перевёл дыхание.

— А… а Гэб? Он тоже сможет… выбирать?

— Да, — спокойно ответил Жариков.

Чак отвёл глаза. Медленно поднял руку и потёр лоб, оглядел свою руку.

— И долго… мне восстанавливаться, сэр?

— Трудно сказать. Процесс только начался.

— А… а если опять?

— Что? — сделал вид, что не понял, Жариков.

— Если опять отнимутся? — в голосе Чака зазвенел неподдельный страх. — Я не выдержу второй раз, сэр, — и совсем тихо: — помогите мне, сэр.

— Я не смогу помочь, если не буду всё знать, — ответил Жариков. — Вы тоже должны помочь мне, Чак.

Чак вздохнул.

— Что я должен делать, сэр?

— Расскажите мне, как вас сделали таким.

Чак недоумевающе поднял на него глаза.

— О тренировках, сэр?

— Нет. Вы ведь горели не потому, что вас кололи. Уколов не было, так?

— В руки? — уточнил Чак. — Не было, сэр. Я помню.

— Было что-то, чего вы не помните, вернее, вам велели это забыть. Вы… вы слышали что-нибудь о гипнозе, Чак?

— Н-нет, — неуверенно ответил Чак и, подумав, энергично мотнул головой. — Нет, сэр.

— А об облучении? Парни называют это обработкой.

— Тоже нет, сэр, — уже уверенно ответил Чак.

Жариков понимающе кивнул. Итак, терминологии парней Чак не знает. Попробуем не названием, а содержанием.

— А туманные картинки?

У Чака расширились глаза.

— Вы… вы знаете об этом, сэр?!

— Немного, — искренне вздохнул Жариков. — Вам их показывали?

— Да, сэр. Всем нам. А что, спа… парням их тоже показывали? Зачем?

— Туман был цветным? — Жариков проигнорировал, но запомнил и удивление, и оговорку Чака, стараясь не упустить появившуюся ниточку. — Какие цвета?

— Красный цвет, сэр. И серый. Но… но это всего раза два или три было. Да, — Чак обрадовался, что может говорить свободно, и улыбнулся. — Да, сэр, один раз красный туман, но большой. И два раза серый.

— Где это было? В имении Грина?

— Нет, сэр. Нас привозили туда из учебки. Но… машина была закрытой, сэр. И выгружали в гараже. Я не знаю, где это, сэр, — виновато потупился Чак.

— А ещё что было? Кроме этого и тренировок.

Чак открыл рот, вдохнул и замер так. Потом опустил голову и заговорил, сбиваясь на рабскую скороговорку:

— Не… не могу, сэр, простите меня, сэр, не могу…

— Вы гимнастику делаете? — перебил его Жариков.

— Да, сэр, — Чак облегчённо улыбнулся. — И общую, и для рук. Пальцы уже хорошо двигаются, сэр.

— Отлично, — улыбнулся Жариков.

Чак снова перевёл дыхание.

— Сэр, тот… джентльмен… Он здесь?

— Нет, — Жариков сразу понял, о ком говорит Чак. — Он уехал.

— Сэр, — Чак умоляюще смотрел на него. — Я выполнял приказ. Я… я не мог отказаться, сэр. Это неповиновение, за это… Хозяин велит, и рабы делают, все рабы так, сэр. У меня не было выбора, сэр.

— Я понимаю, — кивнул Жариков.

— Сэр, — ободрился Чак, — вы, если мне можно попросить, вы скажите ему, что если бы не приказ, я бы никогда, ни за что…

Жарикову очень хотелось, ну, прямо на языке вертелось и пощипывало, спросить про Колумбию, но он уже привычным усилием сдержал себя. Ему надо слушать, не споря, а только слегка направляя вопросами.