Трепет и гнев - Карла Николь

Повернувшись на бок, Нино оказывается к нему лицом. Харука смотрит в потолок, почти не моргая. Нино берет его за запястье. Пожалуйста, поспи.

– Я не устал… – Он поворачивает голову на подушке, чтобы встретиться с Нино взглядом. – Но я искренне хочу, чтобы ты это сделал. Это крайне важно для твоего выздоровления.

Нино вздыхает, прижимаясь к подушке. Он ненавидит это: Харука изматывает себя постоянной паранойей и этой навязчивой идеей оградить его от какого-то неизвестного события. Все изменилось из-за Лайоса – прекрасный покой и мир их повседневной жизни оказались разрушены.

Он начинает чувствовать себя ребенком, которого наказывают за то, в чем он не виноват.

В довершение всего в его челюстях снова вспыхивает жгучая боль регенерации. Он закрывает глаза и стонет от знакомой пытки. Харука поворачивается на бок и прижимается к Нино, обхватывая его руками и помогая выдержать сильнейшую боль.

Глава 20

– Доброе утро, ваша милость. – Джуничи улыбается, сидя за столом с Асао и держа в руках дымящуюся чашку кофе.

Харука подходит ближе, щурясь от яркого утреннего света, наполняющего кухню. Смутившись, он проводит ладонью по волосам на затылке.

– Я думал, ты путешествуешь по Европе до августа.

– Так и было, но планы изменились. Джованни вернулся домой, а Селлина уезжает в эти выходные, да?

– Да… Все наши нерешенные обязанности на данный момент улажены, поэтому я считаю, что у них нет весомых причин оставаться.

– Верно. А как проходит восстановление Нино? – спрашивает Джуничи.

– Отлично – сейчас он спит. – Харука садится в большое кресло во главе стола, защищая глаза от света. В последнее время он какой-то очень яркий. – Его ребра зажили, и на прошлой неделе он начал заниматься с логопедом. На этой неделе мы начнем терапию кормления. Сегодня придет Сора, чтобы взять у меня кровь. Но почему ты прервал свою поездку? Ты же всегда наслаждался своими деловыми экскурсиями в Европу.

– Свет мешает твоим глазам? – интересуется Джуничи. – Ты выглядишь раздраженным из-за него.

Харука поднимает руку и трет глаза кончиками пальцев, они горят – но не так, как обычно. Как-то по-другому.

– Я не знаю почему, но они действительно кажутся раздраженными.

– Они и выглядят раздраженными. Асао сказал мне, что ты не спишь по ночам… что ты не спишь уже больше месяца, и ты взял за привычку вырубаться где-нибудь в доме в течение дня.

– Правда? – Харука опускает руки, и, сузив глаза, смотрит на своего слугу. Асао смотрел вперед, игнорируя его, и продолжая пить.

– Харука… – спрашивает Джуничи. – Если ты станешь ночным…

– Я не стану.

– Нет, станешь, – вмешивается Асао. – Ты уже стал, Харука. Это проблема.

– Если ты ночной, – продолжает Джуничи, – нам всем придется стать ночными – ты понимаешь это? Даже если ты не прикажешь, наши сущности будут следовать твоему примеру инстинктивно, потому что твоя сущность – это как маяк для нас. Она старая и мощная, и она воздействует на нас. Если мы захотим встретиться с тобой или вести с тобой дела, но ты будешь бодрствовать только ночью, то знаешь что? Мы тоже должны бодрствовать.

Харука качает головой. Его глаза горят, и кажется, будто его мозг плавает в мутной воде.

– Нет, я не хочу, чтобы вся община меняла свои обычаи.

– Тогда почему ты не спишь? – спрашивает Джуничи.

– Я… я не могу. Не сейчас.

– Почему? – спрашивает Асао.

Опираясь локтями на стол, Харука прижимает ладони к своим раздраженным глазам, защищая их от света.

– Потому что Лайос – ночной. Напавший на Нино бодрствует по ночам. Как я могу спать и оставить нас обоих беззащитными перед ним?

– Разве ты устно не отозвал его приглашение в наш дом? – спрашивает Асао. – Он больше не может войти в дом. Тебе не нужно этого делать.

– Этого недостаточно! – Харука делает паузу, переводя дыхание. – Он все еще может использовать свою силу, чтобы исчезнуть, даже если его нет в доме. Пока он знает, что мы здесь, мы уязвимы, и я не могу… Я не могу спать, зная это. И не буду.

– Так почему бы не позволить Селлине и Джованни остаться, чтобы помочь? – спрашивает Джуничи.

– Потому что они уже сделали для нас более чем достаточно. Я отказываюсь обременять их еще больше. Я справлюсь с этим.

Тишина виснет в уютной атмосфере кухни. Харука трет глаза. Раздражение в них становится все более невыносимым.

– Как долго это будет продолжаться? – спрашивает Джуничи. – Эта жизнь в страхе и паранойе?

– Я не знаю, – отвечает Харука, его горло сжимается, а дыхание перехватывает от волнения. Все – стресс, шок и неопределенность последнего месяца, все это обрушивается на его психику. – Я многое в своей жизни потерял, Джуничи. Я потерял своих родителей совсем молодым, я потерял своего первого партнера и ребенка. Я почти потерял Нино, и это напугало меня до смерти. Если я потеряю его… Мне конец. В этой жизни для меня больше ничего нет.

Харука зажмуривает глаза, страх глубоко внутри него поднимается на поверхность и выплескивается наружу. Его глаза слезятся, и он вытирает соленые капли кончиками пальцев.

– Я был слишком добр, слишком расслаблен. Я… я сделаю все, что потребуется, чтобы защитить вампира, которого я люблю, и наш дом. Если это означает стать ночным, то так тому и быть. Но я не хочу, чтобы мои действия разрушили ваши жизни. Я не хочу усложнять жизнь моей общины. Мне жаль.

– Тебе не нужно извиняться, – говорит Джуничи. – Но мне не нравится, что все наши жизни меняются из-за этого мерзкого вампира. Ты даешь ему слишком много власти, Харука.

– Я не знаю, что еще делать.

Асао стонет и проводит ладонями по лицу.

– Поход в банк и за продуктами станет настоящим мучением.

Джуничи смеется.

– Ты – ворчливый старик, это все, о чем ты сейчас беспокоишься?

– Больше никаких школьных бейсбольных игр или послеобеденных матчей по каруте в местном центре отдыха. И подумай о вампах, чей бизнес процветает в дневные часы, или о том, что поезда перестают ходить в два часа ночи – проезд и доступность перемещения станут просто ужасными. Все перемещения на ночных автобусах!

– Мм. – Джуничи качает головой. – К черту ночной автобус, я не буду этого делать.

Асао смеется.

– Вампиры в ночном автобусе, звучит как какой-то дешевый фильм ужасов…

Раздается звонок в дверь, и Асао встает, чтобы открыть. Когда он уходит, Харука искоса смотрит на обходительного вампира с кожей цвета ореха, сидящего рядом с ним.

– Это Асао велел тебе вернуться домой, чтобы поговорить со мной?

– Асао мне не