Таня Гроттер и Локон Афродиты - Дмитрий Емец

– Он был такой важный бюрократ?

– Отнюдь нет. Он был кабинетный ученый, известный своими трудами по усовершенствованной очинке гусиных перьев. Но он умел правильно построить свою семью. Впоследствии я попытался повторить это со своим сыном, но твой отец Леопольд отличался просто кошмарной самостоятельностью. Это было хорошо для него, но крайне утомительно для окружающих.

Внезапно Таня перестала протирать инструмент и втянула носом воздух. Что-то встревожило ее. Она огляделась. Футляр, мирно лежащий на покрывале, был окутан золотым облаком. Она откинула накалившуюся крышку. Так вот что это был за запах – запах разогревшейся драконьей кожи. Внутри футляра золотистое свечение было еще ярче, еще напористее. Карман нетерпеливо пульсировал светом. То, что было внутри, требовало не медлить и взять его. Именно это Таня и сделала. Она поняла, что у нее осталось совсем мало времени, чтобы произнести имя. Три-четыре дня, а возможно, и меньше, или она никогда не узнает настоящей любви.

И от того, чье имя она произнесет, будет зависеть вся ее жизнь. Пуппер? Ванька? Ург, которого она никогда не увидит? Бейбарсов?

Внезапно она испытала сильное желание увидеть Ваньку Валялкина – обычного и надежного Ваньку, который один всегда и во всех ситуациях оставался собой. Увидеть независимо от локона – просто потому, что рядом с Ванькой ей всегда было надежнее всего.

Она попыталась связаться с ним по зудильнику, но на поцарапанном блюде высвечивался лишь кусок потолка с люстрой. Таня уже хотела разъединиться, когда на экране возникла физиономия Жоры Жикина. На волосах у Жикина была сеточка. В правой руке какая-то мазюкалка, которой он маскировал вскочивший над бровью угорь.

– Чего ты тут зудишь? Я оглох! – капризно сказал Жора.

– Позови Ваньку!

Жикин, кривляясь, поднес руку ко лбу.

– Слушаюсь, ваше сиятельство! Мчуся уже! Разрешите лететь?

– Его что, в номере нет? Зачем ты вообще берешь его зудильник?

– Не переношу громких звуков. Особенно когда звонят не мне, – сказал Жикин и отсоединился.

Таня накинула плащ, заколола еще не просохшие волосы и выскользнула из комнаты. Прикованный в коридоре оборотень дружелюбно зазвенел цепью и заявил, что его скоро освободят, потому что шерсть на носу почти пропала.

– Когда я совсем выздоровлю, поиграем в Красную Шапочку? – предложил он, пуская клейкие пузыристые слюни.

– Обязательно, – сказала Таня, чтобы

не расстраивать больного.

Дождь все моросил. Привязчивый, противный. Кажется, он имел намерение зарядить на весь следующий день.

Вскоре Таня была в главном общежитском корпусе Магфорда. Впервые. И нельзя сказать, чтобы он ее впечатлил. Все было очень чисто, очень функционально, очень просторно и… как-то совсем никак. Для пятизвездочного отеля это было бы в самый раз, а вот от школы волшебства смутно хотелось чего-то большего.

Впрочем, ожидания тем и интересны, что пример никогда не сходится с ответом.

В поисках комнаты, где жил Ванька, Таня обратилась к сидящему за конторкой эльфу. Эльф ничего не ответил, продолжая меланхолично жевать. Таня задала вопрос повторно. Эльф сердито посмотрел на нее и на мгновение приоткрыл рот. Таня заметила в зубах у него носок. Поняв, что у него стирка, Таня не стала ему мешать.

Надеясь встретить кого-нибудь знакомого, она стала подниматься по лестнице. Пролета через два она услышала шум, пошла на голоса и увидела небольшую толпу, человек в восемь-десять. Оглядываясь на белеющие в полумраке лица, Таня потянулась было к двери, но кто-то энергично оттащил ее за локоть.

– Спокуха, это я!.. Не ходи туда! Сюда ходи! – услышала она голос Гробыни.

– Привет! Почему не ходи?

– Пипенция наша буянит! – сказала Гробыня.

– А я не слышу.

– Сейчас все услышишь. Ложись! – распорядилась Склепова.

В комнате завизжали. Что-то разбилось. В двери образовалась дыра размером с кулак. Над

их головами пронесся тяжелый бронзовый карниз для штор и, ударившись о стену, отрикошетил дальше по коридору.

– Ну Пипа! Смотри, сколько утешальщиков собралось, а ни один не сунется, – сказала Таня.

– Уф! Кажется, затишье! Все-таки интуитивная магия великая вещь! Накапливается, накапливается – а потом – бац! – и спасайся кто может! Как, никто не смог? Ну, я предупреждала! – заметила Гробыня.

– А из-за чего она бушует?

– Пуппер на нее внимания не обращает. Ну, это она и раньше знала и смирилась. А сегодня Бульона вроде с кем-то в окно видела. Шел с какой-то девицей по парку. Вот это был перебор. Последняя капля цианида ухлопала низколетящего мамонта, – сказала Склепова.

Пипа вновь зарыдала. Народ в коридоре предусмотрительно залег. На этот раз новых дыр в двери не появилось, зато стена содрогнулась так, что вместе с ней, казалось, покачнулся весь Магфорд.

– О, уже кроватки полетели! То ли еще будет! – удовлетворенно сказала Склепова и на четвереньках быстро забежала в комнату.

Таня последовала за ней. В комнате царил жуткий хаос. Похоже было, что в ней только что резвились циклопы.

Увидев их, Пипа хотела было еще раз взвизгнуть, но смилостивилась и лишь уткнулась головой в подушку.

– Природа несправедлива к некрасивым женщинам. Некрасивый мужчина может быть талантлив как Лермонтов или напорист как Наполеон – и позволит себе все. Некрасивая же женщина не имеет никаких шансов, – с надрывом заявила Пипа.

Учитывая свойство подушки скрадывать звуки, фразу пришлось повторять дважды. Последние слова прожгли подушку насквозь. Запахло паленым пером. Утешители в коридоре, поднявшиеся было, вновь на всякий случай залегли.

– Жуть как трагично. А кто у нас некрасивый-то? – спросила Склепова.

– Я. Некрасивая толстая дууу-ура! – сказала Пипа.

Потолок дал длинную трещину.

– Насчет толстая – не толстая и дура – не дура – это ты уже с доктором говори. Здесь я не специалист. А про некрасивая – тут сильно не парься. У тебя главное есть – шарм! – лениво сказала Склепова.

– Шарм? А чего тогда Бульонов потащился с этой? – крикнула Пипа.

– С этой – это с кем? – спросила Гробыня.

– Не знаю с кем. Но я видела собственными глазами!

– Вот это и плохо. Они-то как раз и врут чаще всего.

– Погоди, а эта девица, с которой был Бульонов?.. Как она выглядела? – спросила Таня с недоверием.

Если Бульонов, по ее мнению, и воплощал какое-то качество, то это качество было – патологическая верность.

– Симпатичная. Волосы светлые, длинные.

– А лицо?

– Лица я не видела! Оно было завешено какой-то жуткой тряпкой – только щели для глаз! О, гадина, все предусмотрела, чтобы ее не узнали! Вероломный Бульон! Я убью тебя! А еще говорил, что увлекся метанием ножей! А сам под ручку эту фифу и нырк с ней в парк! – завопила Пипа.

От ее визга погнулся флюгер на крыше пристройки, в которой располагался деканат. Кровати в комнате подбросило на полметра, завертело и с грохотом опустило на пол. Несмотря на то что вокруг бушевал ураган, Таня неожиданно расхохоталась.

Удивленная Пипа перестала рыдать и с негодованием уставилась на нее:

– Гроттерша, чего ты ржешь как ненормальная? Тебя ножкой кровати по голове зацепило?

– Твоя коварная соперница был малоазиатский карликовый тролль, – едва выговорила сквозь смех Таня.

– Кто-кто? Что за бред?

– Еще его называют «тролль-горбун». Ты смотрела издали и не разглядела горба. Ростом малоазиатские карликовые тролли с человека. Волосы у них роскошные. А лица они завешивают, чтобы людей не пугать. Ножи и кинжалы они метают прекрасно.

Пипа последний раз всхлипнула. По инерции. Хрупкое женское счастье вновь стало железобетонным.

– Но как ты догадалась?

– Когда ты упомянула про метание ножей. Они потому коварно скрылись в зарослях, что в Магфорде нельзя метать ножи в парке. Дриады сразу начинают крошить батон.

Уточнив у Склеповой, в какой комнате живут юноши, Таня поднялась еще на этаж. Навстречу ей, поклонившись, прошли два англичанина. Они о чем-то говорили, но, заметив Таню, замолчали и посторонились, хотя места на лестнице было столько, что разошлись бы и два слона. Один из англичан был Прун, телохранитель Гурия, второго Таня видела впервые.

Она повернула налево и оказалась у начала узкого коридора со множеством портретов и литографий на стенах. Она прошла мимо двух комнат и, услышав из третьей русскую речь, поняла, что ей сюда.

Таня хотела толкнуть дверь и войти, чтобы окончательно убедиться, что Ваньки в комнате нет, как вдруг услышала голоса. На этот раз они доносились не из комнаты, а из небольшого холла прямо по коридору. Беседовали двое. Один голос она узнала сразу: Бейбарсов. Второй голос принадлежал девушке. Тане трудно было определить пока, кому именно, хотя она, безусловно, ее знала.

Таня застыла. Она даже не задумывалась о том, подслушивает или нет. Она не подкрадывалась, не прижималась к стене, не произносила заклинания невидимости, а просто неподвижно стояла, пока коридор услужливо доносил до ее слуха чужой разговор.