Рожденные телевизором - Слава Тарощина

Климат у нас такой, холодный и безжалостный. Это и о нас, сегодняшних, сказано раз и навсегда: они любить умеют только мертвых.

Подхалимляне

На концерте в «Олимпийском» Юрий Шевчук произнес программную речь. Мучительно преодолевая гнев, он говорил о коллегах, приветствующих на Красной площади «ментовскую власть», о ее бесчеловечности, о Ходорковском, закатанном в «зэковский бетон», о телеящике и его отношении к людям как к «быдлу». Алексей Девотченко пошел еще дальше Шевчука. Заслуженный артист России в своем блоге призывает коллег к полному отказу от любого сотрудничества с властью: не сниматься в лживых ура-патриотических фильмах; не сотрудничать с федеральными каналами; не осквернять свое имя мельтешением в мероприятиях, организованных Кремлем, Смольным, «Единой Россией».

Почему они заговорили именно сейчас? Наверное, потому, что страна подошла к краю, за которым – пропасть. Государственные институты не работают, гражданского общества нет, ручное управление ядерной державой обрастает липким абсурдом. Это одна сторона медали. Есть и другая – вечная, пушкинская, именуемая «поэт и царь». В нулевые тема эта приобрела оттенок, с трудом поддающийся осмыслению.

Начнем издалека. Мастеров культуры пробудили от спячки апрельские ветры 85-го. Впервые в России интеллигенция приветствовала высочайшее начальство не по указке партии, а по зову сердца. С годами, однако, зов стал вечным. Помню то удивление, с которым наблюдала ельцинскую кампанию 96-го. Только-только известные всей стране люди призывали голосовать сердцем за Бориса Николаевича, как грянуло явление народу генерала Лебедя. И тут же властители дум во главе с Хазановым и Волчек принялись восторженно внимать его грозным инвективам, а Мордюкова и вовсе заявила с убежденностью Степана Разина: «Лебедь – большой подарок русскому народу». Если Ельцин действительно нуждался в поддержке, то следующий подарок народу – Путин – стартовал с заоблачного рейтинга. Творцы могли бы и отдохнуть. Могли, но не хотели. В скульптурной группе, нарисовавшейся тотчас после победы в «Президент-отеле», кого только не было – от Юрия Любимова до Марка Захарова, от Евгения Миронова до Константина Райкина.

При Ельцине активность творческих интеллигентов еще как-то объяснялась кличем «Демократия в опасности!» Призрак Зюганова уже бродил по России. У вышеупомянутой скульптурной группы тоже при желании можно отыскать резоны – она приветствовала Путина как продолжателя дела Ельцина. Продолжатель, однако, быстро все расставил по местам. Мотивация рассосалась, а большое чувство к президенту мастеров культуры только нарастало. Более того, они гурьбой ринулись на кастинг, устроенный «Единой Россией». Путь непростой, тернистый. Чего стоят хотя бы духовные искания Федора Бондарчука! Сначала он снайперски определил вектор развития отчизны: «Россия катится в ж…у», а позже заявил: «Когда стране трудно, я должен быть в „Единой России“. Не очень понятно, как именно режиссер сможет предотвратить стремительное движение по указанному им же адресу. Но, видимо, Высшему совету партии, куда он избран, по плечу справиться с самыми коварными законами физики.

Стало быть, мастера культуры воспринимают политическую лояльность как разновидность залогового аукциона – мы отдаем президенту свой голос, а он возвращает нам проценты? Вряд ли. Больше всех волнуются люди успешные, которым ничто не угрожает. Зачем нужно суетиться, скажем, Игорю Бутману, тоже вошедшему в состав Высшего совета? Он что, в окрестностях Грызлова лучше станет играть на саксофоне? А кто вынудил Виктора Ерофеева петь осанну Путину: 1) он дал народу свободную частную жизнь; 2) изменил к лучшему русскую ментальность; 3) посеял ростки истинной демократии?

Сейчас деятели искусств не стесняются откровенно говорить о том, о чем люди брежневского агитпропа предпочитали молчать. Гендиректор Михайловского театра Владимир Кехман, не скрывая детского восторга от знакомства с Медведевым, заявил: они (то есть Путин с Медведевым) обязаны указать нам какие-то ориентиры, а почему нет? Они на это деньги дают. Ему вторит Михаил Боярский: я бы не отказался, чтобы моим цензором был самый главный человек в стране.

То, что для старших эмоции и восторг, то для младших – суровая необходимость. Верность избранному курсу – гарантия карьеры в «ящике». Кого ни возьми из звезд эфира, все обожают тандем. Век бы прозябать Гарику Мартиросяну со своим «Comedy club» на дециметровом канале, если бы не склонность к откровениям: «Я считаю, что Путин спас нашу страну от распада, поэтому мы не делаем на него пародий». Подобные признания дорогого стоят, и вот уже Гарик первый на Первом. Еще более поучителен пример Тины Канделаки. Скромные творческие возможности дама с лихвой компенсирует нежной любовью к Путину, о чем она не устает говорить. Результаты превосходны: Тины много и на экране, и в Общественной палате. Даже голосистый Николай Басков рассчитывает, вероятно, не столько на свою популярность, сколько на порывы души. Главный блондин России умеет так чудесно светлеть лицом и даже волосами, представляя первую леди страны (в конкретном варианте – на шоу Валентина Юдашкина), что за экранную судьбу Баскова можно не беспокоиться.

Короче говоря, я понимаю Шевчука и Девотченко – надоело, невыносимо! Есть лишь одно опасение. Придут иные времена, взойдут иные имена, а ситауция с властителями дум останется прежней. Тут ведь мерцает не страх (его сейчас нет) и даже не только чистая корысть, а нечто сокровенно-ментальное. Веками лучшие умы, не нам чета, пытались понять загадочную природу сего явления – не смогли. Но вот одно словечко из дневников Чуковского показалось мне весьма подходящим – «подхалимляне». Нет, это не мелкие подхалимы. Это что-то масштабное, величественно-римское и одновременно до изнеможения русское, эмоционально лирическое: нам-то ничего не надо, жила бы страна родная именно с этим президентом, а не с другим. Потому оппозиция «поэт и царь» в наших широтах решается просто – где цари, там и поэты.

15 марта

Ответы в форме вопросов

Роль личности в истории пересматривается в режиме ручного управления

Дмитрий Киселев изобрел новый жанр на ТВ. Первая проба пера выглядит так: «Вопросы Михаилу Горбачеву к 25-летию перестройки». Название вполне концептуальное, потому что для Киселева его вопросы гораздо важнее ответов собеседника. При всей куртуазности облика интервьюер не в силах скрыть кардинальной задачи – загнать первого президента страны в угол. Когда Киселеву кажется, что попал в яблочко, его глаза вспыхивают торжеством, которое он тотчас старательно гасит следующим каверзным вопросом. Вы действительно верили, что все образуется само собой – ведь многие восприняли свободу как хаос? Что означала архаизация экономики для некогда могущественного государства? СССР пал в результате предательства? И совсем уж сдавленным от возмущения голосом: то есть вы как бы пустили общество вперед государства?

Надо отдать должное гостю программы – Михаил Сергеевич был спокоен, непривычно краток и весьма ироничен. В качестве выразительнейшего примера полной деградации системы он рассказал о том, что в политбюро была даже создана комиссия по колготкам во главе с секретарем ЦК КПСС Капитоновым. «Не может быть!» – искренне воскликнул на мгновение выпавший из амплуа интервьюер. «Ну, я вас поздравляю, – не без ехидства заметил Горбачев. – Вы узнали для себя что-то новое». Киселев – не просто ведущий главного государственного канала, он еще и заместитель гендиректора ВГТРК, курирующий информационное вещание. Стало быть, его «Вопросы» воспринимаются в нашей византийской политической действительности как некое послание городу и миру. Хотелось бы понять, какое именно. Поскольку это невозможно, придется пойти по стопам Киселева, то есть писать статью преимущественно в форме вопросов.

Что означает резкое интервью в контексте постоянно меняющихся идеологических смыслов? Замена в качестве жупела лихих девяностых на лихие восьмидесятые? Вряд ли, и прежняя тема еще приносит неплохие дивиденды. Только ли тот факт, что государственник Киселев лично зафиксировал свои пристрастия? Так они уже давно ясны. С той самой минуты, как он разразился передачей о русофобии и запел осанну Михаилу Каткову. Жизнь отца политической журналистики в некотором смысле рифмуется с киселевской. Катков, чье имя стало еще при жизни нарицательным, – либерал, превратившийся в охранителя. Прежде и наш герой не был мудрым государственником. В 1991-м он отказался читать в кадре заявление по Прибалтике, за что был уволен вместе с Татьяной Митковой. Прежде его «Национальный интерес» носил подчеркнуто демократический характер и обходился без Нарочницкой. А сегодня он, придумавший программы «Свобода слова» и «Окно в Европу», во всех бедах винит «радикально-либеральное поле».