Зона поражения - Гарри Маккалион
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Следующий этап, проходивший в полосе Каприви, был посвящён бушкрафту — приёмам выживания и умению читать следы в буше. Руководил курсом сержант-майор Девальд де Бир, легенда южноафриканской армии. Как-то раз он прожил шесть месяцев с бушменами в вельде35 Юго-Западной Африки, имея при себе всего лишь винтовку и мешочек с солью и выживая только за счёт того, что ему удавалось поймать и съесть. Он был одним из немногих белых, кому удалось выучить невероятно сложный язык бушменов, те же, в свою очередь, смотрели на него, как на живое воплощение Бога. Де Бира считали лучшим следопытом Африки, он единственный человек, который получил высшую оценку на курсе следопытства в учебной школе Скаутов Селуса.
Однажды он выследил банду СВАПО, проникшую в Юго-Западную Африку из Анголы и убившую мирную семью, привязав себя к передней части быстро двигавшегося «Лендровера». Спецназ заманил террористов в засаду и уничтожил. Несмотря на свой статус живой легенды, Де Бир внешне не производил особого впечатления: он был невысокого роста, один из немногих в подразделении, кто был ниже меня. Однако его доскональное знание буша вкупе с невероятной выносливостью (Де Бир мог обогнать в беге или на марше любого военнослужащего РДО) внушала уважение всем до единого. Перед тем, как отправиться в полевой лагерь, он лично представился и пообщался с каждым курсантом отдельно. На меня он посмотрел холодно, я невозмутимо ответил ему взглядом. Его закаленные временем черты лица были изрезаны в уголках глаз и рта белыми морщинками — это был человек, любивший улыбаться и много смеяться.
— Как тебя зовут, капрал?
— Маккалион, сержант-майор.
— А, парашютист из Великобритании. И с чего это вдруг англичанин решил повоевать за буров?
— Я не англичанин, я шотландец, — ответил я с легким вызовом.
— Слышал, что шотландцы умелые вояки. И в регби хорошо играют. Ты играешь?
— Так точно. Центральным нападающим.
— Прекрасно, прекрасно. Как тебя называют твои друзья?
— Джок.36
— Ну тогда и я буду звать тебя Джок. — Он дружески хлопнул меня по плечу, отчего я едва не рухнул.
В наш первый вечер в буше, когда Солнце уже клонилось к закату, над тихой рекой раздался невероятно печальный птичий крик, донесшийся до нашего лагеря. Все побросали свои дела и вслушались. Крик этот раздался еще несколько раз, потрясающе красивый и невыразимо грустный. Я вопросительно глянул на Де Бира.
— Это, Джок, орлан-крикун.
— Уж очень грустно он кричит.
Де Бир кивнул:
— Так и есть. Эти птицы образуют пару один раз и на всю жизнь, и если один погибает, то второй новой пары не заводит. Вот этот звук, что ты слышал — так они оплакивают свою половину.
Этот момент я не забуду никогда. Даже сейчас, спустя годы, когда я смотрю на закат, то слышу этот звук, будто эхо из моего далекого прошлого.
В течение первых трёх недель нам не давали вообще никакой еды, за исключением чашки кофе утром и вечером. Жили мы на том, что удавалось поймать. В округе водились львы и Де Бир строжайше нас предупредил, чтобы мы ни при каких — он особо подчеркнул — ни при каких обстоятельствах не приближались ко льву, когда он задрал добычу. Винтовок R4, которые мы носили с собой, могло оказаться недостаточно, чтобы остановить разъяренную кошку.
Спустя примерно пять дней, два наших курсанта, продираясь сквозь буш, в буквальном смысле слова наткнулись на льва, который увлеченно поедал пойманную антилопу-куду. Они заорали от испуга и бросились прочь, полагая, что лев кинется на них. Вместо этого царь зверей, напуганный встречей, сам умчался в противоположном направлении. Курсанты решили, что им невероятно повезло остаться в живых, к тому же в их распоряжении оказалась туша куду, которую они и притащили в лагерь. Когда они рассказали эту историю, у нас слюни потекли в предвкушении сытного ужина. Де Бир, правда, выслушал их рассказ с изрядным скепсисом, сказав, что им исключительно повезло, но антилопу приготовить разрешил.
Еще через четыре дня им удалось отогнать от добычи второго льва. Но на этот раз сержант-майор был настроен куда как менее благодушно — он запретил готовить еду, и предупредил, что следующий подобный случай приведёт к немедленному отчислению с курса.
С нами учился парень, американец, бывший «зеленый берет» и ветеран Вьетнама, который уже являлся полноправным квалифицированным спецназовцем РДО, и пару раз ходил на боевые операции. Из-за каких-то административных накладок, касавшихся прохождению им отбора, в ходе своего первоначального отборочного курса он пропустил курс выживания, и наверстывал упущенное — но дело в том, что он-то уже знал, где находится лагерь. Поэтому, пользуясь этим преимуществом, он вместе с еще одним курсантом сделал «закладку», — небольшой тайник с едой. На что он рассчитывал непонятно, поскольку кроме всевидящего и всезнающего Де Бира, территорию постоянно патрулировал полувзвод бушменов — а уж они-то являются, возможно, лучшими следопытами в мире. Стоило им один раз увидеть твои следы, как они их запоминали на всю жизнь, даже если ты менял обувь. В общем, «зеленого берета» с приятелем прихватили, и после капитальной выволочки Де Бир отчислил их с курса.
Оставшиеся продолжали обучение. Под конец курса мы устроили ночную охоту на зайцев. На внедорожники «Мерседес Унимог» мы прикрепили мощные прожектора и на дикой скорости отправились гонять зайцев по темному бушу. Когда животное попадало в луч света, оно обычно застывало, как громом поражённое, либо начинало бегать кругами, и его можно было догнать на своих двоих. Мы изловили примерно три десятка зверьков и, по возвращении в лагерь, устроили себе роскошный ужин — первая настоящая еда за три недели.
Следующим этапом было собственно следопытство. Поскольку бóльшую часть своей жизни я провёл в городе, то у меня не было ни малейших представлений о следах и об умении их читать. Именно на этом этапе я впервые был впечатлён, а позже и восхищен талантами Де Бира и его
