Зона поражения - Гарри Маккалион
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На рассвете 18-го мая 1977 года мы прибыли на старт нашего маршрута. Когда мы выгрузились из машин, нам приказали построиться в три шеренги и оставить на месте все, что мы не можем нести с собой. Первый этап отбора в южноафриканский спецназ начался.
Около двадцати инструкторов несколько раз обошли строй, проверяя у каждого курсанта винтовки и рюкзаки, ну и естественно эти чёртовы ящики из-под мин с бетоном. Удовлетворённые осмотром, они отправили грузовики обратно. Мы стояли на широкой просёлочной дороге. Майор Блау, старший офицер группы инструкторов, стоя в «Лендровере» с мегафоном, обратился к нам с небольшой речью:
— Шагайте туда, — сказал он, махнув рукой в западном направлении, — пока вам не скажут остановиться.
После этого сел обратно в машину и укатил в сопровождении своей группы, оставив нас одних на дороге.
Я повернулся и отправился на запад, отметив краем глаза заинтересованную реакцию со стороны своих сотоварищей по отборочному курсу. Все они были моложе меня — кому-то было двадцать лет, кому-то и вовсе восемнадцать. Большинство из них являлись действующими военнослужащими, привыкшими, естественно, к тому, что над ними постоянно кто-то есть из начальства. И многие из них, лишившись подобного надзора, занялась привычным делом — кто-то начал готовить себе завтрак, кто-то решил перепаковать свое снаряжение. Вместе со мной движение начали только три десятка людей.
Поначалу передвигаться было исключительно приятно. Утро было прохладным, и я перешёл на привычный десантный шаг, позволявший при минимальных усилиях покрывать максимум расстояния. Вскоре я выбился в лидеры. По мере того, как Солнце поднималось надо горизонтом все выше и выше, жара усиливалась, вытягивая из меня энергию и заставляя замедлять шаг. Я продолжал шагать в одиночестве. Время от времени мимо меня проносился джип с инструкторами, кричавшими что-то на африкаанс. Я улыбался, кивал, но продолжал идти.
В середине дня я остановился на вершине какого-то холма для привала, и сварганил себе небольшой «десантный» перекус, после чего посмотрел назад, на дорогу. Курсанты вытянулись на несколько миль, большинство шагало по двое или по трое, растянувшись на столько, насколько хватало обзора. Спустя двадцать минут я перепаковал снаряжение и продолжил свой путь. Теперь начало ощущаться серьёзное воздействие теплового эффекта — я уже истребил содержимое двух из трёх фляг с водой, а обезвоживание на такой жаре представляло серьёзную опасность. Пришлось урезать себе норму расхода воды до двух глотков в час.
День склонился к вечеру, а конца и края дороги по-прежнему не было видно. Также не было никаких контрольных пунктов, указателей, ничего — просто бесконечный путь и всё. Но, по крайней мере, жара спала. Воды у меня оставалось на четверть фляги, а я понятия не имел, сколько мне еще шагать. В шесть часов вечера я сделал себе еще один перерыв. В новых ботинках мои ноги неприятно опухли; лямки рюкзака, который я нес, проделал в моих плечах глубокие борозды; а внутренняя поверхность бедер оказалась сильно натерта. Но больше всего меня беспокоил тот факт, что почти не осталось воды. Я снова приготовил себе рагу, и сделал последний глоток воды — для приготовления пищи ее уже не оставалось. Взвалив на плечи рюкзак, я снова пошел вперед. Начало смеркаться.
Вскоре я уже брел по дороге в полной темноте, иногда напевая про себя песни. Почему-то одна из них постоянно крутилась у меня в голове: «Если бы мои друзья могли видеть меня сейчас». К девяти часам вечера я шагал уже четырнадцать часов, из них почти три часа без воды. Местность была в основном равнинной, изредка встречались высокие холмы. Я держался, как говорят парашютисты, «на подбородочных ремнях», — у меня болела каждая косточка тела, бедра так горели от потертостей, что мне приходилось идти, раздвинув ноги, а мой рот напоминал левый мокасин команча. Для себя я решил, что буду идти еще час, а потом, если не найду контрольный пункт, немного посплю.
Часов в десять послышался шум прибоя, и это каким-то образом придало мне сил. Повернув за поворот, я в буквальном смысле наткнулся на огромного человека в майке РДО и шортах. Он заговорил со мной на африкаанс — я ответил по-английски, назвав имя и звание. Он внимательно посмотрел на меня и указал на тропу, отходившую от дороги. Проследовав по ней, я очутился на поляне, где стояло две больших палатки. Поприветствовать меня вышел еще один здоровяк, более шести футов ростом с роскошной рыжей бородой и крепкими руками. Выяснив, что я не понимаю на африкаанс, он сказал мне наполнить фляги водой из ключа на краю поляны и ждать остальных. Наполняя фляги, я все же ухитрился сделать пару больших глотков.
Минут через пять ко мне подошёл еще один инструктор и поинтересовался, если у меня какие-нибудь проблемы со здоровьем. Я встал и показал ему потёртости на бедрах. Он скривился, подозвал еще нескольких инструкторов, и они начали о чём-то горячо спорить на африкаанс. (Позже я узнал, что они спорили о том, как долго я продержусь с такими ранами). В итоге он заклеил мне потёртости пластырем, отчего я к своему огромному облегчению почувствовал, что могу передвигаться почти нормально.
Такая долгая прогулка меня измотала. За почти 15 часов я прошагал шестьдесят миль, и сейчас, предоставленный сам себе, задремал.32 Часа через три меня разбудили пинком по рёбрам. На поляне было полно кандидатов, некоторые из которых только-только подошли. Нас вновь построили в три шеренги и стали обзывать самой тупой бандой неудачников, абсолютно непригодной для службы в спецназе. После десятиминутного унижения, нам устроили 40-минутную физподготовку с оружием, а потом разделили на группы по 8 человек.
Майор Блау популярно нам объяснил, что мы совершенно не годимся для того, чтобы служить в спецназе ЮАР. Может быть, кто-то хочет бросить? Из строя сразу же вышло около 20 человек. Им приказали отойти в сторону, остальных опять переформировали в группы по 8 человек и отвели на край поляны. Там лежало полсотни бревен, каждое размером с телеграфный столб, и все группы получили по бревну. Подчиняясь приказам инструкторов, мы побежали
